Часть IV. Социальные отношения и вопросы классовой борьбы на Дону

Глава 1. Социальные изменения в составе донского населения к 90-м годам XIX века

Глубокие экономические изменения, происходившие на Дону в течение пореформенного периода, привели к серьезным изменениям в социальной структуре донского населения, к росту классов нового, буржуазного общества.

Процесс изменения старых социальных отношений во второй половине XIX в. в эпоху бурного развития (капитализма происходил чрезвычайно быстро. Особенно ярко он проявлялся в расслоении крестьянства, -в появлении, с одной стороны, людей, лишенных орудий и средств производства, - крестьянского батрачества и бедноты, с другой - деревенской буржуазии - кулачества, концентрировавшей в своих руках основную часть орудий и средств производства.

Уничтожение старых, средневековых сословий в эпоху капитализма происходило в центре страны и на окраинах. Отличаясь там и здесь лишь некоторыми особенностями, этот процесс в главных своих чертах являлся одним и тем же. Поэтому, рассматривая социальные отношения и классовую борьбу в том или ином районе России в эпоху капитализма, невозможно отрывать этот район от всей страны. И в самом деле, как можно понять, например, возникновение рабочего класса в Донской области, не принимая во внимание "раскрестьянивания" в других губерниях России, откуда двигались на юг массы разоренных крестьян.

Каковы же изменения, происходившие в структуре донского населения в XIX в. после реформы 1861 г.?

По наиболее точным данным - сведениям сыскных начальств, к 1 января 1860 г. население Дона составляло 932390 чел.¹. В это число входили: казаки (всех разрядов) 611969 чел., помещичьи крестьяне 304399, духовенство 6620, прочие 9402 чел. Другие источники позволяют установить, что на Дону проживало 13205 дворян² (вместе со служилым офицерством), в том числе 2904 помещика³. Среди войскового сословия числилось 750 казаков торгового общества.

¹ ("Материалы для географии и статистики России", стр. 226 (подсчет))

² ("Материалы для географии и статистики", стр. 216 (таблица), подсчет, стр. 505)

³ (Там же, стр. 227)

Графа "рабочие" в указанных документах отсутствовала. Поэтому данные о числе рабочих нужно искать в других сведениях. Так, в сведениях о промышленности в 1859 г. отмечалось, что "на всех вообще заводах рабочих было до 630 чел."¹. Если прибавить сюда 2177 чел., работавших в 1860 г. на шахтах², то общее число рабочих на Дону в 1860 г. можно определить в 2800 - 3000 чел.

¹ (Там же, стр. 513)

² (ГАРО, ф. 301, оп. 14, д. 229, л. 2)

Следовательно, до реформы 1861 г. основными сословиями среди донского населения были казаки, крестьянство и дворяне.

За 14 лет, с 1859 по 1873 г., донское население выросло более чем на половину¹, причем главным образом не за счет естественного прироста, а за счет того огромного потока переселенцев и пришлых временных рабочих, которые непрерывно двигались из центральных губерний России на юг.

¹ ("Область войска Донского по переписи 1873 года", кн. 5, Новочеркасск, 1884, стр. 15; там же, "Список населенных мест" (подсчет))

Согласно переписи 1873 г., казачье сословие на Дону увеличилось до 729637 чел. (обоего пола), т. е. на 19,2%, а крестьянское - до 500870 чел., т. е. на 64,5%. Эти данные свидетельствуют о серьезной перегруппировке общественных сил на Дону даже к началу 70-х годов¹.

¹ (Там же, стр. 262 - 264)

В начале 70-х годов в составе донского населения выделились новые, характерные и для других районов России, сословия - купечество, мещанство. Стало довольно четко определяться сословие ремесленников. Правда, эти группы населения были еще малочисленны: купцов было 2408 чел. (об. п.), или же 0,2%; мещан - 46797 (об. п.), или же 3,5%; ремесленников 13747 чел., или же 1%¹. Но главное заключалось в том, что возникли и стали учитываться новые сословия, что отражало собой серьезные изменения, происходившие в экономической жизни области войска Донского.

¹ (Там же, Сводная ведомость по округам (подсчет))

Как известно, в 60-х годах купечество состояло в основном из казаков Торгового общества, которых в 1860 г. насчитывалось 923 чел. При учете населения их включали в казачье сословие и не выделяли в отдельную социальную группу. В материалах переписи 1873 г. купечество учитывалось уже по специальной графе. Это говорит о том, что не только увеличилось число купцов (в целом в 5 - 6 раз), но само купечество стало иным.

Группа ремесленников к началу 60-х годов также нигде не учитывалась. Конечно, на Дону и тогда были ремесленники, но ими являлись обычно сезонники, приходившие на Дон из центра и частично оседавшие здесь при кузницах, мельницах, кирпичных и других "заводах". В основном же все то, что требовалось из ремесленных изделий для казачьего хозяйства, - простейшие сельскохозяйственные орудия, повозки, сбруя для коней, обувь, одежда и т. п., как правило, производилось в самих казачьих семьях - казачье хозяйство в значительной степени оставалось еще натуральным.

С развитием капиталистических отношений на Дону, особенно к концу 60-х годов, казачьи хозяйства начинают терять свой натуральный характер, а ремесло быстро становится специальным занятием особой группы людей из иногородних, из крестьянской и казачьей бедноты и т. п. В 1873 г. численность ремесленного сословия достигла 16670 чел. Мало этого, при переписи населения в том же соду ремесленники уже делились по профессиям - на кузнецов, слесарей, портных, шорников, плотников и т. д., всего 22 профессии¹.

¹ ("Область войска Донского по переписи 1873 года". Сводная ведомость о числе ремесленников)

К 70-м годам XIX в. на Дону еще не вели точного учета рабочих, однако можно, хотя бы приблизительно, определить их число в горной промышленности. В 1875 г. в угольной промышленности было занято 9339, а на всех фабрично-заводских и ремесленных предприятиях - 6460 рабочих, итого - 15799¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 43, д. 61, лл. 50, 56)

При этом следует учитывать, что рабочие Дона в середине 70-х годов в большинстве своем представляли собой или приходивших из центральнорусских губерний на Дон (на зимние работы) крестьян или ремесленников. Так, из 6460 фабрично-заводских рабочих на сулинском заводе Пастухова работало 580 чел., на механическом заводе Иловайского - 336, а остальные рабочие - на мелких и мельчайших салотопенных, маслобойных, рыбоспетных и других предприятиях.

Таким образом, даже если исходить из преувеличенных данных Г. А. Иноземцева, определившего число рабочих Дона накануне реформы в 5 - 6 тыс.¹, то и тогда можно видеть, как сильно изменилось число рабочих в области к середине 70-х годов.

¹ (Г. А. Иноземцев. У истоков рабочего движения на Дону. Ростиздат. 1956, стр. 11)

Не столь заметно, с 611,9 в 1860 г. до 767,2 тыс. чел. к середине 70-х годов, т. е. на 25,3%, выросло войсковое сословие¹.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1, д. 147, л. 9 (подсчет))

Особый интерес здесь представляет то обстоятельство, что увеличилось число донских дворян. Вместо 13205 в 1859 г. их насчитывалось уже 18679. Это произошло в результате увеличения числа личных дворян.

Важно отметить, что в 1875 г. впервые зафиксирована группа иногородних, постоянно проживавших в округах, - 88296 чел.¹. Это были пришлые крестьяне, ремесленники и торговцы - новый (социальный элемент в среде населения, они явились носителями новых, капиталистических традиций.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1, д. 147, л. 10)

Итак, в результате экономических сдвигов, происходивших на Дону и в стране, в области сильно менялся и социальный состав населения.

Картина сословных и классовых изменений, происшедших на Дону после реформы 1861 г., будет еще более яркой, если сопоставить данные с переписью населения 1873 и 1897 гг.

Здесь важно обратить внимание на то, что в 1888 г. к области войска Донского были присоединены Ростов и Таганрог с округами. Влияние на развитие всей области, проявлявшееся и ранее, теперь особенно усилилось.

В период между этими двумя переписями население Дона численно выросло с 1336779 до 2575176 чел.¹, т. е. на 1238397. Но отсюда нужно исключить население Ростова и Таганрога с их округами (370797 и 61812 чел.). Следовательно, прирост населения в старовойсковых округах составил 815788 чел., или 61%. Если же взять территорию области в годы реформы и 1897 г., включая Ростов и Таганрог с их округами, то ее население увеличилось бы с 941427 чел. в 1861 г.² до 2575176 в 1897 г., т. е. в 2,7 раза. Особенно быстро росло невойсковое население. Все это говорит о том, что перспектива для развития капитализма к концу XIX в. значительно улучшилась.

¹ ("Статистические материалы переписи 1897 г.", Новочеркасск, 1905, стр. 602 - 607)

² (ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 387, лл. 38 - 143 (подсчет произведен на основании донесений окружных сыскных начальств))

Распределение населения по округам, так же как промышленности и торговли, показывает, что капиталистический процесс был наиболее активен на Нижнем Дону. В Таганрогском округе невойсковое население составляло свыше 98%, в Ростовском - 95, в Черкасском - свыше 64, в Донецком и Сальском - 54%. В остальных округах, отдаленных от центров капиталистического развития, процент невойскового населения был значительно меньше: в 1-м Донском 33, в Усть-Медведицком 31, в Хоперском 29, во 2-м Донском 26¹. В казачьих станицах, где ранее существовал фактический запрет на проживание лиц невойскового сословия, - а если появлялись "мужики", то это были лишь немногочисленные ремесленники: шорники, кузнецы, батраки и т. и.², - в 1897 г. невойсковое население составляло до 36%.

¹ ("Статистические материалы переписи 1897 г", стр. 38 - 607 (подсчет))

² (Там же)

Сословные изменения сопровождались другим процессом - раскрестьянивания - часть сельского населения порывала с хлебопашеством и скотоводством и уходила в промышленность, начинала заниматься ремеслом и торговлей.

Яркой иллюстрацией в этом отношении может служить станица Каменская Донецкого округа. В ней, согласно станичному отчету (без хуторов), проживало 11690 душ, в том числе казацкого населения - 3198, или 27,3%, и "обывателей, сторонних элементов", как. они назывались в отчете, - 8492 души, или 72,6%¹. В целом по округу, отмечалось в отчете, "торговые обороты достигают суммы до 20 млн руб. (8 млн руб. в станице Каменской и 12 млн руб. в других поселениях), они производятся 1817-ю лицами, проживающими в округе и платящими гильдейские пошлины и 273 лицам из казачьего сословия". Из казаков станицы торговлей и промыслом занималось 589 чел.².

¹ (ГАРО, ф. 301, оп. 11, д. 178, л. 2)

² (Там же, л. 3; оп. 17, д. 794, л. 444)

В Хоперском - "казачьем" округе в одной из крупнейших станиц, Михайловакой, из 243 домохозяев, "занимавшихся другими промыслами кроме сельского хозяйства", 105 чел. имели мельницы, маслобойни, кирпичные заводы, 8 чел. занимались садоводством, 35 - торговлей, 35 - рыболовством, 60 чел. - разными занятиями¹. Примерно то же наблюдалось в станицах Старо-Григорьевской, Сиротинской 2-го Донского округа² и в подавляющем большинстве станиц области.

¹ (Там же, д. 178, лл. 862 - 864)

² (Там же, лл. 551, 561)

Как свидетельствуют станичные и окружные отчеты за 1895 год¹, общее число казаков, занимавшихся "другими промыслами, рыболовством и торговлей", составляло в Ростовском округе 58%, Таганрогском - 24,4, в Сальском - 0,7, во 2-м Донском - 2,3, в Усть-Медведицком - 2,3, в 1-м Донском - 2,7, в Донецком - 2,8, в Черкасском - 15, в Хоперском - 2,4%. Таким образом, наиболее сильно изменился социальный состав населения в нижнедонских округах: Ростовском, Таганрогском, Черкасском.

