Глава III. Периодическая печать 1880-х - начала 1890-х годов

В 1880-е гг. в состоянии периодики Дона и Северного Кавказа произошли существенные перемены, обусловленные прежде всего внутриполитическими событиями. 1 марта 1881 г. народники убили Александра II. И хотя их замыслы осуществились, цель была достигнута, этот видимый успех наглядно показал порочность тактики индивидуального террора и всей теории народничества.

Царизм жестоко расправился с участниками покушения. О зверской казни, совершенной на Семеновском плацу, о геройском поведении Андрея Желябова, Софьи Перовской и их товарищей узнала вся Россия. Правительство Александра III возглавило крестовый поход против свободомыслия. Начался период "разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции"^*.

^* (Ленин В. И. Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов? // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 295.)

С целью укрепления основ самодержавного строя царизм пытался частично реставрировать дореформенные порядки, укрепить позиции дворянства во всех сферах экономической и политической жизни страны. Был введен институт земских начальников, новое земское положение, упрочившее власть дворянства в деревне, поколебленную крестьянской реформой 1861 г. Чтобы приостановить распад общины, были приняты ограничительные законы о семейных разделах и переселениях, об условиях найма сельскохозяйственных рабочих и о выходе крестьян из общины.

Крутые меры принимались против печати. Новые "Временные правила о печати" от 27 августа 1882 г. ликвидировали те уступки, на которые вынуждено было пойти правительство под давлением общественного движения 1860-х гг. Отныне четыре министра, и среди них такие мракобесы, как граф Д. Толстой и обер-прокурор синода К- Победоносцев, решали вопрос о закрытии неугодного издания, не заботясь о ссылках на параграф и букву закона. А однажды приостановленное издание мог вновь подвергнуть такой же санкции сам цензор единолично.

В дополнение к этим нововведениям, закреплявшим бесправное положение периодической печати, временные правила вменяли в обязанность редакциям не только знать авторов публикуемых материалов, но и давать в случае необходимости сведения о них карающим органам. Такая мера практиковалась вслед за мартовскими событиями, еще до утверждения новых правил Александром III. Так, неофициальная часть "Донских областных ведомостей" объявила, что без подписи авторов материалы не могут быть напечатаны, согласно законоположению^*.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 110.)

Гонениям подверглись прежде всего столичные демократические издания, находившиеся под пристальным наблюдением властей: "Отечественные записки", "Дело". В "Обзоре важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях империи, за время с 1 января по 1 июля 1884 г., по делам о государственных преступлениях" отмечалось, что "довольно значительная материальная поддержка государственным преступим, скрывающимся за границею, была постоянно оказываема редакторами журнала "Дело", отставным лейтенантом Константином Станюковичем и полковником Николаем Шелгуновым, в форме гонорара за помещенные в этом журнале статьи Сергея Кравчинского, Льва Тихомирова и других эмигрантов"^*.

^* (ГАРО, ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1219, л. 136.)

В отчете указывалось, что "следуемый Тихомирову гонорар за его статью "С низовьев Дона", помещенную в "Деле" 1882 г., пересылался ему редакцией чрез механика Киевской телеграфной станции Петра Михайлова в Ростов-на-Дону, где Тихомиров тайно проживал в этом году три месяца под именем студента Московского университета Александра Павловича Кустодиана, и откуда совершал поездки в разные города, в том числе и Азов, где, благодаря рекомендательным письмам, собирал различные сведения и осматривал достопримечательности, как-то: хлебную контору купца Добрынина и больничную библиотеку, причем последнюю нашел "очень бедною" и обещал доставить в нее даровой экземпляр "Дела", исполнив это при посредстве редакции означенного журнала, что доказывается соответственными заметками в редакционной книге"^*.

^* (ГАРО, ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1219, л. 136.)

Журнал "Отечественные записки", запрещенный в 1884 г., изымался из общественных библиотек. В секретной записке на имя начальника Донского областного жандармского управления ротмистр Яковлев доносил: "В Усть-Медведицкой публичной библиотеке имеются, между прочим, разобщенные статьи из журнала "Отечественные записки" за прошлые годы, что, как известно, было воспрещено иметь в библиотеках. Эти статьи берутся из библиотеки публикою для чтения"^*.

^* (ГАРО, ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1174, л. 8.)

В период политической реакции участились случаи запрещения периодических изданий в регионе. Ходатайство Е. Сизякина в октябре 1881. г. об издании в Ростове ежедневной общественно-литературной газеты "Азовский зритель" было отклонено без; всякой мотивировки^*. Последовал отказ на прошение Ф. Задонского в декабре 1884 г. об издании в Ростове "Донского вестника". На тексте программы газеты, сохранившемся в делах Главного управления по делам печати, сделаны пометки против следующих пунктов: "краткий отчет обо всем, что в данное время интересует общество (злоба дня)", "важнейшие политические события в Западной Европе"^**. Такую программу Главное управление не одобрило.

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 60, л. 1-3.)

^** (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 10, л. 4.)

В 1885 г. подобная участь постигла два газетных начинания в Новочеркасске: "Донской дневник" В. Еремеевой-Маноцкой и "Донские вести" М. Шевцова. Основную причину запрещения "Донских вестей" Главное управление по делам печати сформулировало так: "...практика за последние 5-6 лет показала, что правильное цензурование периодических изданий в г. Новочеркасске невозможно"^*. Как примеры неудовлетворительного цензурования были указаны "Донская газета" и "Донской голос". В 1889 г. не состоялась газета "Южный листок" С. Х. Арутюнова в Ростове с такой программой: действия правительства из официальных изданий и распоряжения местных властей, телеграммы от агентств, местная летопись, торговый отдел, фельетон, отдел справок и объявлений^**.

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 10, л. 4, об.)

^** (ГАРО, ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1174, л. 8, об.)

Перечень дел Главного управления дает представление о других запрещенных изданиях: "Об отказе А. М. Миронову в разрешении издавать в Таганроге газету "Азовский берег"^*, "Об отказе И. Я. Алексанову в разрешении издавать газету "Афиши"^**, "Об отказе И. Я. Алексанову в разрешении издавать газету "Ростовский-на-Дону листок"^***, "Об отказе Г. Х. Чалхушьяну издавать газету "Ростовский курьер"^****.

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 63, л. 10.)

^** (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 60, л. 3.)

^*** (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 51, л. 11.)

^**** (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 66, л. 66.)

Однако никакие правительственные меры не могли приостановить развитие прогрессивной общественной мысли, подавить освободительное движение в стране. Выступления рабочих, прежде всего Морозовская стачка 1885 г., свидетельствовали о росте сил, сплоченности пролетариата. Восстания крестьян, захваты помещичьих земель, расправа с эксплуататорами в деревне стали частыми явлениями.

Наивысшим достижением русской революционной мысли: 1880-х гг. явился марксизм, опиравшийся на рабочее движение и боровшийся с идеологией народничества. Созданная Г. В. Плехановым в 1883 г. в Женеве группа "Освобождение труда" внесла свой вклад в идейный разгром народничества. Окончательный удар ему нанесли работы В. И. Ленина 1890-х гг., в том числе "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?"