¹ (Там же, оп. 17, д. 102, лл. 2 - 1149 (подсчет))

Эти данные подтверждаются также материалами комиссии генерала Маслаковца, относящимися к 1897 - 1898 гг.¹. Почти 15% всех паевых казаков, отмечала комиссия, превратились в различного рода предпринимателей или занимались ремеслом. 525 из них (менее 1%) имели торгово-промышленные заведения, 20,3 тыс. (36%) занимались огородничеством и садоводством, 9,7 тыс. (14%) - рыболовством, 3,9 тыс. (7%) - ремеслом, 2,2 тыс. (4%) - извозом, 5,1 тыс. (9%) служили в различных административных и общественных учреждениях, 4,7 тыс. (8%) - в торгово-промышленных заведениях, 1,1 тыс. (2%) - в пароходствах и на железных дорогах и 7207 казаков (13%) относились к группе, занятия которой определялись так: "личный труд в качестве рабочих"².

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, доклад генерала Маслаковца, стр. 55)

² (Там же)

Процесс включения казаков в торгово-промышленную деятельность наиболее резко проявлялся в нижнедонских округах. Так, в 1-м Донском, Черкасском, Ростовском и Таганрогском округах проживало 79% казаков, занимавшихся на Дону огородничеством и садоводством, 90%, занимавшихся рыболовством, 66%, служивших в торгово-промышленных заведениях, 70%, работавших на пароходах и железных дорогах, 46% рабочих, 36% ремесленников из казаков¹. В остальных же округах, отдаленных от городов и промышленных центров, этот процесс совершался значительно медленнее².

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, доклад генерала Маслаковца, стр. 55)

² (Там же)

Удрученная таким положением в низовьях Дона, т. е. там, где "домовитое" казачество являлось главной опорой Войска, комиссия Маслаковца записала, что "в южных округах, в которых менее развито хлебопашество, чем в северных, участие населения в побочных земледелию занятиях далеко превышает развитие такового в северных округах"¹.

¹ (Там же)

Наряду с сословными изменениями в эти же годы происходило имущественное и классовое расслоение казачества и крестьянства. По данным П. С. Балуева, к 1898 г. на Дону из числа домохозяев-казаков 38,66% считались состоятельными настолько, что не требовали какой-либо посторонней помощи для несения всех повинностей, 7,02% не имели никакого хозяйства, остальные представляли собой "средней зажиточности" домохозяев и могли нести повинности только с помощью станичного общества¹.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1. д. 496, л. 12)

Большую ценность имеют сведения П. С. Балуева о расслоении по округам области. Так, состоятельные казаки-домохозяева составляли в Донецком округе 56,61%, в Черкасском - 51,11, в Ростовском - 46,09, в Усть-Медведицком - 42,75, в 1-м Донском - 38,92, во 2-м Донском - 36,92, в Таганрогском - 31,24, в Сальском - 26,51, в Хоперском - 13,26%¹. Казаков, совсем не имевших хозяйства, в Усть-Медведицком округе было 0,74%, в Хоперском - 3,26" в Донецком - 3,98, во 2-м Донском - 6,72, в 1-м Донском - 9,43, в Ростовском - 10,67, в Черкасском - 19,29, в Сальском - 29,36, в Таганрогском - 40,99%².

¹ (Там же, л. 14)

² (Там же, л. 18)

Из этих данных можно видеть, что в округах, прилегавших к городам - центрам торговли и промышленности (Ростов, Александровск-Грушевский, станица Каменская, Сулин и частично Таганрог), выделение богатой верхушки среди казаков шло интенсивней, чем в других. Это объяснялось сравнительно большей активностью экономической жизни в них. В этих же округах был наиболее высок процент полностью разорившихся казаков, причина этого заключалась также в более глубоком развитии здесь капиталистического процесса, чем в отдаленных районах области.

В докладе генерала Маслаковца, опубликованном для всеобщего сведения в 1899 г., поварилось: "...в настоящее время в среднем по войску Донскому около 30% казачьего населения вовсе не занимается уже сельским хозяйством, причитающиеся на их долю земельные паи эксплуатируются водворившимися в станицах иногородними или же более состоятельными казаками-хозяевами"¹. В докладе упоминалось и о расслоении казачества. Последнее, по мнению автора, делилось на зажиточных казаков (21,6%), средних (45%) и малоимущих (33,4%)². Это определение имущественных групп казачества, конечно, не может нас удовлетворить полностью, поскольку казаки по сравнению с крестьянами находились в значительно лучших условиях: даже малоимущие казаки имели значительные возможности поправить свое положение (возможность аренды с помощью станичной кассы, ссуды от войсковой казны и т. п.). Именно поэтому донская казачья беднота, особенно разорявшиеся середняки, долго сохраняли надежду снова "выбиться в хозяева". Но все же эти данные могут быть приняты для принципиального подхода к вопросу, тем более что они подтверждаются многочисленными фактами из жизни буквально всех станиц области.

¹ (ГАРО, ф. 301, оп. 17, д. 4, л. 22)

² (Там же, л. 24; ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, доклад генерала Маслаковца, стр. 46, 47)

Возьмем для примера наиболее типичные, отдаленные от городов, но достаточно крупные станицы. В Вешенской (Донецкий округ), например, в 1895 г. пятую часть домохозяев составляли зажиточные казаки, располагавшие имуществом на сумму до 1000 руб., третью часть - среднесостоятельные с имуществом на сумму до 500 руб., более половины домохозяев имели имущества на сумму от 70 до 150 руб., являлись малосостоятельными. Остальные были бедняками - убогие хаты представляли все их имущество¹. В Казанской (Усть-Медведицкий округ) половина хозяев были состоятельными (имущество до 3 тыс. руб.), четвертая часть - среднесостоятельными (имущества до 1500 руб.), восьмая часть - малосостоятельными (имущества до 100 руб.) и столько же несостоятельными². В станице Качалинской (2-й Донской округ), как говорилось в станичном отчете, "четвертая часть граждан по необходимости обратила свой труд на извозную промышленность... ¹/₅ часть общества вовсе не занималась земледелием и по случаю бедности, в которую впали от причин от них независящих, добывают пропитание и содержание для семейств своих от поденных работ на здешней пристани, от различного мастерства, от сгонки судов и плотов по реке Дон, а некоторые отправляются для работ на сторону в г. Царицын и другие места"³. Такое же положение наблюдалось в станицах других округов⁴.

¹ (ГАРО, ф. 301, оп. 17, д. 4, л. 22)

² (Там же, л. 24)

³ (Там же, л. 11)

⁴ (Там же, лл. 28, 31)

Все это показывает, что имущественное расслоение казачества зашло уже далеко и безусловно определяло классовые интересы той или иной группы этого сословия, от былой "монолитности" которого мало что осталось.

Что же касается донского крестьянства, то имущественное расслоение среди него было, как и среди казаков, неодинаковым. При ограниченности архивных материалов по Дону невозможно составить полную картину расслоения среди крестьян. Однако, проанализировав довольно точные и многочисленные сведения Донского отделения Крестьянского поземельного банка, мы можем хотя бы приближенно решить этот вопрос (табл. 23).

Таблица 23. Имущественное расслоение крестьянства на Дону к концу XIX в.¹

¹ (ГАРО, ф. 232, оп. I, дд. 37, 45, 46, 49, 51, 118, 128, 129, 143, 169, 133, 173, 360, 362; оп. 3, дд. 12, 19 (подсчет), 202, 196, 188, 261, 267 (подсчет))

² (ГАРО, ф. 232, оп. 1, дд. 49, 148; ф. 52, оп. 1, д. 244 (подсчет))

Примечание. Имущественные группы крестьянских хозяйств определялись с учетом количества всей земли, рабочего и другого скота, сельскохозяйственных орудий.

Данные этой таблицы свидетельствуют о том, что на Дону, где крестьянство имело возможность арендовать войсковые земли, процент разоренных и разоряющихся крестьян был несколько ниже, чем в целом по Европейской России¹.

¹ (В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 117 - 135; т. 13, стр. 201)

Следует заметить, что процент бедноты в "казачьих" округах, где проживавшие среди казаков крестьяне особенно широко использовали аренду станичных земель, процент бедняцких хозяйств ниже, чем в "крестьянских" на 6,1, а процент зажиточных дворов больше на 6,8.

Для более конкретной характеристики имущественного расслоения крестьян следует привести еще ряд фактов. Так, например, в Купавской волости (Хоперский округ) из 409 домохозяев, по данным и нормам, установленным Присутствием, только 107, или 26%¹, располагали имуществом сверх прожиточной нормы, их можно рассматривать как зажиточных хозяев. 22 чел., или 5%, имели имущество в пределах нормы; 172, или 42%, - ниже нормы; 108 чел., почти 26%, не имели ничего². Следовательно, к группе бедняков в волости относилось не менее 26% домохозяев.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 46, д. 11. л. 67 (подсчет))

² (Там же, л. 68)

В селении Перфильевском¹ (Усть-Медведицкий округ) из 29 домохозяев 4 (13%) имели необходимое для ведения крестьянского хозяйства имущество; у 4 (13%) было имущества сверх необходимого; у 12 (около 42%) было ниже нормы, но имелась рабочая лошадь или вол и 9 (около 32%) домохозяев ничего не имели.

¹ (Там же, л. 31)

Таким образом, и здесь к группе бедноты можно отнести не менее 31% крестьянского населения. Присутствие записало в своем протоколе о пос. Перфильевском, что в нем "вообще... положение крестьян находится на среднем уровне сравнительно с экономическим положением других крестьян Усть-Медведицкого округа. И уровня этого они достигли за счет неуплаты выкупных сумм в течение 10 лет"¹. Положение с крестьянским хозяйством в этом поселке было таково, что, по признанию Присутствия, "можно с положительностью сказать, что 75% всех крестьян не в состоянии будут внести 27 руб. с работника", чтобы погасить недоимку². Недаром министр финансов 18.III 1881 г. рекомендовал при взыскании с крестьян области войска Донского недоимок не прибегать к "продаже их имущества и отдаче их в заработки..."³, что обычна применялось по отношению к недоимщикам. У большинства недоимщиков просто нечего было продавать. Возможно, что эта рекомендация была вызвана боязнью крестьянского волнения, особенно если иметь в виду, что восемнадцатью днями раньше был убит народовольцами Александр II.

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 46, д. 11, л. 132)

² (Там же, л. 131)

³ (Там же, л. 104)

Если уж в Перфильевском крестьянском обществе, признанном по состоянию "средним", сложилось такое положение, то каково, же оно было в тех крестьянских селениях, большинство которых было признано "нижесредним"?

Расслоение донского крестьянства можно проследить по посемейным спискам хозяев, покупавших землю через Крестьянский поземельный банк. Эти сведения наиболее точны, поскольку банк принимал их только после тщательной проверки специальной инспектурой. При этом необходимо учитывать, что в некоторых случаях крестьяне покупали землю целым обществом и иногда часть общества составляла так называемые товарищества для покупки земли. В первом случае в списках указывались крестьяне всех социальных групп, во втором - преимущественно зажиточные. Вот почему для анализа расслоения крестьянства необходимо пользоваться списками целых обществ. Такие списки имеются, по всем округам области. Но поскольку главная масса крестьян проживала в Миусском (Таганрогском) и Донецком округах, то им и нужно отдать предпочтение при исследовании вопроса. Большей достоверности можно достичь, если брать крупные и типичные крестьянские селения.

В 1897 г. в обществе крестьян сел. Благодарного Таганрогского округа, состоявшего из 260 домохозяев, с учетом наличия у них надельной, арендуемой, купленной земли, рабочего и гулевого скота, простых и сложных сельскохозяйственных орудий, к зажиточным следует отнести 21,5%, к середнякам - 32,3, к беднякам - 46,2%¹. В сл. Большинской 2-го Донецкого округа (194 хозяина) соответственно - 15; 50,5; 34,5%²; в сельском обществе крестьян сл. Макеевки Донецкого округа, состоявшем большей частью из переселенцев (132 домохозяина), - 14,4; 30,3; 55,3%³, в селении Глафировка Ростовского округа (296 домохозяев) - 31,7; 50; 18,3%⁴ и т. д.

¹ (ГАРО, ф. 232, оп. 1, д. 173, лл. 69 - 73 (подсчет))

² (Там же, д. 129, лл. 10 - 27 (подсчет))

³ (ГАРО, ф. 232, оп. 1, д. 360, лл. 283, 285 (подсчет))

⁴ (Там же, д. 49, лл. 128 - 132 (подсчет))

Итак, имущественное расслоение крестьянства по крупнейшим и типичным сельским обществам можно определить следующим образом: число зажиточных хозяев составляло 14 - 31,7%, средних - 32 - 50, бедняков - 18 - 55%.

Примерно такие же соотношения между указанными социальными группами наблюдались в более мелких сельских обществах этих же и других округов. При этом следует указать на тот факт, что среди зажиточных были богатые крестьяне, а из середняков выделялась подгруппа крестьян, мало отличавшихся по своему имущественному положению от бедняков.

Так, в сл. Благодарное из 56 зажиточных было 16 богатых крестьян - 6% всего населения. Например, крестьянин М. С. Пушкарь, кроме одной десятины надельной, имел 500 десятин земли, купленной на собственные средства, 12 голов рабочего и 10 голов гулевого скота, 5 лошадей; помимо обычных сельскохозяйственных орудий, - 2 сеялки и 2 жнейки¹. Его односельчанин А. И. Огненный сверх 3 десятин надельной имел 200 десятин земли, купленной на собственные средства. Еще Огненный арендовал 100 десятин. Ему принадлежало также 24 головы рабочего, 15 голов гулевого скота, 6 лошадей и 100 овец. Хозяйство это было обеспечено самыми разнообразными простыми и сложными сельскохозяйственными орудиями².

¹ (Там же, д. 173, л. 70)

² (Там же, лл. 69 - 73 (подсчет))

На другом полюсе того же общества находилось 120 (46,2%) бедняков, каждый из них или совсем не имел земли, или имел одну десятину надела, в лучшем случае была одна голова рабочего скота¹.

¹ (Там же. л. 71)

Что касается группы крестьян-середняков того же общества, то здесь были крестьяне, приближавшиеся по своему экономическому состоянию к бедноте, а небольшая часть крестьян имела возможность и стремилась превратиться в зажиточных. Например, крестьянин К. Скупченко, имея всего лишь 3 десятины земли, держал головы рабочего скота, 3 коров, 8 овец и необходимый сельскохозяйственный инвентарь¹.

¹ (Там же, л. 72)

Ярко проявился процесс мобилизации земли, скота и сельскохозяйственных орудий у зажиточной части населения крупного сельского общества Таганрогского округа - Нижне-Крынского (336 домохозяев). Она составляла здесь 31,5% всего общества, но на ее долю приходилось: 45,3% надельной, 100% купчей и 82% арендованной земли, 89,4% волов, 61,2% лошадей, 81,1% веялок, 92,5% жнеек¹. Так, крестьянин Ф. Пономарев имел кроме 7 десятин надельной 100 десятин купчей земли и еще 100 десятин арендовал. У него было 12 голов рабочего и 46 голов другого скота, помимо простых сельскохозяйственных орудий, - 2 веялки и одна жнейка. И таких крестьян в обществе было 20, т. е. 6% всего населения. С другой стороны, в обществе состояло 123 крестьянина-бедняка (36,7% населения). Большинство их имело только 1 - 3 десятины надельной земли, и при этом у них не было никакого рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря. А в самом конце длинного посемейного описка под общей рубрикой "имущество и земли никакого не имели совсем" стояли фамилии 48 крестьян². Очевидно, руководители сельского общества - богачи не случайно поместили эту группу в самом конце списка, выразив тем самым свое презрительное отношение к ним. Подобные факты наблюдались буквально по (всем крупным крестьянским селениям и слободам области.

¹ (ГАРО, ф. 232, оп. 1, д. 143, лл. 48 - 65 (подсчет))

² (Там же, лл. 64 - 65)

Положение донского крестьянства в дореформенный период было очень тяжелым. Не улучшилось оно и после реформы. Правда, крестьяне освободились от крепостнической зависимости, но они стали сильнее страдать от малоземелья, от непосильных недоимок по налогам и различным платежам. К этому прибавились притеснения со стороны кулачества. Ярким примером этого может служить прошение крестьян пос. Мало-Киселевский Черкасского округа. Этот поселок был образован крестьянами в 1868 г. самовольно на станичной земле¹. Крестьяне принуждены были теперь за эту землю, перешедшую в руки кулака-арендатора Колесникова, платить 120 руб. с казенной десятины. Это было им не по силам, и они превратились в недоимщиков. В своем прошении в Областное присутствие крестьяне писали: "Наше общество состоит из ста десяти душ. Мы несем великие нужды, и за все нас притесняют и насчитали на нас великие недоимки за все тяжелые годы, за что продают наше имущество и продают наш скот за бесценок и поступают с нами недобросовестно... проживать нам стало невыносимо..."².

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, д. 196, л. 7)

² (Там же, л. 2)

Значительный интерес представляет собой историческая судьба донского дворянства. Число донских дворян в пореформенный период не только не уменьшилось, но даже увеличилось. Так, в 1863 г. на Дону проживало 11179 потомственных и 3679 личных дворян, а всего 14858 чел., или 1,5% общего населения области¹. К 1885 г. число потомственных дворян увеличилось до 14943 и личных - до 6772². Теперь дворянство составляло 1,3% всего населения. Таким образом, дворянство росло численно главным образом за счет личных, беспоместных дворян. После присоединения Ростова и Таганрога с их уездами к ОВД в области стало проживать 16646 потомственных дворян и 10059 личных. Но в связи с увеличением населения до 2575,1 тыс. чел. удельный вес дворянства уменьшился до 1%³.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1, д. 48, л. 1 (подсчет))

² (Там же, ф. 353, оп. 1, д. 183, л. 5 (подсчет))

³ ("Список населенных мест ОВД по первой переписи населения Российской империи 1897 г.". Новочеркасск, 1905, табл. 1)

К этому времени дворянство уже потеряло большую часть своих земель, значительная часть дворян находилась на военной службе (кстати говоря, почти все жандармское офицерство на Дону было укомплектовано разорившимися донскими дворянами), другая превратилась в предпринимателей. Те дворяне, которые сохранили свои имения, стали крупными капиталистами.

Типичным представителем последней группы был богатый дворянин-землевладелец И. Г. Иловайский. В 1879 г. в его владении было примерно 10 тыс. десятин только засеваемой земли. Иловайский занимался также разведением тонкорунных овец, получая от них до 4 тыс. пудов шерсти в год, и коневодством. Его конный завод имел сотни чистокровных английских скаковых лошадей. Помимо этого, Иловайскому принадлежали большой механический завод в сл. Зуевке, угольные копи с годовой добычей свыше 5 млн пудов, винокуренный завод, паровая мельница и т. п.¹. Это был уже не помещик, получавший доход от эксплуатации крепостных, а крупнейший капиталист.

¹ (ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 2796, лл. 1 - 2)

Несомненный интерес представляет собой состав дворянства в 1899 г. по округам области. Как явствует из "Списка землевладельцев и домовладельцев - потомственных и личных дворян"¹ (следует обратить внимание на новый термин "дворянин-домовладелец"), в Черкасском округе из 1332 дворян только 68 (5%) являлись землевладельцами, остальные были преимущественно домовладельцами и проживали в Новочеркасске (1033), в округе (225) и в г. Александровск-Грушевском (6). 7 землевладельцев имели от 300 До 1500 и 61 - от 15 до 300 десятин земли. Самое крупное поместье в 1200 десятин принадлежало дворянке Юдиной.

¹ (ГАРО, ф. 304, оп. 3, д 830, лл. 1 - 56)

Некоторые дворяне-землевладельцы имели кроме домов фабрики, заводы и магазины. Так, Ф. И. Роллеру принадлежал пивной завод в Новочеркасске, И. Б. Поздееву - паровая мельница в Гуляй-Борисовской волости, В. А. Алешину - три магазина в Новочеркасске. Но из всех дворян таких дворян-домовладельцев было Цтолько 37, или 2,8%¹. Остальные же проживали то, что еще сохранилось у них от прежних времен, или служили в армии и жанндармерии. Таким образом, в этом округе дворянство как помещичий класс фактически исчезло.

¹ (Там же, лл. 1 - 56 (подсчет))

Несколько иное положение было в отдаленном от центров торговли и промышленности Усть-Медведицком округе. Пережитки феодального прошлого здесь давали себя чувствовать сильнее. Из 468 дворян 296, или 63%, являлись землевладельцами, в том числе одновременно были и домовладельцами. И в этом округе крупнейшие имения исчезали. Их оставалось только пять; графа В. Л. Орлова-Денисова (13461 десятина) - в сл. Орловке; статского советника Н. В. Ефремова (3288 десятин) - в сл. Даниловне; жены статского советника О. В. Реми (1500 десятин) - в сл. Денисовке; гвардии поручика А. В. Черныша (3470 десятин) - в сл. Михайловне и дворянина А. Н. Чернушкина (2405 десятин) - у р. Арчады¹. 30 помещиков имели от 300 до 1500 десятин, владения остальных были незначительными - от 15 до 300 десятин.

¹ (ГАРО, ф. 304, оп. 6, д. 39, лл. 1 - 23)

Дворяне-домовладельцы здесь не имели совсем фабрик и заводов. Из 172 у 28 дворян были мельницы, и 10 чел. занимались торговлей. Большинство помещиков закладывали земли в банк или сдавали в аренду.

Наибольший интерес представляет собой судьба дворянства в так называемых "крестьянских" округах, где ранее помещичье землевладение было господствующим.

В Донецком округе, например, насчитывалось 1004 дворянина, в том числе 795 землевладельцев, или 79%, т. е. значительно больше, чем в остальных округах, 9 помещиков имели от 1500 до 7500 десятин земли, 126 - от 300 до 1500 и 660 - от 15 до 300 десятин. Наиболее крупными помещиками являлись Н. Н. Поляков (6721 десятина), И. Н. Варламов (2140 десятин), И. Ф. Ефремов (3547 десятин). В числе 126 помещиков преобладали имевшие 400 - 600 десятин земли, среди них было только 4 чел., владения которых насчитывали более 1000 десятин. Следовательно, и здесь крупные поместья исчезали.

Из 209 дворян-домовладельцев, проживавших в основном в двух крупнейших станицах - Каменской и Милютинской, четырем принадлежали 4 маслобойни, 1 кирпичный завод; 60 дворянам - мельницы, 13 чел. занимались торговлей и т. д.¹ Это говорит о том, что и в помещичьих округах шел процесс ликвидации дворянства как класса.