Процессы, характеризующие русскую действительность. 1880-х - начала 1890-х гг., происходили также на Дону и Северном Кавказе и находили свое отражение в политической и хозяйственной жизни региона. Ускоренными темпами развивается крупное капиталистическое производство, прежде всего угле- и нефтедобывающая промышленность, железнодорожное строительство: четвертую часть угля в стране поставляли Дон и Северный Кавказ, добыча нефти к середине 1880-х гг. на Кубани и Тереке достигла 24917342 пудов, протяженность железных дорог в регионе к 1880 г. составила 1700 верст и в течение 1880-1890 гг. почти удвоилась^*. Русские промышленники с участием иностранного капитала образуют акционерные общества по добыче угля, торговые акционерные общества и товарищества. Развиваются земледелие, виноградарство, табаководство. Железная дорога, связавшая Порт-Петровск с Владикавказом и Ростовом-на-Дону, дает выход местным товарам на Всероссийский рынок. Крупными промышленными центрами становятся Ростов и Таганрог (оба города вошли в состав Области войска Донского в 1886 г.), Новочеркасск, Грозный, Владикавказ.

^* (Крикунов В. П. Очерки социально-экономического развития Дона и Северного Кавказа в 60-90-е гг. XIX в. С. 181.)

Казачество, оплот правительства, к концу века было ослаблено экономически. Все чаще раздавались жалобы на трудности, связанные с приобретением казаками снаряжения. Правительственные комиссии отмечали рост недовольства в среде войскового казачества, увеличение числа неповиновений начальству. Усилился процесс разорения казаков. Если раньше пролетариат комплектовался преимущественно за счет оседавших на Юге сезонных рабочих и разорившихся местных крестьян, то в рассматриваемый период его ряды пополняли и бедные казаки.

Царская охранка все в большем количестве конфисковывала революционную литературу в Ростове, Ставрополе, Екатеринодаре, Владикавказе, Пятигорске, Грозном, Георгиевске. В полицейских донесениях из этих мест отмечалось наличие кружков социалистов, говорилось о распространении марксизма в рабочей среде, констатировался рост недовольства среди многонационального населения региона. В канун классовых битв начала XX века пролетариат Дона и Северного Кавказа, как самый революционный класс, вместе с рабочими всей России становился во главе освободительного движения.

В годы политической реакции официальная монархическая и частная либерально-буржуазная печать выступали сообща на стороне правительства. Расцветала бульварная пресса, рассчитанная на обывателя. В противовес продажной прессе, служащей интересам угнетателей, пролетарии предпринимали попытки основать в регионе собственную нелегальную революционную печать. Происходила дальнейшая типологическая дифференциация региональной журналистики, появлялись новые виды периодики.

В январе 1887 г. в Новочеркасске вышел первый номер ежемесячного историко-литературного иллюстрированного журнала "Дон". "Издание журнала "Дон", - говорилось в редакционном обращении к читателям, - вызвано желанием принести посильную пользу Донскому краю в смысле разработки его истории, быта, старины и собирания исторических и этнографических материалов"^*. В соответствии с этой программой первый номер журнала включал в себя народные песни и сказания, документальные материалы об участии казачества в Отечественной войне 1812 г.

^* (Дон. 1887. № 1.)

Редактором-издателем журнала стал И. Попов - секретарь статистического комитета и одновременно редактор газеты "Донская речь". Разрешение на эти два издания он получил не сразу. Главное управление по делам печати сначала ответило отказом, сославшись на отсутствие в Новочеркасске самостоятельного цензурного учреждения и на неудовлетворительное цензурование местными чиновниками газеты "Донской голос"^*. Однако повторная просьба наказного атамана возымела действие. В числе сотрудников журнала были такие краеведы, историки и писатели, как А. Карасев, А. Греков и др.

^* (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 2920, л. 5.)

Выпуски журнала (брошюры) появлялись нерегулярно, главным образом из-за "неудобства исполнения и печатания рисунков", и раскупались медленно. В феврале 1888 г. редакция объявила о прекращении издания. Вместо него подписчикам предоставлялось право получать газету "Донская речь", в которой было обещано опубликовать статьи, ранее предназначавшиеся для журнала^*.

^* (ГАРО, ф. 55, оп. 1, ед. хр. 1436, л. 6.)

Общественно-политические и литературные, или "универсальные" газеты увеличили периодичность и формат, расширили географию своей деятельности и контингент читателей. Издававший с 1889 г. в Ростове газету "Донское поле" Ф. К. Траилин передал ее С. Х. Арутюнову, который реорганизовал издание и дал, ему новое название - "Приазовский край". С 1891 г. "Приазовский край" стал печататься впервые форматом в большой лист ежедневно, к 1896 г. имел уже 3000 подписчиков и обслуживал читателей всего региона^*. Выходившая с 1884 г. в Ставрополе общественно-литературная газета "Северный Кавказ", как заявлял ее редактор-издатель Д. И. Евсеев, имела "своею главною задачей отражение экономической и общественной жизни всего Северного Кавказа"^**.

^* (Записки Ростовского-на-Дону общества истории древностей и природы Ростов н/Д, 1914. Т. 2. С. 266.)

^** (От редактора-издателя "Северного Кавказа" // Ставропольские губернские ведомости. 1891. № 20 (приложение в виде листка).)

Оба издания существенно отличались от остальных, выходивших в регионе. Как вспоминал житель Таганрога А. Тарский, первый номер крупноформатной ежедневной газеты "Приазовский край" произвел большое впечатление на читателей: "Это - было нечто совершенно новое, по тем временам, даже прямо исключительное. В одном номере читатели нашли сразу несколько газет. Газета ростовская, со статьями и фельетонами о Ростове, хроникой и прочими отделами. Газета нахичеванская, ибо в отделе "Нахичевань" были статьи и хроника нахичеванской жизни. Новочеркасская - со статьями и хроникой этого города. Таганрогская - с полной картиной таганрогской жизни. И корреспонденциями из обширного Донского края и Северного Кавказа. Читатель сразу приобщался к жизни всего края, всего-Приазовья и Донской области"^*.

^* (Тарский А. Четверть века на страже общественных интересов (Отрывки воспоминаний) // Приазовский край. 1916. № 1.)

"Приазовский край" был воспринят как региональная газета, заменявшая собою другие, менее масштабные местные издания. По словам А. Тарского, газета "с первых же шагов превратилась в орган, заменивший для каждого города и станицы нашей области местную газету". Читатель находил подтверждение этому в содержании "Приазовского края": "В то время это была не только первая, но и единственная ежедневная газета на Дону, но и первая и единственная ежедневная газета по своему типу. Она представляла собою несколько местных газет края с полными отделами для каждого города и многих станиц"^*.

^* (Тарский А. Четверть века на страже общественных интересов (Отрывки воспоминаний) // Приазовский край. 1916. № 1.)

На типологическую близость "Приазовского края" и "Северного Кавказа" указывал Н. Розанов, автор биографического очерка об Я. В. Абрамове, сотруднике обеих газет: "В его время "Приазовский край" в Ставрополе был такой же местной газетой, как и "Северный Кавказ", и очень часто даже более местной и всегда - верным отобразителем и руководителем общественной и муниципальной жизни"^*.

^* (Розанов Н. Яков Васильевич Абрамов // Приазовский край. 1916. № 1.)

В качестве издателей газет начали выступать крупные промышленники, банкиры, акционерные общества. "Приазовский край" перешел в 1896 г. в собственность Донского акционерного общества печатного и издательского дела.

Издатель "газеты общественной жизни, литературной и справочной" под названием "Ростовский-на-Дону листок", переименованный в 1892 г. в "Ростовские-на-Дону известия", Н. Холев, сын основателя крупнейшей на Дону типохромолитографии, жил в Петербурге, служил присяжным поверенным. А редактировал листок А. Волков, не упускавший случая отметить заслуги своего хозяина в отчетах о столичных судебных процессах.