¹ (Там же, оп. 3, д. 832, лл. 1 - 30 (подсчет))

Было бы, однако, ошибкой думать, что дворянство примирилось с ликвидацией своего класса. Напротив, оно боролось за свое существование. В округах, отдаленных от центра капиталистического развития, дворянство еще цеплялось не только за свое сословное звание, но и за экономические позиции. Даже в 90-х годах оно хлопотало об укреплении своих позиций. Так, 15.I 1898 г. областные и окружные предводители донских дворян выдвинули требование о "возможно интенсивном покровительстве землевладению и земледелию"¹, направив его на рассмотрение Особого совещания под председательством статс-секретаря Дурново о нуждах дворянства. При обсуждении этого вопроса донские дворяне выступили против чрезмерного развития промышленности в "ущерб земледелию": Они заявляли, что "интересы земледелия и покровительство ему должны быть поставлены выше интересов и покровительства промышленности и даже железнодорожного строительства", хотя они не отрицали необходимости последнего².

¹ (ГАРО, ф. 410, оп. 1, д. 708, лл. 1 - 2)

² (ГАРО, ф. 410, оп. 1, д. 708, лл. 3 - 5)

Говоря о значительном ослаблении дворянства как класса в пореформенный период, необходимо учитывать, что даже на Дону, где этот процесс происходил намного быстрее, чем в центральных губерниях, дворянство представляло еще большую силу.

Подводя итог тем изменениям, которые произошли в социальном составе донского населения, связанного с сельскохозяйственным производством, можно сказать, что и казачество, и крестьянство, и дворянство спустя 35 - 40 лет после реформы 1861 г. стали совершенно иными. Если и ранее нельзя было говорить о "монолитности" казачества, то тем более - к концу XIX в. Происходила постепенная нивелировка социального положения казачьей бедноты и части середнячества с аналогичными группами крестьянства. Помещики разорялись или превращались в сельскохозяйственных предпринимателей.

Однако на Дону зажиточная верхушка казачества и донское дворянство не хотели расставаться со своими привилегиями. Они продолжали препятствовать росту всего нового, угрожавшего устойчивости Войска как кастовой организации. Это проявилось, в частности, в вопросе введения земства на Дону. Вопрос этот дебатировался с 1864 г. Как видно из официального документа, верхушка казачества считала, что положение о земских учреждениях "далеко не соответствует местным условиям Донского края и бытовым особенностям главной массы его населения"¹. Из 112 донских станиц 50 отвергли земские учреждения, а многие отказались избирать гласных. Когда же в 1876 г. земства все же были введены², то 68 станиц не стали платить земских сборов³. Это было прямым саботажем земств. Генерал Маслаковец в своей записке писал: "...мы не видим оправдания относительно безусловной необходимости в поддержании раздельности Донской области на окружные земские территории"⁴. В результате было решено "высочайше утвержденным 24.III 1882 г. мнением Государственного совета действие означенных учреждений в области войска Донского приостановить"⁵. Борьба вокруг земств на Дону продолжалась вплоть до XX в., и земства так и не получили здесь возможности развернуть свою деятельность в полной мере.

¹ ("Объяснительная записка к вопросу о применении в области Войска Донского земской реформы". Составил генерал-майор Маслаковец. Новочеркасск, 1880, стр. 123)

² (ЦГВИА, ф. 4 л., эп. 56, д. 5, ч. 1, л. 284)

³ ("Объяснительная записка", стр. 17)

⁴ (Там же, стр. 119)

⁵ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 65, д. 142, л. 5)

Следовательно, отмечая крупные социальные и классовые изменения, происшедшие на Дону в пореформенные 40 лет, нельзя не учитывать и того, что позиции реакции не были еще ликвидированы, что было использовано контрреволюцией в период революций 1905 и 1917 гг.

Огромное значение имело формирование на Дону пролетариата как одного из отрядов рабочего класса страны. Этот процесс во 2-й половине XIX в. был не менее интенсивным, чем развитие южнорусской промышленности. По темпам роста рабочий класс Дона в то время занимал первое место среди других губерний России. По данным А. Г. Рашина, число рабочих в области войска Донского увеличилось в 1861 - 1870 гг. с 1,5 до 35,2 тыс. чел. в 1891 - 1900 гг., т. е. в 23 раза¹.

¹ (А. Г. Рашин. Формирование рабочего класса Россйи. М., 1958, стр. 193)

Как отмечалось в 3-й главе настоящей работы, на Дону в 1895 г. было всего 35339 рабочих, не считая портовых грузчиков, чернорабочих мелких мастерских, рабочих магазинов и т. п., число которых неизвестно. С небольшим расхождением эта цифра подтверждена и Г. А. Иноземщевым, считавшим, что в это время вместе с железнодорожными, портовыми и вспомогательными, рабочими было до 35 тыс. рабочих¹.

¹ (А. Г. Иноземцев. У истоков рабочего движения на Дону. Ростов-на-Дону, 1956, стр. 11)

Развитие донского пролетариата тесно связано с общим бурным ростом капиталистической промышленности России, и в частности. Юга.

На Дону, как и вообще в стране, рабочий класс комплектовался преимущественно из разорившихся крестьян, которые вначале становились сезонными рабочими на заводах или в сельских хозяйствах. Затем сроки сезонных работ удлинялись, и один из членов семьи, уходивший "на заработки" (обычно сын или брат), оставался рабочим на все лето, в то время как отец или другой брат возвращались домой. Постепенно сезонный характер работы уступал место постоянной занятости разорившихся крестьян в промышленности.

В. И. Ленин отмечал, что в связи с возникновением новых промышленных центров, из центральных, северных и других земледельческих губерний в них направлялись массы неземледельческихщ рабочих. В числе этих центров он называет и "южный горный район", а также портовые города - Одессу, Ростов-на-Дону, Ригу и др.¹. Причина этого передвижения рабочих связана с образованием внутреннего рынка для капитализма, который "создается параллельным развитием капитализма в земледелии и в промышленности, образованием класса сельских и промышленных предпринимателей, с одной стороны, - сельских и промышленных наемных рабочих, с другой стороны"².

¹ (В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 515)

² (Там же, стр. 517 - 518)

В связи с этим представляют интерес данные С. А. Короленко о зависимости между расслоением сельского населения Россия и вовлечением его в промышленность¹. Согласно этим данным, в 1883 - 1887 гг. из 50 губерний России 30 были отнесены по количеству производимого хлеба к группе губерний, в которых имелись излишки хлеба, а 20 - к губерниям, испытывавшим недостаток хлеба.

¹ ("Сельскохозяйственные и статистические сведения по материалам, полученным от хозяев", вып. V. Приложение № 6. Сост. С. А. Короленко. СПб., 1892)

В первой группе первое место занимала Донская область (излишек 37,6 млн пудов), затем следовали другие южные, юго-восточные и частично центральные губернии. Но в последних избыток хлеба был значительно меньше; например, в Тамбовской губернии он составил 18,8 млн пудов, в Воронежской - 16,5, Курской - 14,7, Пензенской - 9,5, Орловской - 6,3, Тульской - 5,1 млн пудов и т. д. Естественно, что это определяло возможности привлечения наемных рабочих и цену на рабочие руки.

Средняя плата сельскохозяйственным рабочим на летний сезон была на Дону самой высокой: в Донской области она равнялась 60 руб., Курляндской - 55, Лифляндской - 55, С.-Петербургской - 55, Екатеринославской - 54 руб. 50 коп., Таврической - 54 руб., Бессарабской - 53, Тверской - 47, Тамбовской - 41, Калужской - 40, Курской - 39, Воронежской - 38, Тульской - 35, Рязанской - 34 руб. 50 коп., Орловской - 33 руб. и т. д.¹. Только два уезда С.-Петербургской губернии (Царскосельский и Петергофский) опережали в этом отношении Дон (68 руб.), что не меняет общего положения.

¹ (Там же, стр. 116)

Не удивительно поэтому, что разоряющиеся крестьяне шли "на заработки" именно на Дон.

С. А. Короленко разбил на три группы в зависимости от наличия свободных рабочих рук 50 губерний, наиболее характерных в сельскохозяйственном отношении¹.

¹ (Там же, стр. 74)

К первой группе юн отнес 21 губернию, в том числе Воронежскую, Калужскую, Курскую, Орловскую, Тамбовскую, Тульскую, Нижегородскую, Рязанскую, Черниговскую, во всех губерниях этой группы насчитывалось 2939259 свободных местных рабочих.

Вторая группа включала 8 губерний (Бессарабскую, Донскую,. Екатеринославскую, Оренбургскую, Самарскую, Саратовскую, Таврическую, Херсонскую), которые испытывали острый недостаток в: 1 рабочих руках (2173056); только одна Донская область нуждалась § в 708204 сельскохозяйственных рабочих.

Во всех губерниях третьей группы (в количестве 21) отмечался излишек рабочих в 3420973 чел.

Причины ухода, например, воронежских крестьян на заработки Рс. А. Короленко видит в том, что "близкое соседство весьма редко населенной Донской области, где цены на рабочих бывают поэтому необыкновенно высоки, отвлекает крестьян от работ у себя дома". С другой стороны, это объясняется значительным количеством четвертных недостаточных (менее 1 десятины на ревизскую душу) наделов у владельческих крестьян, которых было, например, в Павловском уезде 38,8%, Бобровском - 36,8, Нижнедвицком - 29,4, Острогожском - 22,3, Валуйском - 21,1%.

С. А. Короленко признает, "что такие крестьяне, мало привязанные к собственному недостаточному наделу, иногда, не имея даже и инвентаря, легче бросают свой дом и идут искать счастья вдали от родного селения..."¹. В Богучарском уезде, например, так много уходило на заработки, что там в некоторых селах оставались только дряхлые старики и дети.

¹ ("Сельскохозяйственные и статистические сведения", стр. 42, 43)

Примерно такая же картина наблюдалась и в других, "типично крепостнических" губерниях, например в Курской, которая занимала "первое место по густоте сельского населения между губерниями сев. черноземного района"¹. В ней существовал избыток главным образом сельскохозяйственных рабочих, а также мастеровых - каменщиков, плотников и др.

¹ (Там же, стр. 102)

В губернии были сильны пережитки крепостнических отношений: "Хозяйства владельческие ведутся весьма разнообразно, но преимущественно крестьянским инвентарем... Существует и издельщина, а большинство земель обрабатывалось за отработки"¹.

¹ (Там же, стр. 102 - 104)

Тяжелое положение крестьян Курской губернии приводило к тому, что, например, в Новооскольском уезде "громадное количество рабочих, в некоторых местностях до 2/3 наличных работников, весной уходили на Дон и Кавказ, то же из Староосколького и Белгородского уездов, где господствовала отработочная система, крестьяне уходили на заработки в г. Ростов-на-Дону и на Кубань"¹.

¹ (Там же, стр. 105)

В Орловской губернии, по словам С. А. Короленко, "бывшие крепостные продолжают снимать землю у своих прежних помещиков и за это обрабатывают их землю. До ²/₃ владельческих полей обрабатывались крестьянским инвентарем. Многие деревни продолжали носить названия "барщина такого-то помещика"¹.

¹ (Там же, стр. 111 - 113)

Задавленные нуждой, крестьяне уходили на заработки, например, из Елецкого уезда на Дон, из Ливненского уезда - в Ростов и Новочеркасск.

Тамбовская губерния по переписи 1882 г. имела 21,1% безлошадных дворов: "Во всех уездах хозяйства владельческие ведутся почти исключительно крестьянским инвентарем издельно за отработки, а часть за денежную плату"¹. О степени обнищания можно судить, например, по положению в с. Иловай-Дмитриевском Козловского уезда, где было "нищих до третьей части села, которые побираются круглый год и, сдав землю в аренду - уходят на заработки дальше Тамбова"² и т. п.

¹ (Там же. стр. 130)

² (Там же, стр. 134)

Подобная картина наблюдалась и в других губерниях, служивших источником наемной рабочей силы для донского сельского хозяйства и -промышленности.

В 80-х годах в Донскую область направлялись рабочие минимум из 19 губерний (из 50 губерний, названных Короленко): Воронежской, Казанской, Калужской, Курской, Нижегородской, Орловской, Пензенской, Полтавской, Рязанской, Симбирской, Тамбовской, Тульской, Харьковской, Черниговской, Екатеринославской, Саратовской, Астраханской, Смоленской, Тверской. Кроме того, на шахтах Дона были сосредоточены небольшие группы рабочих, пришедших и из других, не учтенных А. С. Короленко губерний - Владимирской, Лифляндской и Московской.

Анализируя различные архивные материалы по области войска Донского (списки рабочих шахт и заводов, акты о несчастных случаях на производстве, списки больных и престарелых рабочих и т. п.), можно определить основные губернии и даже уезды, из которых направлялись на Дон в поисках заработка разорившиеся крестьяне.

На Дону рабочие появлялись сначала как сезонники. Так, например, на Грушевском руднике, согласно донесению грушевского полицмейстера от 1.VI 1871 г., на 41 шахте работало до 1930 чел., включая подсобных рабочих (данные относятся к моменту, когда рабочие шахт больше всего возвращались в свои деревни на летние работы).

Из 1593 рабочих пришло на рудник из Тамбовской губернии 370 чел. (23,2%), Тульской - 310 (19,4%), Орловской - 180 (11,3%), Харьковской - 130 (8,1%), Воронежской - 118 (7,4%), Рязанской - 112 (7,0%), Курской - 121 (7,6%), Пензенской - 104 (6,5%), Екатеринославской - 58 (3,6%), Черниговской - 32 (2,0%), Полтавской - 28 (1,7%), Смоленской губернии 20 (1,2%); прусскоподданных 6 чел. и английских подданных 4 чел. (остальные - подсобные рабочие, местожительство в документе не указано)¹

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 961, л. 8 (подсчет))

Таким образом, большинство этих рабочих (78%) пришло на Дон из семи губерний первой группы, имевшей излишек рабочей силы.

Примерно такие же сведения о комплектовании донского пролетариата приводятся в списках рабочих, "призревавшихся" в богадельнях Общества донских углепромышленников (1897 г.)¹. Так, в Грушевской богадельне доживали свой век шахтеры, бывшие крестьяне, не имевшие в своей деревне даже пристанища, из следующих губерний²: Тамбовской - 15 чел., Курской - 9, Тульской - 14, Рязанской - 10, Орловской - 10, Воронежской - 14, Черниговской - 1, Калужской - 2, Тверской - 1, Витебской - 4, Харьковской - 1, Пензенской - 4, Полтавской - 1, Московской - 1, Саратовской - 1, Смоленской - 1, Таврической - 1, Донской - 40.

¹ (Там же, оп. 1, д. 659, л. 81)

² (Там же, л. 84)

На основании статистических подсчетов за период с 1866 г. по 90-е годы можно с еще большей достоверностью указать губернии, из которых прибыли на Дон рабочие-шахтеры. Подобный процесс происходил и в фабрично-заводской промышленности с той лишь разницей, что с 90-х годов на донских заводах стало появляться много рабочих не только из деревень Центральной России, но и с ее фабрик и заводов. Так, в числе учтенных рабочих Главных мастерских Владикавказской железной дороги было крестьян 60 - 70%, мещан - 30 - 40. Такой процент мещан объясняется тем, что в среду рабочих стали попадать жители г. Ростова, пришедшие в него из других городов. Среди рабочих были выходцы из Воронежской, Орловской, Нижегородской, Владимирской и других губерний, а также из области войска Донского¹. На Дон рабочие шли в поисках большего заработка, бежали, преследуемые полицией за участие в революционном движении, а также направлялись для ведения революционной пропаганды.

¹ (ГАРО, ф. 26, сп. 5, дд. 963 - 1444 (подсчет); там же, ф. 678, оп. 2, дд. 84 72, лл. 1 - 117 (подсчет))

Из многочисленных актов о несчастных случаях на производстве, донесений полицмейстеров, данных горных инженеров и т. п.¹ видно, что в среду рабочих на Дону попадали выходцы всего из 22 губерний, а также из донских крестьян, казаков, мещан и даже дворян. При этом именно первая группа губерний, выделенная Короленко, вплоть до 90-х годов являлась главным источником комплектования донского пролетариата. Наибольшее количество учтенных рабочих приходило на Дон из Воронежской (до 80-х годов - 12%, в 80 - 90-е годы - 43), Тульской (до 80-х годов - 21%, в 80 - 90-е годы - 10), Тамбовской (до 80-х годов - 9%, в 80 - 90-е годы - 8), Рязанской, Курской и других губерний. В 90-е годы на Дону появились рабочие из Владимирской, Витебской, Киевской, Могилевской, Таврической и других губерний, которые не были учтены А. С. Короленко.

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 1279, лл. 19, 21; оп. 1, д. 308, лл. 13, 14, 58. 185, 186, 237; оп. 2, д. 680, лл. 6 - 192; оп. 2, д. 696, лл. 384 - 495; оп. 1, дд. 308, 1163, 961 (подсчет); оп. 2, дд. П80, 1121 (подсчет))

Эти документы позволяют установить, что еще до 80-х годов на шахтах Дона работали выходцы из донского населения (около 20%, а в 80 - 90-е годы - около 27). Это были преимущественно сезонные рабочие. По данным списков этого периода из 430 учтенных рабочих-шахтеров было: 53 донских крестьянина, 22 казака и 11 мещан (всего 86 чел.)¹; в 80 - 90-е годы из 560 чел. - 87 крестьян, 22 казака и 46 мещан (всего 155 чел.)².

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 1, д. 308; оп. 2, дд. 1279, 680,963,696,961, 1163 (подсчет))

² (Там же, оп. 2, дд. 1180, 1121 (подсчет))

Таким образом, число шахтеров увеличивалось в основном за счет разорявшихся крестьян и мещан, количество казаков, ушедших в 80 - 90-е годы на шахты, осталось почти без изменений. Это свидетельствует о том, что процесс "размывания" сословных групп усиливался на Дону в связи с развитием капитализма.

Особенно примечательным является то обстоятельство, что возникшая в 90-х годах крупная металлургическая донская промышленность втягивала в свою орбиту целые группы крестьян: если в рабочих превращались лишь отдельные разорившиеся мещане и купцы, то крестьяне Дона "уходили в промышленность" массами. Это было особенно характерным для Макеевской волости Таганрогского округа, где в 90-е годы возник один из центров русской металлургии. Разорившимся крестьянам этой волости не нужно было искать для себя работы "на стороне": рядом с селениями выросли огромные заводы и шахты, которые и притягивали крестьян к себе, как магнит.

Так, например, на шахтах Миусского округа работала артель из 8 чел. (из пос. Гусельщиково)¹. На шахте Хрустальной, находившейся в том же поселке, работала артель в 11 чел. односельцев-крестьян². На другой шахте работала артель из Н. Тарасовской волости, причем в ее составе имелось два крестьянина с одинаковой фамилией, возможно, из одной семьи³. На Миусском руднике Егорова работала еще одна артель крестьян-односельцев из Андреевской волости, и среди них имелись однофамильцы⁴. На заводе Пастухова в 1898 г. работало 105 казаков (4% к общему числу рабочих)⁵, на заводе Добровольского - 41 казак (27% общего числа рабочих). В Миусском округе, на Мало-Крепинском руднике, на шахте, принадлежавшей крестьянину Ф. Захарову, работала артель крестьян - его односельчан⁶.

¹ (ГАРО ф. 32, оп. 1, д. 308. лл. 410 - 413)

² (Там же, оп. 2, д. 1163, лл. 49 - 50, 461; д. 1180, л. 5)

³ (Там же, д. 1121, л. 4)

⁴ (Там же, л. 117)

⁵ (ГАРО, ф. 301, оп. 1, д. 174, л. 775)

⁶ (Там же, ф. 32, оп. 2, д. 1121, лл. 341 - 346)

Эти факты подтверждают, что в результате развития капитализма происходило расслоение донской деревни и, как следствие этого, кадры пролетариата пополнялись выходцами из крестьянской бедноты.

Несмотря на то, что на Дону процесс комплектования пролетариата принципиально не отличался от аналогичного процесса в стране в целом, он имел некоторую особенность, заключавшуюся в том, что на Дону в силу большей по сравнению с центральными губерниями обеспеченности казаков и крестьян землей и наличия более слабых, чем в центре России, пережитков крепостничества, пролетариат комплектовался преимущественно из соседних (или даже далеко отстоящих от центров донской промышленности) губерний и лишь в незначительной степени - за счет населения своей же области. Косвенно этот факт подтверждается данными "Горного журнала" за 1881 г., согласно которым на копях Донецкого бассейна в среднем работало 2000 местных¹ и 14000 пришлых рабочих². Это происходило потому, что такое сословие, как казачество, медленнее втягивалось в промышленность, нежели крестьянство.

¹ (По данным Маслаковца, в 1898 г. казаков, ставших рабочими, было 7207 чел. (доклад Маслаковца, стр. 55))

² ("Горный журнал", 1884, т. IV, стр. 103)

Формирование пролетариата на Дону представляло собой длительный процесс. Несмотря на бурные темпы его роста, многие рабочие, приходившие на шахты, заводы и нанимавшиеся в хозяйства к казакам и помещикам, были сезонными вплоть до 70-х годов. Только с 70-х годов начинает складываться ядро постоянных рабочих. Так, в 1870 - 1871 гг. на Грушевском руднике работало в октябре 2820 чел.¹, в ноябре - 3135, в декабре - 2859, в январе - 2881, в феврале - 2525, в марте - 2139, в апреле - сведений нет, в мае - сведений нет, в июне - 1518, в июле - 1743, в августе - 1551, в сентябре - 1768, в январе 1872 г. - 3071 чел.². Хотя сведений за апрель - май и нет, совершенно очевидно, что это был период дальнейшего ухода рабочих с рудника, так как на 1 июня там осталось только 1930 чел.

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 971, лл. 6 - 7)

² (Там же, л. 89)

Заслуживает внимания тот факт, что даже в июне 1870 г., в разгар полевых работ, на шахтах оставалось еще 1930 чел., что составляет по сравнению с октябрем свыше 83% пришедших на шахты крестьян. Это позволяет предполагать, что именно в начале 70-х годов закреплялись на шахтах постоянные кадры, составлявшие 50 - 60% всего количества шахтеров. Естественно, что этот процент постоянных рабочих мог изменяться. Закрепление, их на предприятиях долго еще зависело от урожая или неурожая на родине, от условий труда и заработка на шахте

В 80-х годах процент постоянных рабочих увеличился, но сезонность наблюдалась вплоть до 90-х годов. Так, корреспондент "Приазовского края" в номере от 12 июня 1899 г. писал: "Углепромышленники и представители других предприятий горного промысла уверяют, что постоянный контингент горнорабочих составляет 65% общего числа рабочих. Но в том-то и дело, что до сих пор постоянный контингент рабочих так малочислен, что говорить о нем, как об условии, регулирующем местный рабочий вопрос, еще не настало время".

Таково было положение в угольной промышленности. Что касается крупных заводов, то там давно уже определился постоянный состав рабочих. Например, на Сулинском заводе Д. А. Пастухова уже в 1875 г. не было ни одного сезонного рабочего, в то время как на стекольном заводе К. С. Кондожаки (станица Аксайская), кроме 173 рабочих, "было каждодневно работающих за поденную плату от 50 до 100 человек"¹. Таким образом, можно считать, что хотя в угольной промышленности еще продолжался процесс закрепления рабочих - бывших крестьян, окончательно оторвавшихся от сельского хозяйства, к 90-м годам донской пролетариат в основном оформился как важнейшая часть общества.