Для привлечения подписчиков редакции шли на различные ухищрения. Например, постоянным подписчикам выдавались всевозможные прибавления, приложения. "Донская пчела" в объявлении о подписке предупреждала читателей, что те из них, кто пришлет подписные деньги до 15 декабря, получит в виде премии бесплатно "Донско-азовский русско-армянский календарь на 1888 год"^*. С одним из номеров "Донской пчелы" рассылался прейскурант цветочной рассады таганрогской городской оранжереи садовника Игнатьева^**. По сообщению той же газеты, подписчикам "Донского поля" выдавали в качестве приложения карту Войска Донского, портреты атамана, жены старшины в казачьем костюме прошлого столетия и т. п.^***. Брошюра "О средствах на сооружение набережной и мостовых в г. Ростове-на-Дону" прилагалась к номеру "Ведомостей Ростовской-на-Дону городской управы"^****. Ходатайствуя в 1880 г. о разрешении в Новочеркасске издавать газету "Донской справочный листок", Траилин указал в программе на "прибавления и приложения": книги, рисунки, чертежи, планы, карты, каталоги, прейскуранты и пр.^*****.

^* (Донская пчела. 1888. № 92.)

^** (Донская пчела. 1892. № 32.)

^*** (Донская пчела. 1890. № 101.)

^**** (Ведомости Ростовской-на-Дону городской управы 1886 № 7.)

^***** (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 2090, л. 5.)

Значительный доход владельцам газет приносили объявления. Под них отводились две полосы, чаще всего первая и четвертая, но бывали случаи, когда газетный номер состоял почти из одних объявлений. Подавались объявления броско, использовались шрифты разных гарнитур, иллюстрации изображали рекламируемые товары. За все это взималась дополнительная плата.

В неофициальной части "Донских областных ведомостей" указывалось: "При употреблении крупных и фигурных шрифтов, а также рамок, украшений и политипажей и при допущении пробелов плата взимается за место по расчету за петит". Объявление о подписке на иллюстрированный журнал "Нива" занимало в ведомостях целую полосу, повторялось многократно. В "Терских ведомостях" объявления нередко занимали три страницы из шести. Объявления компании Зингер по продаже швейных машин, фабрики каучуковых штемпелей Климовского и др. сопровождались рисунками изделий и печатались из номера в номер. В "Кубанских областных ведомостях" реклама крысомора подавалась в виде юмористического рисунка: за обеденным столом сидят крысы, а обслуживают их скелеты, крысиная смерть.

Сенсационность и развлекательность как средство привлечения читателей определяли тематику, структуру, оформление многих газет. Отчеты о судебных процессах, сообщения об убийствах, грабежах, насилии подавались на первых полосах, печатались с продолжениями. Так, ряд выпусков "Донской пчелы" занимал материал "Дело Александры Максименко и Аристарха "Резникова по обвинению в предумышленном отравлении мужа первой"^*. Этому судебному процессу отвел полностью несколько номеров "Ростовский-на-Дону листок"^**. Последний постоянно перепечатывал под рубрикой "Суд" сообщения из столичных газет: "Кража бриллиантов", "Убийство в ресторане Палкина", "Дело о покушении на убийство жены" и пр. "Терские ведомости" отвели в 1890 г. немало страниц делу А. Каирова по обвинению его в убийстве семьи сторожа фермы ремесленного училища.

^* (Донская пчела. 1890. № 15, 16.)

^** (Ростовский на-Дону листок. 1891. № 36, 37.)

В борьбе за читателя важную роль играл отдел фельетона. "Фельетон, - признавалось в неофициальной части "Донских областных ведомостей", - есть излюбленная массой форма и только в этой именно форме можно заинтересовать большинство читателей. Фельетонами объясняются большие или меньшие успехи частных органов печати на Дону... Фельетон придает известный интерес газете и побуждает выписывать ее; а раз газета выписана - она, мало-помалу, будет читаться вся, чем достигается главная цель всякого издания - стать проводником идей и принципов, которым газета служит". Такое истолкование значения отдела фельетона служило вполне определенной цели - добиться разрешения на его открытие в ведомостях. Только им, по словам газеты, "объясняется успех неофициальной части "Донских областных ведомостей" в конце шестидесятых годов, когда редакции было дозволено практиковать эту форму изложения"^*.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная 1881 № 12.)

В отделе фельетона частных газет печатались переводные литературные произведения, обозрения местных новостей, полемические заметки. Так, в фельетоне "Донской пчелы" были помещены "Очерки общественной жизни", в которых речь шла о небывалой жаре, о необходимости улучшения санитарного состояния города, о приезде цирка в Ростов, о театральных новостях^*. В этом отделе были опубликованы рецензии на постановку оперы "Нанон" в театре Асмолова, рассказ Мопассана "Весною", очерк "Кофе, его история и распространение". В "Северном Кавказе" в отделе фельетона часто публиковались произведения местной писательницы А. Ф. Белецкой, выступавшей пол псевдонимом "Федоренко-Янус".

^* (Донская пчела. 1890. № 39.)

В фельетонных отделах газет помещались сатирические и критические материалы. "Донская пчела" так объяснила необходимость их появления: "...жизнь наша почти ежедневно дарит нас крупными и сенсационными новостями, требующими соответствующего обсуждения в газете. Не мы виноваты, если в обществе происходят скандалы, возникают недоразумения, если вся система наших общественных отношений построена на крайне анормальных понятиях и взглядах, порождающих столь грустные и нежелательные явления. Обязанность газеты указать правого и виноватого, вступиться за добродетель и наказать порок"^*.

^* (Донская пчела. 1890. № 97.)

В фельетоне С. Каневского "Великий пост", напечатанном в "Донской пчеле", содержалось требование к городским властям "как можно скорее мостить улицы, строить здание гимназии"^*. Фельетоны с критикой в адрес городской управы неизменно заканчивались призывом "принять меры". Мелкотемьем, скрытым за хлесткостью слов, отличались сатирические стихотворения, помещенные в отделе фельетона "Донской пчелы".

^* (Донская пчела. 1887. № 12.)

Литературно-общественная газета приазовского края "Таганрогский вестник" (владелец типографии И. Миронов получил в 1880 г. разрешение на издание газеты "Азовские слухи", которая начала выходить в 1881 г.; в апреле того же года Миронов ходатайствовал о переименовании ее в "Таганрогский вестник"^*) печатала в отделе фельетона сатирическую газету "Весельчак" с подзаголовком: "Газета юмористическая, фантастическая и злободневная. Выходит ... из терпения ежеминутно от житейских безобразий. Бичует зло смехом, шуткой, сатирой, плата за нумер - похвала и благодарность читателя". Жанры "Весельчака"- типично газетные: маленький фельетон, объявления, "Смесь" и пр. Объектом насмешек и "обличений" служили воровство, грязь на улицах, иголки в хлебе и т. п.

^* (ГАРО, ф. 579, оп. 1, ед. хр. 344, л. 47.)

Под псевдонимом "Шиллер из Таганрога" в вестнике регулярно появлялись фельетоны А. Тараховского. В них он писал, что об интеллигенте следует судить не по диплому университета, а по уму и сердцу; сетовал, что богачи не жертвуют на благотворительность; иронизировал по поводу решения властей Ростова переименовать Тургеневскую улицу, на которой расположены публичные дома, и дать это название бывшей Миллионной улице, славящейся своими трущобами. Он критиковал городское самоуправление за недостаточную помощь нищим, за плохо поставленную врачебную помощь^*.

^* (Таганрогский вестник. 1894. № 3, 15, 19.)