¹ (ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 1515, лл. 37, 39)

Рабочий класс Дона численно составлял меньшинство донского населения: к середине 90-х годов рабочих было около 35 тыс. на 2,5 млн всех жителей, т. е. около 1,5%. Но донской пролетариат был связан с наиболее прогрессивным способом производства и как отряд общерусского рабочего класса мог возглавить революционное движение на Дону, повести за собой трудящееся крестьянство и казачество.

Значительный интерес для выяснения характера социальных и классовых отношений на Дону представляет изучение процесса формирования торгово-промышленной буржуазии. Он вполне совпадает с подобным же процессом, происходившим в целом в стране.

Наличие больших площадей плодородной земли и богатейших залежей антрацита и угля, транспортные удобства для сбыта товаров, а главное относительная слабость феодальных производственных отношений на Дону способствовали быстрому развитию буржуазии.

Донские капиталисты были тесно связаны экономически с буржуазией всей страны - многие из них являлись выходцами из Центральной России, Сибири, с Кавказа и Закавказья и из-за границы. Они поддерживали торговые и деловые отношения с центральнорусскими городами или имели акционерный капитал в Москве, Петербурге и т. д. Так, в числе крупнейших представителей донских шахтовладельцев были хозяева РОПИТа, которые являлись представителями центрального русского капитала; даже правление этого общества находилось в Петербурге, а шахты, склады, принадлежавшие РОПИТу на Дону, составляли лишь небольшую часть хозяйства общества.

Крупнейший табачный фабрикант Асмолов был типичным представителем ростовской буржуазии задолго до того, как Ростов был включен в состав области войска Донского.

Крупнейшие шахтовладельцы Кошкин, Максимов, заводчик Пастухов, Горлов, Отто превратились в крупных промышленников общероссийского масштаба.

В последние десятилетия перед реформой 1861 г. и в первые десятилетия после этой реформы ряды донской буржуазии, особенно мелкой и средней, пополнялись за счет донского населения под влиянием развивавшегося капитализма в сельском хозяйстве и в промышленности. Уже к 60-м годам зажиточные казаки активно участвовали в торговле и, несмотря на сопротивление Войска, препятствовавшего развитию буржуазных отношений, Общество торговых казаков быстро росло. В 1860 г. в Обществе состояло 923 казака со значительным торговым капиталом в 5382500 руб.¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 27, д. 88, л. 32)

Чем интенсивнее происходило имущественное и классовое расслоение, тем богаче становилась верхушка казачества и крестьянского кулачества, тем активнее она включалась в торгово-промышленную деятельность. Уже в 1865 г. по войску Донскому было выдано на право торговли и промыслов свидетельств: 1-й гильдии - 1, 2-й гильдии (3, 4, 5-го классов) - 223, на мелочной торг (3, 4, 5-го классов) - 975; билетов 2-й гильдии (3, 4, 5-го классов) - 276, на мелочной торг (3, 4, 5-го классов) - 444¹, всего - 1919. В 1861 г. торговых свидетельств было выдано только 705².

¹ (ЦГВИА, ф. 20, оп. 4, д. 3163, лл. 2, 5, 8 (подсчет))

² (ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 5757, л. 466)

Быстро увеличивалось число гильдейских купцов, особенно 2-й гильдии. Если в 1865 г. было выдано 223 свидетельства этой категории (а всего 1919 свидетельств), то в 1874 г.¹ их было выдано 644 (всего 6170), а в 1883 г, - 1100 (всего 8016).

¹ (Там же. л. 10)

В 1885 г. (год издания нового закона о торговых казаках) число выданных торговых свидетельств и билетов достигло 1 1697¹. Заслуживает внимания тот факт, что росло крупное купечество. Так, если в 1861 г. не было выдано ни одного свидетельства купцам 1-й и 2-й гильдий², то в 1875 г. было выдано 5 свидетельств 1-й гильдии и 627 - 2-й³, а в 1885 г. - только 2 свидетельства 1-й и 1486 - 2-й гильдии⁴.

¹ (Там же, ф. 353, оп. 1, д. 183, л. 147)

² (Там же, ф. 46, оп. 1, д. 5757, л. 466)

² (Там же, ф. 353, оп. 1, д. 147, л. 111)

⁴ (Там же, д. 183, л. 147)

Наряду с этим большой интерес представляет вопрос о территориальном размещении торговой буржуазии. Если в 1863 г. из всех 216 гильдейских свидетельств (2-й гильдии) 148, или 68%, приходилось на Новочеркасск и Черкасский округ и лишь 32% - на все остальные 6 округов (причем по Усть-Медведицкому округу не было выдано ни одного такого документа)¹, то в 1875 г. уже не было ни одного округа, в котором не было бы выдано торговых свидетельств, причем на долю Черкасского округа приходилось только 27% всех торговых свидетельств 2-й, наиболее распространенной в то время гильдии². Следовательно, с начала 70-х годов гильдейская торговля, не считая мелочного и развозного торга, более или менее равномерно охватила все округа области. Начиная с 1885 г. это явление стало вполне устойчивым³.

¹ (Там же, д. 48)

² (Там же, д. 147, л. 111)

³ (Там же, д. 183, л. 147)

Анализ данных за 1900 г. говорит о том, что число представителей торговой буржуазии в это время резко возросло¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 68, д. 26, лл. 15 - 22 (подсчет))

Следует отметить, что при учете торговых заведений на Дону не соблюдался достаточно устойчивый принцип, и потому данные в этом отношении чрезвычайно противоречивы. Так, например, по переписи 1897 г., на Дону зарегистрировано всего 4023 чел. купеческого сословия¹, а во "всеподданнейшем отчете" за 1895 г. указано всех "торгующих" 15027 чел.².

¹ ("Список населенных мест ОВД, по первой всеобщей переписи 1897 г.")

² ("Всеподданнейший отчет за 1895 г.", стр. 48)

Для того, чтобы даже приблизительно определить число представителей торговой буржуазии на Дону и этапы ее количественного роста, следует использовать различные данные, основанные на более или менее достоверных переписях.

Как уже отмечалось, в рядах торгового сословия на Дону, включая казаков торгового общества, было в 1865 г. 2842 чел., в 1874 г. - 9930, в 1883 г. - 9120 и в 4895 г. - 15027 чел.

Таким образом, с 70-х годов начался усиленный процесс формирования торговой буржуазии на Дону, завершившийся в 90-х годах.

Вместе с торговой развивалась и промышленная буржуазия, появившаяся в связи с возникновением угольной, фабрично-заводской промышленности и транспорта.

Как отмечалось в 3-й гладе настоящей работы, в основных отраслях донской экономики первоначально господствовали предприниматели-казаки. Так, например, они решительно выступили в 1863 г. против проекта инженера Антипова о переустройстве донской горной промышленности, поскольку он предложил "устранить все стеснения и ограничения, препятствующие ныне успешному развитию горного промысла в земле войска Донского, и... допустить к занятию горным промыслом всех вообще лиц, как принадлежащих, так и не принадлежащих к войсковым сословиям"¹. Казаки составили особую оппозиционную "группу директоров донских углепромышленников"², в которую вошли 40 казаков, в том числе один казачий отставной генерал (Шумаков), пять полковников и подполковников, шесть есаулов, три сотника, девять торговых казаков, хорунжие, войсковые старшины и т. д. Оппозиция этой группы была неудачной. Однако влияние экономики устранило эти препятствия. Вскоре появилось "Положение о горном промысле в земле войска Донского" от 8.III 1864 г., которое в основном повторило проект Антипова.

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 30, д. 76, лл. 49, 50)

² (Там же, л. 50)

Однако казаки-углепромышленники долго еще составляли основную массу предпринимателей-шахтовладельцев. Так, в 1870 г. владельцами 138 угольных участков 2-го горного округа, за исключением одного участка, принадлежавшего священнику, и двух свободных участков¹, являлись лица казачьего сословия.

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 1337, лл. 11 - 14)

Богатые казаки буквально "расхватывали" антрацитовые участки. Есаул Кунаков захватил пять участков, на которых к 1870 г. не построил ни одной шахты, генерал-майор Марков - три участка (ни одного из них он не освоил) и т. п. Но часто казаки, не имея ни опыта, ни капитала, отказывались от использования своих участков, которые поэтому, согласно ст. 50 Положения, отбирались у них в установленный 3-летний срок. Нередко казаки-углепромышленники (особенно мелкие) продавали свои участки или даже шахты ростовским, московским и другим купцам, заводчикам, инженерам и чиновникам. Именно таким путем приобрели многие предприятия ростовские и воронежские 1-й гильдии купцы Н. И. Чурилин, И. Д. Кукс, И. О. Файн и С. Н. Кошкин.

6.VIII 1864 г. казачьи общества трех Новочеркасских станиц продали право выработки угля на их участках коллежскому советнику Я. И. Золотареву. Золотарев 14.VI 1879 г. в свою очередь продал эти участки воронежскому купцу Файну¹, а Файн за 25500 руб. в 1884 г. - ростовскому купцу углепромышленнику И. Д. Куксу². Кукс, построив на участках шахты, две из них продал купцу Чурилину³. Таким образом, стало невозможным обнаружить прежних владельцев этих угольных участков.

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 1, д. 450, л. 2)

² (Там же, д. 450, лл. 1, 2)

³ (Там же, дд. 503, 493, лл. 4, 6)

Характерным примером превращения богатых казаков в крупных промышленников может служить переход "торгового казака и временно ростовского 1-й гильдии купца"¹ С. Н. Кошкина в состав общероссийской буржуазии.

¹ (Там же, д. 294, л. 1)

Кошкины начали свою деятельность еще в 1-й половине XIX в., имея торговлю в Ростове и небольшую шахту в Грушевке. Но уже в 60-е годы их капитал начинает бурно расти. В 1865 г. С. Н. Кошкин купил за 10 тыс. руб. три антрацитовых участка у почетного гражданина Джурича, приобретшего их в свою очередь у казачьих офицеров Рубашкиных, получивших право разрабатывать эти участки от казака Новочеркасской станицы, "который не имел возможности сам добывать с пользой антрацит"¹.

¹ (Там же, оп. 2, д. 1261, л. 1)

В этом же, 1865 г. С. Н. Кошкин купил два антрацитовых участка у войскового старшины А. Сиротина, полученных им от войскового правления в 1858 г.¹ В 4866 г. Кошкин приобрел за 19 тыс. руб. серебром сразу десять антрацитовых участков в Грушевке, принадлежавших "компании" вдовы генерала Кузнецова. В состав этой "компании" входили: войсковой старшина А. Карпов, вдова генерал-лейтенанта А. Кузнецова, вдова полковника К. Карпова, жена ротмистра А. Сулина, жена сотника Н. Поздеева, жена хорунжего М. Ларионова, жена полковника М. Карпова, полковник А. Карпов, войсковой старшина В. Попов, сотник К. Кумшацкий². "Компания", получив еще в 1858 г. по "своему праву" обширную антрацитовую площадь, не будучи в состоянии ее обрабатывать, продала ее.

¹ (Там же, л. 5)

² (Там же, д. 838, лл. 2, 8)

В 70-е поды С. Н. Кошкин продолжал увеличивать свои владения. Он скупил еще несколько участков, например, у казака Н. Короткова, у урядника Липацкова, у казаков Танидина, Волохова и др.¹, у мещанина Кушнарева.

¹ (Там же, д. 963, лл. 108, 173)

В 1880 г. он еще приобрел участок, находившийся "смежно с участком Кошкина" у войскового старшины Ф. Шурупова¹. С. Н. Кошкин имел десятки тысяч рублей, которые он совсем не "по-войсковому", а смело и решительно, как капиталист, использовал для расширения "дела". Уголь он продавал по всей России и пытался сбывать его за границу, в том числе в страны Ближнего и Среднего Востока. Его шахты механизировались; для перевозки угля Кошкин использовал собственную грузовую флотилию из четырех пароходов. Кроме того, в Ростове у него были магазины, а угольные склады были разбросаны по Дону, Волге и во многих городах России².

¹ (Там же, оп. 1, д. 340, лл. 1, 4)

² (ЦГВИА, ф. 392, оп. ,1, д. 1633, л. 35)

С. Н. Кошкин умер в 1882 г. Его сыну - И. С. Кошкину¹ и родственникам было передано все его имущество, в том числе: двухэтажный дом со службами и землею в Новочеркасске; 2 каменных дома; каменный дом, лавки, торговые погреба в Одессе; 2 лавки в Новочеркасске; 4 дома с погребами и лавками в Ростове-на-Дону; 6 лавок и 1 магазин в Ростове-на-Дону; лавки в станицах Аксайской и Елизаветинской; по особой описи каменноугольные и антрацитовые рудники, копи и шахты (в Грушевке участки: № 139 - 37500 кв. сажен, № 169 - 6000 кв. сажен, № 188 - 3000 кв. сажен, № 189 - 2500 кв. сажен, № 197 - 7500 кв. сажен, без номера - 250000 кв. сажен, без номера - 210000 кв. сажен) и т. д. Это состояние, стоившее многие сотни тысяч рублей, в завещании было оценено "по совести" в 300 тыс. руб.².

¹ (ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 724, л. 6)

² (Там же, лл. 2, 4. 5)

Таким образом, торговый казак превратился в крупнейшего капиталиста общероссийского масштаба. Кошкины покупали и продавали землю, шахты, дома, сады и т. п. Кошкин, точнее капитал, представителем которого он являлся, подрывал экономические устои отживавшего Войска. Да и самого Кошкина уже трудно было считать обычным казаком-земледельцем, регулярно отбывающим военные сборы.

Из 40 других крупнейших углепромышленников, которые были в списке "директоров" 1863 г., в 90-х годах смогли продолжать свою деятельность только наследники есаула М. Маркова, Кошкина, торгового казака М. Болдырева и некоторых других¹. Остальные предприниматели оказались не в состоянии их поддерживать, и их шахты перешли в собственность более крупных углепромышленников нового, чисто капиталистического типа, обладавших большими капиталами.

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 30, д. 76, л. 49. "Сборник стат. сведений" за 1895 г., стр. 315; за 1900 г., стр. 399 - 407; ГАРО, ф. 32, оп. 2, д. 1216 (за 1865 г.), лл. 33 - 37)

В 80 - 90-е годы под влиянием бурных темпов пореформенного развития капиталистической промышленности на Дону формировалась крупная и крупнейшая буржуазия. В этих условиях постепенно сглаживалась и утрачивала свое значение войсковая замкнутость.

В общем виде процесс формирования буржуазии на Дону может быть представлен следующим образом.

60-е годы - господствующее положение и в торговле, и в промышленности занимала буржуазия, связанная с казачеством; выходцы из иногородних и приезжих, купцы и предприниматели находились еще в подчиненном положении.

70 - 80-е годы - буржуазия, связанная с казачеством, количественно все еще преобладала, но и в это время ее ряды заметно пополняются вневойсковыми, пришлыми элементами, а по своей значимости казачья буржуазия начинает уступать место вневойсковой.

90-е годы - в руках казачьей буржуазии, за редкими исключениями, осталась только мелкая торговля, мелкие промыслы и шахты; представители крупной казачьей буржуазии (типа Кошкина) отрывались от Войска и переходили в разряд вневойсковой буржуазии, которая контролировала почти всю крупную промышленность, транспорт и торговлю.

Анализ сведений о 2306 предприятиях (из 2618), полученных окружными полицейскими управлениями и фабричными инспекторами за 1894 г. (по Черкасскому округу за 1896 г.), дает наиболее правильное, хотя и приближенное, представление о составе фабрично-заводской промышленной буржуазии в середине 90-х годов. Эти данные не учитывают те карликовые заведения (ветряные и водяные мельницы, гончарные и т. п.), хозяев которых трудно отнести к промышленникам (табл. 24).

Таблица 24. Социальный состав донской фабрично-заводской буржуазии (без г. Ростова с его округом и Таганрога)¹

¹ (ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 1515, лл. 2 - 63; оп. 5, д. 430, лл. 1 - 130; ф. 353, оп. I, д. 414, лл. 15 - 259 (подсчет))

Примечание. За 1894 г. отсутствуют сведения по Хоперскому округу, поэтому приведены минимальные данные, имеющиеся за 1882 г.

Данные табл. 24, относящиеся к округам собственно войсковой территории к началу реформы, чрезвычайно показательны. Если донская буржуазия этого разряда в начале 60-х годов была представлена в основном отдельными более или менее крупными владельцами мануфактур, то начиная с 70-х годов в ее рядах насчитываются уже сотни предпринимателей, в том числе крупные (И. Г. Иловайский, Герцберг и др.). Однако относительная роль, выходцев из войскового сословия уменьшалась, а на их долю преходилась незначительная часть суммы производства. Место казаков стали занимать выходцы из крестьян и те социальные элементы, которые получили возможность заниматься предпринимательством после реформы 1861 г.

В 1888 г. к области войска Донского были присоединены Ростов с его уездом и Таганрог. Роль промышленной буржуазии на Дону становится еще более внушительной. Таким образом, в 1894 г. на Дону было 2306 заводчиков и фабрикантов. При этом удельный вес казаков был крайне незначительным. Среди ростовской буржуазии они составляли лишь 20,1%, в то время как выходцы из крестьян - 31,5, купцы - 27,7, мещане - 19,5% и т. д.¹, в Таганроге соответственно - 11,1 %; 29,1; 26,8; 26,8%² и т. д.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1, д. 414, лл. 15 - 259 (подсчет))

² (Там же (подсчет))

Территориальное распределение представителей фабрично-заводской промышленной буржуазии в 1894 г. было крайне неравномерным. Так, в различных округах их было: в Черкасском 20,5%, в Ростовском 13,8, в Таганрогском 5,8, в 1-м Донском 3,5, во 2-м Донском 32,4, в Усть-Медведицком 2,9, в Хоперском (минимум) 3,2, в Донецком 11,1, в Сальском 6,8%. Как в угольной промышленности и торговле, основная масса капиталистов и предпринимателей приходилась на территорию Нижнего Дона (40,1%)¹. В отдаленных же округах буржуазия представляла собой незначительную прослойку среди населения.

¹ (ГАРО, ф. 353, оп. 1, д. 414, лл. 15 - 259 (подсчет))

Необыкновенно высокий процент предпринимателей в Черкасском и 2-м Донском округах не означает, что они в своем промышленном развитии обогнали Ростов. Дело в том, что в числе предприятий Черкасского округа имелось 65 водяных и ветряных мельниц, а во 2-м Донском округе - 643, в то время как в Ростове и его. округе было всего 2 таких мельницы. Если учесть это обстоятельство, то в Черкасском округе фабрично-заводские предприниматели составляли 17,6, а во 2-м Донском - 4,4%. Следует также иметь в виду, что в Ростове и Таганроге концентрировались преимущественно крупные предприятия, а на периферии - мелкие. По Черкасскому округу, как и по Александровск-Грушевскому, учтены данные за 1896 г.¹

¹ (Там же, д. 461, лл. 211 - 250)

Таким образом, донская буржуазия в целом с 70-х годов, по существу, освобождалась от войсковой зависимости. Если мелкая буржуазия как в торговле, так и в промышленности все еще была связана по происхождению с Войском, то крупная буржуазия явилась продуктом развития капитализма в общероссийском масштабе и была поэтому более сильной, энергичной. Она смогла подчинить себе окончательно ту часть казачьей буржуазии, которая была искусственно локализована в рамках Общества торговых донских казаков - 60-х годов.

Следовательно, по характеру донская буржуазия в целом (как и ее отношение к революционным событиям в стране в XX в.) принципиально не отличалась от общерусской буржуазии. Особенностью буржуазии на Дону являлось лишь то, что она была более свободна от феодальных пережитков, чем буржуазия центральных губерний России. Однако это не дает оснований считать ее более революционной по сравнению с центральнорусской буржуазией, тем более что на Дону решающие позиции в промышленности и торговле были заняты иностранным капиталом.

Каково же было соотношение классовых и социальных сил на Дону перед лицом приближавшихся революционных событий начала XX в.?

Положение казачества в конце XIX в. определялось следующим образом. Беднота, т. е. около 7з всех казаков, была лишена всех "прав и привилегий" Войска; она уже открыто выступала против казаков-кулаков и войсковой администрации и превращалась в резерв революции в будущих классовых боях.

Середнячество среди казаков было неодинаковым в силу различных размеров земельных паев, пастбищ, рыболовных и других угодий: определенная часть середняков-казаков по имущественному положению стояла не ниже, а подчас даже выше, крестьянина-кулака из центральной части страны. Эта часть середняков стремилась превратиться в кулака, т. е. в очень богатого хозяина: она выступала за сохранение войсковой земельной "муниципализации" и охотно следовала отжившим свой век войсковым традициям. Такие середняки временно могли оказаться в лагере контрреволюции.

Другая часть середняков-казаков, имевших небольшой земельный пай, многосемейных и опутанных долгами, разорялась, переходила в разряд бедноты. Но и эти казаки еще не избавились от влияния традиций прошлого и могли пойти за контрреволюцией. Однако контрреволюцию они могли поддержать лишь "по исторической инерции". В общем же эта часть середняков-казаков также являлась резервом революции. Казаки-кулаки поддерживали верхушку Войска - офицерство и чиновничество.

Таким образом, по отношению к революционному движению казачье сословие было далеко не однородным.

Донское крестьянство, за исключением кулаков и торговцев, было революционным, а пролетариат, как часть общерусского пролетариата, был последовательно революционным классом. Его ядро составляли рабочие-металлисты - главная сила пролетарского движения.

Расстановка классовых сил на Дону в канун революционных событий была такой же, как и в целом в России. Однако она имела некоторые особенности. Боли в центре страны лагерь контрреволюции составляли помещики, городская и сельская буржуазия и лишь ничтожная часть обманутого крестьянства, то на Дону, кроме того, контрреволюция могла рассчитывать на поддержку (хотя бы и временную) зажиточных казаков-середняков, еще не осознавших полностью своей роли в общественной борьбе. Лагерь контрреволюции на Дону мог использовать также активную помощь иностранной империалистической буржуазии.

В формировании и развитии социальных и политических отношений на Дону большое значение имело Войско как военно-полицейская организация, на которую самодержавие возлагало большие надежды в борьбе с революционным движением. Что же представляло собой оно к концу XIX в.?

К этому времени Войско настолько экономически ослабло, что правительство вынуждено было предпринять ряд мер, чтобы не допустить "обращения донских казаков в разряд общего в империи сельского податного населения..."¹

¹ (ЦГВИА, доклад генерала Маслаковца, стр. 115)

Как военная организация Войско к этому времени представляло собой еще довольно могущественную военную и военно-полицейскую силу. Его войсковые части состояли из 2 гвардейских и 52 конных полков, 36 отдельных и 18 запасных сотен, 23 батарей и 16 различных команд. Все эти подразделения были расположены в самых различных частях русской империи. Однако и военная система Войска претерпевала заметные изменения: ослабевала дисциплина, не хватало конского состава и вооружения, резко понизилась физическая подготовка казака как воина, в среду казаков все чаще стали проникать революционные настроения, что особенно пугало самодержавие.