В № 10 "Северного Кавказа" за 1887 г. был опубликован "Владикавказский фельетон. Кое-что из Владикавказа (Нечто педагогическое)", автор которого М. Теречанин по существу перечислял все возможные объекты критики фельетониста местной газеты, предлагая читателям решить задачи, взятые из городской жизни: "... 4) Определить, хоть приблизительно, сколько состоит сотен рублей в долгу за старшинами ремесленной управы, которые они собрали с ремесленников, а в управскую кассу почему-то не внесли?... 6) Еженочно каждый обходной городовой выпивает даром в духане по 2 рюмки водки. Сколько он выпивает рюмок и что из этого происходит, если на одного городового приходится не меньше 35 кабаков? ... 12) Высчитать сумму рублей, полученных одним из мировых судей "на чаек" и "за труды" в 1896 году".

Хотя фельетонисты ограничивались, как правило, критикой мелких недостатков, их выступления вызывали цензурные санкции. "Таганрогский вестник", например, объявил читателям: "По не зависящим от редакции причинам № 7 "Весельчака" выходит в сокращенном виде"^*. Ссылка на не зависящие от редакции обстоятельства служила журналистам и читателям прошлого века намеком на вмешательство цензуры. Редактору неофициальной части "Донских областных ведомостей" С. Номикосову так и не удалось возобновить отдел фельетона, несмотря на все его старания^**. Намечавшееся в фельетоне критическое и сатирическое отношение к злободневным фактам действительности пресекалось властями предержащими.

^* (Таганрогский вестник. 1894. № 36.)

^** (17 декабря 1881 г. неофициальная часть "Донских областных ведомостей" была прекращена областным правлением "вследствие убыточности ее для войскового капитала" (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 3, ед. хр. 107, л. 52).)

Одним из популярных средств получения новых подписчиков являлись читательские письма. Газеты вводили специальные отделы и рубрики, под которыми печатали индивидуальные и коллективные письма читателей, отвечали на них, затевали дискуссии.

"Донская пчела" в передовой статье потребовала от городского управления "назначить таксу на хлеб, которую бы права не имели перешагнуть ни мельники, ни пекари"^*. Этот вопрос обсуждался в городской думе. Сам редактор выступил на заседании с речью. Однако проблема не была решена, так как на заседание "забыли" пригласить пекарей и мельников. Тем не менее газета опубликовала немало писем читателей, в которых превозносились ее заслуги. Под рубрикой "Письмо в редакцию (городское)" была напечатана благодарность 168 человек редактору И. Тер-Абрамиану и секретарю С. Каневскому^**. В письме обращалось внимание на то, что на базаре пекари обвешивают покупателей. Уже в следующем номере под прежней рубрикой появилось письмо, поддерживавшее выступление 168 читателей. Автор, скрывшийся за подписью "М-ов", говорил: "Обман и обвес царят везде и всюду".

^* (Донская пчела. 1887. № 8.)

^** (Донская пчела. 1887. № 9.)

Публикуя читательские письма и ответы редакции на них, газета создавала иллюзию, будто все современные общественные вопросы можно решить мирным путем. Таким же образом "Донская пчела" пыталась примирить рабочих и их хозяев. Она опубликовала коллективное письмо ремесленников, в котором говорилось, что хозяева заставляют "рабочих бубличных пекарей" трудиться в воскресные и праздничные дни^*. Даже стилистические погрешности были оставлены без исправления, чтобы показать читателю, что его письмо всегда поместят в газете без каких-либо придирок.

^* (Донская пчела. 1887. № 21.)

Особенно охотно частные газеты печатали отклики читателей на шумные судебные процессы, письма с критикой в адрес конкурирующих издании, взаимные обвинения мелких торговцев и т. п. При этом о достоверности оглашаемых фактов, об их проверке редакции не беспокоились. "Если бы мы, - говорилось в передовой статье "Донской пчелы", - стали каждый раз сообщенный факт проверять, тогда и самый интерес сообщаемого факта пропадет и появившаяся корреспонденция будет служить балластом для газеты"^*.

^* (Донская пчела. 1887. № 45.)

Редакции призывали читателей в случае появления фактических неточностей в материалах писать опровержения. И опровержения потоком хлынули на страницы газет. Рядом с читательским письмом, обличающим недобросовестность аптекаря, "Ростовский на-Дону листок" поместил возражение последнего^*. Другой содержатель аптеки напечатал опровержение на выступление "Ростовского на-Дону листка" в "Донской пчеле"^**. "Ставропольские губернские ведомости" и "Терские ведомости" неоднократно печатали опровержения на опубликованные ими же материалы без всяких комментариев. "Кубанские областные ведомости" в ответ на опровержение, поступившее от городского головы, писали, что "фактическая проверка каждого сообщения... не всегда бывает возможна", "иногда все-таки приходится полагаться и на добросовестность корреспондентов, хорошо, конечно, понимающих, что правительственный орган не может допускать у себя сообщения ложных фактов"^***. Однако на самом деле официальные издания не отставали от частных по количеству опровержений.

^* (Ростовский на-Дону листок. 1891. № 18.)

^** (Донская пчела. 1891. № 6.)

^*** (Кубанские областные ведомости. 1887. № 10.)

Скандальную известность газетам, наряду с опровержениями, приносили судебные процессы, устраиваемые против них мелкими лавочниками, крупными торговцами, владельцами гостиниц. Под рубрикой "Литературное дело" "Донская пчела" напечатала подробный отчет о судебном заседании по делу о диффамации, возбужденному против редактора И. Тер-Абрамиана неким "кандидатом коммерции" за публикацию письма, в котором говорилось, что бухгалтерские курсы ведут профаны, надувающие публику. Редактор был оправдан, так как заявил на суде, что газета не имела в виду конкретного лица^*.

^* (Донская пчела. 1892. № 13.)

В тех случаях, когда задетые в газете мелкие собственники, не желая судебного разбирательства, сами или с помощью наемных лиц учиняли расправу над журналистами, издания организовывали шумные кампании. Вслед за сообщением о нападении на редактора Тер-Абрамиана и секретаря Каневского двух торговцев, во время которого у журналистов украли деньги и "золотую манжетную запонку", "Донская пчела" стала публиковать коллективные и индивидуальные читательские письма с выражением сочувствия пострадавшим^*.

^* (Донская пчела. 1887. №№ 27-29, 39.)

Своего рода диссонансом в этом хоре прозвучал голос столичной "Стрекозы", с которой "Донская пчела" вступила в ожесточенную перепалку: "Редактор "Стрекозы" г. Василевский, сиречь Буква, заявляет, что редактора "Донской пчелы" г. Тер-Абрамиана все бьют, и лавочники, и трактирщики - кто хочет. Не лишним считаем напомнить г. Василевскому о том, что прежде чем написать такие глупости, он пересчитал бы у себя во рту - все ли у него зубы в порядке от тех оплеух, которыми его разновременно так щедро награждали лакеи и официанты известных ему клубов и гостиниц"^*.

^* (Донская пчела. 1887. № 37.)

Такого рода полемику вели многие газеты. "Ведомости Ростовской на-Дону управы" в похожих выражениях писали о "Донской пчеле"^*; "Донская пчела" - о "Ростовском на-Дону листке"^**, "Приазовском крае"^*** и "Северном Кавказе"^****; неофициальная часть "Донских областных ведомостей" - о "Донском голосе"^*****.

^* (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1886. № 25.)

^** (Донская пчела. 1890. № 9.)

^*** (Донская пчела. 1891. № 69, 74, 99.)

^**** (Северный Кавказ. 1890. № 19.)

^***** (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 87, 97.)

По поводу постоянной перебранки между газетами "Донская пчела" замечала: "Во имя чего враждуют газеты? - мы не беремся объяснить. Читатель может подумать, что в русской журналистике в действительности существуют политические течения, порождающие такую партийность и междуусобицу. Но это просто наивное заблуждение"^*. На самом деле между изданиями шла острая конкурентная борьба, она затрагивала кровные интересы предпринимателей, которые ни перед чем не останавливались ради увеличения капиталов.

^* (Донская пчела. 1891. № 4.)

Таковы общие тенденции, свойственные русской либеральной и монархической прессе периода реакции, проявившиеся в журналистике региона. Либералы, напуганные, с одной стороны, борьбой народа за свое освобождение, а с другой, - правительственными санкциями, пошли на союз с реакцией. По своей политической окраске многие частные либерально-буржуазные газеты почти не отличались от официальных изданий 80-х - начала 90-х гг. XIX в. Однако в позициях периодических изданий Дона и Северного Кавказа имелись свои особенности, которые требуют детального рассмотрения с учетом тематики и проблематики, авторского состава, читательской аудитории, географии распространения.

Печать Дона периода политической реакции была представлена уже известными читателям официальными изданиями во главе с "Донскими областными ведомостями" и частными газетами", среди которых вновь возникшие: "Донской голос", "Приазовский край", "Донская речь".

Вслед за публикацией известия об убийстве Александра II и верноподданнических писем по этому поводу неофициальная часть "Донских областных ведомостей" поместила "Заметку о статье, напечатанной в "Православном обозрении"". В ней резко осуждались столичные либеральные газеты "Голос", "Страна", "Молва", "которые отводят глаза от понимания истинного положения вещей и отуманивают мозги своих читателей". Хотя позиция либералов была представлена в заметке как потворствующая "злодеям", газета не отмежевывалась от них, а наставляла на "путь истинный": "И странное дело, люди слова, либералы, точно не понимают, что в случае брожения и неустройств, горько приходится всем..."^*.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 68.)

Верноподданнические чувства поспешили изъявить "Донская пчела" И. Тер-Абрамиана, которую в 1893 г. перекупил нахичеванский городской голова М. Балабанов и издавал под новым названием "Юг"; газета "Донской справочный листок" Ф. Траилина, переименованная в 1882 г. в "Казачий вестник", издававшийся в Новочеркасске, а с № 52 за 1886 г. - в Москве, где и прекратил свое существование в начале 1887 г.

Критический настрой имел место в газетах "Донской голос" и "Донская речь". Выступая в защиту либералов, "Донской голос", издававшийся с 1880 г. в Новочеркасске, писал: "Либералов нередко обвиняют в том, будто они причина ненормального состояния общества. Конечно, если бы им дана была возможность свободно высказываться и указать истинные причины зла, тогда увидели бы, что либералы тут ни при чем, а виноваты те, которые считают себя спасителями отечества и охранителями основ"^*.

^* (Донской голос. 1882. № 15.)

Такого рода настроения были свойственны выступлениям сотрудников "Донского голоса". В очерке "Из далекого прошлого" И. Струков называл К. Булавина "защитником Дона"^*. В стихотворении "Песня юнкерству", предназначенном для опубликования в газете, А. Карасев писал: "Юнкер там, юнкер здесь. - Безголовье, дичь и спесь". В примечании, явно из цензурных соображений, автор заявлял, что речь идет о "прусском юнкерстве"^**.

^* (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 1165, л. 6.)

^** (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 1165, л. 10, 11.)

Редактор газеты и владелец типографии Е. Жигмановский возлагал большие надежды на областное земство, которое субсидировало издание, обеспечивало обязательную подписку. Однако надежды эти не оправдались. Кампания против земства, возглавляемая "Донскими областными ведомостями", после первого марта 1881 г. приняла форму политических доносов. Ведомости обвиняли земства в "антиправительственных и враждебных государственному строю стремлениях"^*. В 1882 г. земства были упразднены, всего на год пережила их газета "Донской голос". Бывший редактор ходатайствовал об издании в г. Царицыне Саратовской губернии газеты "Царицынский листок объявлений"^**.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 68.)

^** (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 1165, л. 22.)

Некоторые сотрудники "Донского голоса" перешли в "Донскую речь", "газету политическо-общественную и литературную", основанную в 1887 г. И. Поповым. В их выступлениях звучали обличительные ноты, напоминавшие о традициях "Донской газеты" 1870-х гг. Однако читатели "Донской речи" отмечали ослабление критического тона статей журналистов. "Упрекая меня в мелочности занятий в такое серьезное время, вы требуете, вместе с тем, непосильных услуг: один человек в поле не воин; а вот если бы разного рода советчики, любящие подбивать других и действовать только языком да подметными письмами, взялись за дело, может быть, что-нибудь и вышло бы"^*, - отвечал анонимному корреспонденту А. Карасев, испытавший на себе всю тяжесть эпохи реакции - доносы, судебные разбирательства, постоянные столкновения с цензурой.

^* (Донская речь. 1893. № 49.)

Донские газеты 1880-х - начала 1890-х гг. отражали на своих страницах проблемы промышленного и сельскохозяйственного развития края, касались дел народного образования и культуры и, несмотря на жестокий гнет цензуры, не могли обойти молчанием положение рабочих и крестьян, условия существования местной печати, - те вопросы, сама постановка которых была обусловлена нарастанием общественной активности пролетариата, беднейшего крестьянства и казачества, прогрессивной интеллигенции.

Рабочий вопрос приобрел актуальность прежде всего в связи с ростом численности пролетариата, особенно в 1880-е гг. Газеты писали о наплыве сезонных рабочих, ввели рубрику "Движение рабочих", оповещая читателей о прибытии переселенцев. "Донская пчела" сообщала, что железная дорога не справляется с их перевозками: "Через Козлов тянутся на юг, преимущественно в Ростов-на-Дону, огромные партии рабочих... Рабочие едут на отхожие промыслы, большею частию на шахты, а частию на подряды - плотнические, каменные, земляные и др. работы... Большинство крестьян, едущих на заработки, - жители Ряжского, Рязанского, Моршанского и др. уездов... Ввиду начавшегося наплыва рабочих, управление Козлово-Воронежско-Ростовской железной дороги открыло движение поездов 5-го класса 12 марта, назначая почти каждый день специальный поезд, в составе от 12 до 18 вагонов, классных или товарных, приспособленных для рабочих"^*. В другой заметке говорилось о небывалом скоплении на вокзалах чернорабочих, "прибывающих сюда из губерний, пострадавших от неурожаев"^**. О неурожае и голоде, гнавших переселенцев на юг, "Донская пчела" упоминала в статьях, посвященных благотворительности, и уповала на правительственные меры^***.

^* (Донская пчела. 1891. № 33.)

^** (Донская пчела. 1891. № 83.)

^*** (Донская пчела. 1891. № 67.)

Условия труда рабочих на фабриках, заводах, шахтах Донского края были настолько ужасными, что их не могла замаскировать даже официальная статистика. В регулярных отчетах о состоянии горной промышленности "Донские областные ведомости" приводили цифры несчастных случаев - увечий и смерти горнорабочих, явно заниженные, что видно из их сопоставления, но и в таком виде внушительные. "Таганрогский вестник" публиковал сообщения под заглавиями: "Взрыв газа и парового котла на шахтах"^*, "Катастрофа на шахтах"^**, "Жертвы рудников"^***, "Взрыв динамита на руднике"^**** и объявлял причиной несчастных случаев "неосторожность, беспечность и отчаяние" рабочих.

^* (Таганрогский вестник. 1894. № 27.)

^** (Таганрогский вестник. 1894. № 33.)

^*** (Таганрогский вестник. 1894. № 36.)

^**** (Таганрогский вестник. 1894. № 39.)