В связи с этим на Дон направлялись из Петербурга различные комиссии (например, комиссии генерала Маслаковца и генерал-лейтенанта Короченцева), предпринимались поездки военных министров с целью изыскания средств "излечения" Войска от его "болезней".

Характерны названия этих комиссий и их докладов царю о проделанной работе. Так, например, донесение генерал-лейтенанта Короченцева военному министру от 27.11 1899 г. называлось "Причины несостоятельности боевой готовности льготных частей Области войска Донского и меры к устранению их"¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 66, д. 15, л. 1)

Комиссия генерала Маслаковца была учреждена для "исследования причин, подрывающих хозяйственный быт войска Донского, и для изыскания мер к восстановлению его экономического благосостояния..."¹

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 66, д. 15, л. 1, доклад генерала Маслаковца)

В предыдущих главах уже приводились материалы комиссии Маслаковца. "Конфиденциальный" доклад генерал-лейтенанта Короченцева о положении в войске Донском представляет также большой интерес. В нем говорится, что "льготные части войска постепенно, а в особенности за последние 20 - 25 лет (т. е. с 70-х годов. - И. Х.) пришли в полное расстройство"¹. Отмечая нехватку лошадей и оружия у казаков, он рекомендовал "установить такой порядок сборов для проверки, при котором казаки являлись бы на смотр со своими вещами, а не с вещами, взятыми на прокат у других"². Генерал Короченцев докладывал военному министру о тяжелом экономическом положении казачьих хозяйств, в результате чего бедный казак "за недостатком средств снаряжается на службу на станичный счет ...делается должником станицы на сумму 200 - 250 руб. Для погашения долга станичное правление берет у семьи снаряжаемого казака ¹/₂ пая, и семья, оставаясь без работника и с наделом в ¹/₂ пая, в весьма короткое время приходит в полное разорение. По прошествии нескольких месяцев такой казак ходатайствует о возвращении его на льготу для поддержания семьи"³. Подобные факты были многочисленны, и не случайно на тексте подлинника доклада к этому пункту военный министр А. Н. Куропаткин сделал примечание: "Весьма печально"⁴.

¹ (ЦГВИА, ф. 4, оп. 66, д. 15, л. 2)

² (Там же, д. 15, л. 4)

³ (Там же, ф. 4 л., оп. 66, д. 15, л. 4)

⁴ (Там же, л. 5)

К концу XIX в. число льготных превышало 26% всех отправленных на военную службу казаков¹.

¹ (Там же)

Когда генерал Короченцев собрал казаков-стариков в станице Усть-Медведицкой, то они заявили ему: "На наше исключительное казачье положение никто уже не обращает внимания, и мы находимся действительно в тяжелом положении, а многие из нас и очень многие совершенно разорены". В подлиннике рядом с этим местом доклада Короченцева имеется еще одна выразительная собственноручная пометка Куропаткина: "Весьма печальное заявление!"¹. А в резолюции по всему докладу Куропаткин отметил: "Надо скорее придти казакам на помощь"².

¹ (Там же, л. 5 об.)

² (Там же, л. 7)

Многие казаки не в состоянии были покрыть расходы по снаряжению "очередных" в полки. Как отмечал в донесении полковник Лашкевич¹, это "создает бездомных людей с неопределенным родом занятий, увеличивает бремя, лежащее на остальном населении".² и "подготовляет, наконец, вредный и опасный элемент, с которым почти нет средств бороться, так как людям этим терять больше нечего"³.

¹ (Там же, л. 50)

² (Там же, лл. 51, 52)

³ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, д. 15, лл. 60, 61)

Отправляя в полки казаков, станичные правления оказывали им "помощь" ссудой, за что обычно отбирали у них в залог пай¹. В результате этого, отмечает Маслаковец, казаки-бедняки "обращались в чужого работника..."² "неспособного нести не только тяжести снаряжения, но и никакие другие..."³

¹ (Там же, д. 108, л. 1)

² (Там же, л. 29)

³ (Там же, оп. 65, д. 313, ч. 1, л. 97)

Так, например, в станице Урюпинской (хут. Горский) в 1898 г. были командированы на службу два казака В. Кадыков и Н. Лапин¹. "В семье Кадыкова, - говорится в материалах комиссии Маслаковца, - остались: бабка 82-х лет, слепая, мать 54 лет, больная от плохого питания, жена 20 лет и две сестры 16 и 8 лет.

¹ (Там же, л. 155 (протокол комиссии № 21 от 8.V 1899 г))

Имущество их - одна лошаденка, одна коровенка с подтелком, хата с прогнившими углами и ветхая дворовая городьба. И семья и имущество у Лапина такое же, как и у Кадыкова. И так как такое имущественное положение не доставляло гарантии исправного выхода их на службу в полки, то еще за 4 года до их призыва у них были отобраны земельные наделы и сданы в аренду. Семьи эти по уходе их кормильца были избавлены от голодной смерти только местным комитетом Красного креста, который выдал им по 10 рублей на покупку хлеба"¹.

¹ (Там же, л. 131)

В станице Кременской у семидесятилетнего казака Сысоева был призван на военную службу его сын. В результате затрат на снаряжение у старика остались только лошадь и корова, несмотря на то, что он взял для снаряжения у станичного правления ссуду в 60 руб. под вексель. Осенью 1898 г. у казака был описан амбар и продан за 30 руб., а через неделю были описаны и проданы в обеспечение остальных 30 руб. лошадь и корова¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 65, д. 313, ч. I, л. 119)

Положение казачьей бедноты, особенно должников, было трагическим и унизительным. Например, в станице Аннинской¹ "в видах вящего побуждения казаков к исправности (при снаряжении на службу) нередко прибегали к публичному поношению "неисправных" казаков. Всех "исправных" (т. е. богатых) казаков заставляли плевать в глаза "неисправным", а сих последних кланяться и просить при этом общество пособить им при снаряжении"².

¹ (Там же, л. 95)

² (Там же, л. 119)

Но власти не считались с тяжелым положением бедноты. Согласно параграфу 154 Положения об общественном управлении станиц от 3.VI 1891 г., станичное начальство могло продавать имущество должников, "отдавать их в посторонние заработки", отбирая при этом зарплату в погашение долгов, отбирать на время паи и т. д.

Разорившиеся казаки становились бондарями, портными, сапожниками и грузчиками. Они бросали свои дома и нанимались на работу в шахты, уходили в порода. Нередки были случаи эмиграции их в другие страны, даже в Индию и Китай.

Экономическое ослабление Войска отразилось и на вооружении, обучении и военной подготовке казаков (80-е и особенно 90-е годы), что вызвало тревогу войскового начальства и правительства.

Во время осмотра сменных команд, уже прошедших специальные комиссии в станицах и округах ОВД, были обнаружены недостатки, явившиеся неизбежным следствием тех изменений, которые переживало Войско. Так, в команде донских казаков, прибывшей в 8-й Донской казачий полк, из 244 лошадей в хорошем состоянии оказалось 60, в удовлетворительном - 81, в "худых телах" - 103 лошади¹. Кроме того, 98 лошадей были совсем невыезженными и 53 - плохо выезженными. Эти лошади уже не были "боевыми конями", и казаки пахали на них до призыва или к моменту призыва купили где пришлось.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, д. 15, л. 13)

В другой команде, прибывшей в 17-й Донской казачий полк¹, приемная комиссия установила, что казаки "строевой подготовкой до этого совсем не занимались. При рубке (лозы) многие казаки совсем упускали из рук шашку. Посадка на коне разнообразна в высшей степени и недостаточно крепка. Словесные знания казаков неудовлетворительны, ответы их в большинстве без понимания смысла. Пики старого образца, копья прикреплены к пикам непрочно, древки то же непрочны, имеют сучки"².

¹ (Там же, л. 14)

² (Там же)

Примерно в таком же состоянии находилась команда, прибывшая в 12-й Донской полк¹, и т. д.

¹ (Там же, л. 42)

Даже казачьи сборы (сходы) в станицах, которые прежде привлекали все население станиц, стали терять свое значение. Явка казаков на них все более уменьшалась, многие сборы вообще срывались, причем неявка казаков на них происходила в основном по двум причинам: бедняки не являлись из чувства оппозиции к богатой станичной верхушке, а часть богатых казаков, занимавшаяся торговлей и промыслом, не ходила потому, что потеряла к ним интерес¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, д. 186, л. 179)

Причины неявки казаков на сборы так объяснялись областным правлением ОВД: "Более нравственные и хозяйственные выборные являются на сборы редко и неохотно. Причиной такой неявки служит иногда отвлечение их домашними работами, а больше нежелание входить в споры и пререкания при обсуждении общественных дел с такими выборными, которые не имея собственных богатств действуют не в интересах людей хозяйственных"¹. Отсюда видно, что на сборах уже разгоралась классовая борьба между богатыми и бедными казаками. Недаром Областное правление в проекте от 17.I 1900 г. по изменению некоторых статей "Общественного управления станиц ОВД" предлагало, во-первых, на сборы выбирать не "крикунов", т. е. бедноту, а "людей хозяйственных"², а во-вторых, избирать выборных не моложе 38 лет и "чтоб доходность их от имущества и занятий была не ниже 200 руб. в год"³; попутно предлагалось установить штраф за неявку до 10 руб. за каждый случай.

¹ (Там же, л. 170)

² (Там же, л. 171)

³ (Там же, л. 175)

Из данных о неявке на сборы видно, что наибольший процент неявившихся относится к Ростовскому, Таганрогскому и Черкасскому округам. Причина ясна: близость к Ростову и более значительное отвлечение казаков этих округов от земледелия в промышленность и торговлю. Именно так и объясняет областное правление этот факт: "В общем выводе наибольшее число несостоявшихся сборов оказалось в Ростовском, Таганрогском и Черкасском округах. Это объясняется тем обстоятельством, что граждане этих, как живущие близь городов и занимающиеся различным промыслом и отчасти ремеслом, мало интересуются станичными сборами, рассматривающими и разрешающими общественные дела большей частью сельскохозяйственного характера"¹.

¹ (ЦГВИА, ф. 4 л., оп. 66, д 186, л. 179 об.)

Серьезным признаком начинавшегося распада военной организации и всей системы Войска являлось падение дисциплины и ослабление моральных устоев не только в запасных, но и в строевых частях¹.

¹ (Там же, д. 16, ч. 1, л. 176)

Уже начиная с 60-х годов стало резко возрастать число дисциплинарных нарушений - от мелких до дезертирства, ранее неслыханного среди казаков, увеличилось число случаев неподчинения начальству¹.

¹ (Там же, оп. 34, д. 1, л. 46)

Несомненно, не следует преувеличивать значение всех этих фактов. Но бесспорным является то, что развивающийся капитализм оказывал влияние на пережитки средневековья в стране, даже если самодержавие пыталось поддержать их.

Вопрос о классовой борьбе и революционных выступлениях на Дону в пореформенные 35 лет представляет значительный теоретический интерес. Изучение его не только иллюстрирует общие закономерности революционного процесса, но и помогает выяснить и некоторые его особенности. В области войска Донского, где большая часть крестьянского населения - казачество было сковано целой системой экономических и политических условий, во время крестьянских выступлений еще больше чувствовалась (неорганизованность, чем в центре страны. Казачество почти в них не участвовало, напротив, правительство часто использовало казаков против крестьян.

Что же касается революционной борьбы донских рабочих, то следует отметить, что большая часть их состояла из пришлых на Дон крестьян и рабочих центральных губерний страны и это еще более связывало их выступления с общим революционным движением в России. Донские рабочие всегда вместе с пролетариатом всей страны выступали против эксплуататоров. Революционная борьба рабочих Дона была частью общей борьбы русского пролетариата.

Солнцезащитные аксессуары для идеального отдыха