"Донская пчела" не без умысла печатала рядом с заметкой "Помощь пострадавшим на копях гг. Рыковских" другую, для успокоения читателей - "Проект мер для предупреждения несчастных случаев на шахтах"^*. В связи с катастрофой на рудниках Рыковских "Донская речь" рекомендовала Харьковскому съезду горнопромышленников юга России обсудить проект помощи семьям погибших: "Нельзя же в самом деле успокаиваться на случайных объяснениях катастроф и пускать по миру сотни лиц из семей погибших в рудниках"^**.

^* (Донская пчела. 1891. № 79.)

^** (Донская речь. 1891. № 17.)

В описаниях труда рабочих встречались глубокие наблюдения, точные детали. Зарисовка "Таганрогского вестника" под заглавием "Утренняя смена (Из жизни горнорабочих)" имела эпиграфом никитинские строчки: "Тяжела и горька твоя доля, бесприютный, оборванный люд!". Автор описывал рабочих, идущих "на смену тем, которые окончили свой 12-часовой срок подземной работы". Лица у них хмурые, недовольные, невыспавшиеся. "Тихо, безмолвно, словно приговоренные к казни, идут они к клети..."^*.

^* (Таганрогский вестник. 1894. № 15.)

О том, как организован подземный труд шахтера, рассказывал сотрудник "Донской речи", выступавший под псевдонимом "Шило": "...работает он на глубине от 16 до 60 сажен, куда дневной свет не проникает. Шахты освещаются зловонными масляными лампочками... Рабочий день весьма длинен - от 14 до 20 часов! Все это время рабочий находится в согбенном положении, стоя на корточках, а иногда и лежа на боку..."^*.

^* (Донская речь. 1888. № 92.)

После "каторжной работы" человек возвращается домой: "...живет он в яме, покрытой землей, без окон и вентиляции, иногда в обществе 60-ти человек, в яме, из учтивости называемой землянкой... В таких ямах, когда мужчины на работе, можно застать иногда женщин, кое-как прикрытых грязными лохмотьями, сидящих на голом земляном полу, с грудными детьми, валяющимися на куче нечистого и вонючего рванья, и окруженных другими детьми, высохшими, как спички, с сине-бледными, донельзя болезненными личиками"^*. По описаниям "Донской пчелы", забитый люд находил "единственное утешение в кабаке"^**.

^* (Донская речь. 1888. № 92.)

^** (Донская пчела. 1890. № 94; 1891. № 18.)

Что же предлагали газеты? Ответ на этот вопрос давали "Донские областные ведомости" в передовой статье неофициальной части "Фабричное законодательство"^*. Автор статьи В. Мержанов признавал кабальные условия найма рабочих: "...неприглядное положение крестьян, горькая нужда, как говорят они сами, побуждает их искать заработка на фабриках и заводах. Подавленный нуждою крестьянин просит работы, и ему дают ее - но на самых тяжелых условиях". Фабрикант, "сознавая свою силу, зная, что рабочий его раб, твердо убежденный в безнаказанности своим поступкам, постарается всячески извлечь для себя выгоду". Отмечая далее 14-16 часовой труд, грабительские штрафы, В. Мержанов ратует за "вмешательство государственной власти в сферу частных отношений", за введение фабричного законодательства по образцу европейских стран, "чтобы русские фабриканты были ограничены в своих стремлениях к наживе".

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 25.)

"Донская пчела" в передовой статье писала, что "правила фабричного устава в отношении ограничения количества рабочих часов совсем не исполняются", что есть немало "фактов истязания и жестокого страдания" рабочих, и делала вывод: нужна особая инспекция^*. Она пыталась в то же время приуменьшить общественную активность самих рабочих в борьбе за свои права. "Положим, каторжная трудность работы шахтера, связанная с опасностью быть задавленным, накладывает на него некоторый характер освирепелости", по словам "Донской пчелы", однако, "все их ссоры между ними же (шахтерами. - А. С.) и кончаются"^**.

^* (Донская пчела. 1890. № 3.)

^** (Донская пчела. 1891. № 87.)

Факты выступлений пролетариев против своих эксплуататоров замалчивались прессой. В неофициальной части "Донских областных ведомостей" материалы об удовлетворительном положении на шахте Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ) Грушевского месторождения, на чугуноплавильном заводе Пастухова появлялись как раз в то время, когда там происходили забастовки рабочих. "Донской голос" осмелился упомянуть о волнениях ростовских рабочих, потребовавших 7-9 мая 1881 г. от фабрикантов и заводчиков возвращения штрафов, взятых за последние десять лет. Напуганные власти стянули к центру города войска^*. Однако местная администрация поспешила опровергнуть сообщение газеты об этих событиях, что побудило сотрудника "Донского голоса" Е. Сизякина дать подтверждение на страницах газеты^**.

^* (Донской голос. 1881. № 30.)

^** (Донской голос. 1881. № 46.)

Только марксистская печать Дона пролетарского периода с классовых позиций подошла к решению проблемы труда и капитала, указала на руководящую роль пролетариата в политической борьбе с самодержавным строем за коренные преобразования русской действительности в интересах трудящихся масс.

Как никогда ранее, частные и официальные газеты Дона много писали о крестьянстве и казачестве. Проблема разорения крестьян, расслоения казачества обсуждалась постоянно, и в попытках решить ее либеральная и официальная печать показали свою полную несостоятельность, как и в решении рабочего вопроса. Местные газеты вынуждены были констатировать рост крестьянских недоимок по выкупным платежам, ухудшение экономического положения крестьян в результате частых неурожаев, случаи неповиновения властям.

В неофициальной части "Донских областных ведомостей" сообщалось, что крестьяне Воронежской и других губерний, "по случаю неурожая ... чтобы не терпеть смертельного голода", идут на Дон в поисках хотя бы временного приюта; что крестьяне Донецкого и других округов бедствуют^*. О голоде, неурожае, нищете переселенцев писали "Донская пчела"^**, "Таганрогский вестник"^***, призывая оказать помощь нуждающимся. О продаже крестьянских хозяйств с молотка за неуплату платежей сообщала "Донская речь"^****.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 25.)

^** (Донская пчела. 1891. № 15, 51, 72.)

^*** (Таганрогский вестник. 1894. № 19.)

^**** (Донская речь. 1889. № 99.)

Из газет читатель узнавал о том, что крестьяне слободы Амвросиевка Миусского округа, будучи не в силах уплатить недоимки, отправились на Харьковскую железную дорогу, но и там ничего не заработали, и местные власти стали распродавать их имущество, применять телесные наказания. В печати сообщалось о том, что против крестьян Большинской волости были приняты "решительные меры". Поскольку тюрьмы были переполнены недовольными крестьянами, официальные газеты предлагали уездным учреждениям выносить решения об "удалении из крестьянских обществ вредных членов" только в феврале - марте для массовой отправки в Сибирь.

О том, что в деревне процветают кулаки, от которых страдают крестьяне, газеты говорили неоднократно. "За последнее время, несмотря на свободный труд, - признавала неофициальная часть "Донских областных ведомостей", - мы замечаем упадок производительности в России и обеднение крестьян, если не повсеместное, то во многих местах. Экономическая беспомощность нашего простолюдина ведет его к рабству в новом виде, рабству не столь ужасному по форме, но еще более возмутительному по существу. Роль прежних помещиков играют теперь гг. Колупаевы и Разуваевы, а гнет труда капиталом едва ли не чувствительнее гнета помещичьей власти в былое время"^*.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 111.)

В 1884 г. с печатным воззванием, в котором содержался призыв "уравнять пользование землею между всеми гражданами станицы", обратились к жителям хутора Павловско-Кундрюченского И. Струков и М. Марков. Как явствует из переписки наказного атамана с министром внутренних дел, напечатанные типографским способом "без надлежащего разрешения" листовки послужили основанием к высылке Струкова в Воронеж под гласный надзор полиции на два года^*.

^* (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 2834, л. 13.)

В своих "Воронежских письмах", помещенных в "Донской пчеле" после возвращения из ссылки, Струков рассказал о положении крестьян Воронежской губернии, бедствующих "не только от неурожаев, градобития, пожаров, но и от недостатка душевого надела, которого не хватает ни для посева, ни для покоса и выгона, от истощения надела вследствие распашки его в течение 30 лет, от обложения этого надела непомерными сборами, от отсутствия на месте заработков и мелкого крестьянского кредита и от присутствия разных благодетелей вроде Колупаевых и Разуваевых, без которых, однако ж, крестьянину совсем невозможно жить"^*.

^* (Донская пчела. 1892. № 13.)

Пытаясь разобраться в причинах разорения крестьян, "Донской голос" писал: "Многие говорят, что причины обеднения крестьян - засуха, жук, град, саранча и прочее. Объяснять этим бедность крестьянства нельзя. Причины обеднения лежат глубже. Они заключаются в чрезмерной и бесчеловечной эксплуатации земледельческого рабочего населения разными кулаками и мироедами, а также непосильною тяжестью налогов"^*. О растущем могуществе кулаков-мироедов говорила "Донская речь"^**.

^* (Донской голос. 1882. № 76.)

^** (Донская речь. 1889. № 99.)

Печатные органы признавали также разорительность расходов на снаряжение казачества. Как писал "Донской голос", "многие семьи казаков стали нищенствовать, - явление, доселе небывалое на Дону"^*. "Донская речь" призывала как можно скорее разработать меры по улучшению жизни казаков, "пока экономический кризис не нанес решительного удара"^**.

^* (Донской голос. 1882. № 1.)

^** (Донская речь. 1893. № 1.)

Донские газеты не только на местном материале, но и с привлечением фактов из жизни крестьян других губерний, показали некоторые последствия капитализации сельского хозяйства пореформенного периода. Само собой разумеется, заявления о том, что мироеды, а не весь строй - причина бедственного положения крестьян, в большей мере характеризовали позиции самих газет, чем хозяйство пореформенной России, их неспособность правильно оценить современное состояние и перспективы классовой борьбы в стране.

Печать региона выдвигала разнообразные проекты решения крестьянского вопроса, ни один из которых не мог в действительности существенно изменить положение дел. Единственно верное, то есть революционное его решение противоречило сущности и характеру официальной и частной буржуазной прессы. Определенный положительный смысл выступлений донских газет на крестьянскую тему заключался отнюдь не в рецептах улучшения жизни в деревне, а в признании ее неудовлетворительности, многочисленных констатациях разорения, нищеты крестьян.

Показательна в этом отношении статья В. Мержанова "Крепостное право до 19 февраля 1861 года" в неофициальной части "Донских областных ведомостей". "Всякий знает, - писал автор, - чем окончились гуманные стремления Екатерины II, мечтавшей об уничтожении крепостного права и в то же время награждавшей приближенных тысячами живых человеческих душ. Ей представились на выбор: крестьяне или дворяне? И понятно, она выбрала последних, давши им больше прав по отношению к первым. Крепостное право превратилось в поистине чудовищный институт, полный потоков крови и слез, бесправия и грубого насилия. Нет возможности исчислить все те зверства, какие позволяли себе помещики по отношению к бесправным крестьянам. Понадобились целые томы для этого"^*. Что касается современного положения в деревне, то, признавая "всеобщее оскудение классов земледельческого и землевладельческого", "Донские областные ведомости" объявляли панацеей от всех бед "хутора-фермы" и провозглашали незыблемым устоем будущего экономического строя России крестьянина-собственника. Надежды на правительственные меры в крестьянском вопросе возлагали "Донская пчела"^**, "Таганрогский вестник"^*** и др.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 13.)

^** (Донская пчела. 1891. № 51.)

^*** (Таганрогский вестник. 1894. № 23.)

Подводя итоги 20-летию реформы 1861 г., "Донской голос" писал: "Таким образом, всякий, живший в крестьянской среде и видевший отношения крестьянина к своему бывшему владельцу, должен придти к убеждению, что крестьянин работает на бывшего своего владельца если не больше, то и не меньше того, что он делал во время крепостного режима: он несет все ту же панщину. Он все тот же страдалец, не доедающий, не допивающий, не досыпающий и мало имеющий утешений в своей трудной и многострадальной жизни"^*. Выход из такого положения газета видела в увеличении крестьянского надела при содействии правительства и земств, в преследовании кулаков-хищников, в просвещении народа^**.

^* (Донской голос. 1881. № 7.)

^** (Донской голос. 1881. № 79.)

В статье "Причины нашего обеднения", напечатанной в "Донской речи", И. Попов указывал на сдачу пая в аренду как на главную причину разорения казачества. Он предлагал запретить арендаторство и организовать в каждом округе образцовые фермы для обучения рациональному ведению хозяйства^*. "Донская речь", критикуя кабальную систему найма сельскохозяйственных рабочих, возлагала надежды на созданное в 1889 г. Донское сельскохозяйственное общество, разрабатывавшее различные проекты изменения системы найма^**.

^* (Донская речь. 1887. № 79, 80.)

^** (Донская речь. 1889. № 82; 1891. № 33.)

Однако ни образцовые фермы, ни проекты Донского сельскохозяйственного общества об изменении системы найма сельскохозяйственных рабочих, ни прочие либеральные полумеры не могли удовлетворить бедных крестьян и казаков, существенно изменить их долю. Точно так же не могла удовлетворить рабочих фабричная инспекция, в которой донские газеты видели главное средство облегчения судьбы пролетариев. И выход из существующего положения рабочие и крестьяне искали не в кабаке, как пыталась это представить "Донская пчела", а в единении усилий в борьбе с притеснителями, о чем свидетельствовали их стихийные выступления.

Освещая бедственное положение рабочих и крестьян, печать констатировала в то же время их тяготение к культуре, образованию. "Донские областные ведомости" признавали в передовой статье, что "печатное слово сильно и внушительно действует на деревенскую массу"^*. "Ведомости Ростовской на-Дону городской управы" постоянно печатали отчеты о состоянии городской библиотеки, из сопоставления которых можно видеть усиление тяги ростовчан к знаниям.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 4.)

После открытия библиотеки ведомости управы сообщили в номере от 9 ноября 1886 г.: "В течение минувшего октября (с 4 по 31 число включительно) читальню публичной библиотеки посетили 876 человек, средним числом 31 человек в день; перебывало в библиотеке для перемены книг 5959 человек, средним числом 212 человек в день"^*. По данным газеты, в 1887 г. читальню посетили 11101 человек, а требований на книги поступило 56180. "Из вышепроставленных цифр видно, что потребность в чтении действительно прогрессирует с каждым годом", - следовал вывод^**.

^* (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1886. № 45.)

^** (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1888. № 23.)

Однако ведомости управы вынуждены были признать, что библиотека не удовлетворяет потребностей читателей: неблагоустроенное помещение, незначительный штат сотрудников, малый книжный фонд^*. Истинное отношение городских властей к библиотеке, как и к народному образованию вообще, явствует из ежегодно публиковавшихся отчетов о доходах и расходах городской управы. На содержание городской и жандармской полиции власти расходовали в полтора раза больше средств, чем на начальные народные училища, а расходы на библиотеку были ниже, чем на содержание тюремного замка^**.

^* (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1890. № 37.)

^** (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1887. № 29.)

И все же библиотека сыграла положительную роль. В ее фондах оказались произведения революционного настроя. В списке книг, приобретенных библиотекой, как сообщали ведомости управы, были второй том "Капитала" К. Маркса, "Сочинения" Рылеева, "Кобзарь" Шевченко, "Из деревни" Энгельгардта^*. Поступал в библиотеку журнал "Дело"^**. Данные о составе читателей не публиковались, и трудно судить о том, что читали рабочие и сколько их бывало в библиотеке. Источником, подтверждающим рост интереса ростовских рабочих к революционно-демократической и марксистской литературе, могут служить секретные донесения полиции.

^* (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1886. № 11.)

^** (Ведомости Ростовской на-Дону городской управы. 1887. № 19.)

При обыске и арестах полиция все чаще находила у рабочих труды К. Маркса, русские демократические журналы, нелегальную литературу. Как свидетельствовала местная охранка в июне 1884 г., при обыске у ростовских рабочих были найдены "Капитал", "Наемный труд и капитал", документы "Народной воли"^*. Начальник донского жандармского управления в своем донесении от 19 марта 1893 г. извещал департамент полиции "о существовании в г. Ростове-на-Дону рабочей пропаганды". Он явно пытался приуменьшить ее размах и значение, указывая в перечне "материалов для пропаганды" легальные журналы и газеты, преимущественно буржуазно-либерального толка. Однако в донесении были названы и журналы "Современник", "Отечественные записки" "прежних лет", то есть революционно-демократический "Современник", каким он был при Чернышевском и Добролюбове, и "Отечественные записки" при Некрасове и Салтыкове-Щедрине^**.

^* (Наш край. С. 245.)

^** (Наш край. С. 245.)

В то же время официозные и религиозные издания не пользовались большим спросом у читателей. "В Новочеркасской публичной библиотеке, - информировали "Донские областные ведомости", - получается единственный духовно-ученый журнал "Православное обозрение". Лица, заведующие библиотекою, говорят, что читают этот журнал мало"^*.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 68.)

На общее состояние местной печати существенно повлияла эпоха реакции, цензурных гонений, преследований прогрессивно мыслящих литераторов. Не удивительно, что многие газеты довольствовались мелкотемьем и считали главным достоинством бойкость пера журналиста.

"Донские областные ведомости" так характеризовали в передовой статье состояние местной печати: "За исключением весьма немногих провинциальных изданий, поставленных более или менее солидно, все остальные органы провинциальной прессы находятся в самом жалком состоянии; одни из них живут лишь объявлениями, другие пикантными историями, третьи влачат жалкое существование, вращаясь постоянно между "нельзя не сознаться" и "нельзя не признаться""^*. В статье содержалась критика в адрес столичных изданий, интересующихся местной прессой лишь постольку, поскольку в ней помещаются материалы о стихийных бедствиях.

^* (Донские областные ведомости. Часть неофициальная. 1881. № 18.)

Пожалуй, наиболее красочно и зло изобразил положение провинциальной печати "Донской голос". В фельетоне "С позволения сказать" были сатирически обрисованы условия издания местной газеты, ее направление и цель^*. ""С позволения сказать" - так выразительно именуется в фельетоне провинциальная газета, - печатается на белой бумаге черными чернилами, но предварительно испытывает на себе действие красных". По поводу ее направления размышлять не приходится: "Какое может быть направление у провинциальной газеты? Если эта газета думает быть либеральною, то у ней направление должно быть в кармане-кукиш-показательное. Если она консервативною себя мнит, то бурбоно-доносительно-пакостное". Что касается цели издания, то ее не может быть у провинциальной газеты, "ибо она не имеет позволения ее преследовать".

^* (Донской голос. 1881. № 56.)

"Донской голос" использовал различные приемы, чтобы намекнуть читателю на цензурные гонения. Например, о запрещенной цензурой передовой статье, о зачеркнутых красными чернилами абзацах фельетона читатель мог судить по белым пятнам на газетной странице. В № 37 "Донского голоса" за 1881 г. на месте передовой статьи читатель видел белое пятно, хотя в перечне материалов на первой странице под рубрикой "Содержание" статья была указана: "Новочеркасск, 6-го июня".

Газета включилась в кампанию за предоставление льгот донской печати, наравне с выходившими без предварительной цензуры столичными изданиями^*. Такие действия "Донского голоса" вызвали недовольство властей. Не случайно в начале 1883 г. цензурование газеты было переведено в Москву. Как сообщил "Донской голос", на цензурование рукописного, а затем печатного экземпляра номера теперь требовалось 16 дней^**. Издание газеты становилось невозможным. Об этом "Донской голос" известил читателей, опубликовав в последнем номере отчеты о судебных делах, которые возбуждались против редактора.

^* (Донской голос. 1882. № 35.)

^** (Донской голос. 1883. № 17.)

"Донская речь", хотя и менее решительно, намекала на тяжелые условия существования печатного органа. "Вот только писать о безобразиях нельзя без того, чтобы вас не потянули к суду и следствию", - отмечалось в одной из статей^*. В программе газеты так определялись ее цель и задачи: "...служить интересам донского края и порой интересам соседних с ним губерний, служить честно, не впадая в крайности и не идя в разрез с современными требованиями общественной жизни".

^* (Донская речь. 1887. № 88.)

В отличие от "Донского голоса" и "Донской речи" "Донская пчела" ставила себе в заслугу тот факт, что она не касалась острых общественных проблем и обсуждала такие вопросы, как "устройство тротуаров, урегулирование предместий, размежевание пригородных мещан, устройство сети конно-железных дорог, лучшее расположение базаров в интересах городского населения, улучшение санитарного состояния города, вопрос о постановке больниц на уровне современной гигиены, дело общественного благотворения, устройство публичной библиотеки, устройство ночлежных приютов для бездомного и неимущего люда, меры к сохранению личной и имущественной безопасности городских жителей, устройство телефонных сообщений, улучшение полицейской и пожарной частей, посадку городских насаждений и проч."^*. Такая программа газеты не вызывала особого противодействия цензуры и разделялась многими частными изданиями 1880-х - начала 1890-х гг.

^* (Донская пчела. 1887. № 88.)

Сущность апелляций буржуазных газет к человечности, адресованных капиталистам, и призывов улучшить законодательство, обращенных к правительственным учреждениям, глубоко раскрыл К. Маркс. "Положения об охране здоровья, - писал он в "Капитале", - не говоря уже об их редакции, облегчающей для капиталиста их обход, чрезвычайно скудны и фактически ограничиваются предписаниями о побелке стен и некоторыми другими правилами о мерах поддержания чистоты, о вентиляции и защите от опасных машин.... Что еще могло бы лучше характеризовать капиталистический способ производства, чем эта необходимость навязывать ему принудительным законом государства соблюдение элементарнейших правил гигиены и охраны здоровья?.. Капиталистический способ производства по самому своему существу за известной границей исключает всякое рациональное улучшение"^*.

^* (Маркс К. Капитал. М., 1978. Т. 1. С. 492-493.)

Местные журналисты высказывались за необходимость печатных органов, которые бы служили делу просвещения народа. Об одном из таких журналистов, секретаре "Приазовского края" В. Хмельницком, в прошлом учителе гимназии, скончавшемся на 28-м году жизни от "тяжелой борьбы с невзгодами и жизненными неурядицами", писал "Таганрогский вестник": "И в голове секретаря редакции созревала мысль о создании особого типа газеты, почти народной, которая, проникая в самые темные уголки, будила бы чувства простых, бесхитростных людей, которая, не раздувая всевозможных убийств и самоубийств, давала бы здоровую, разумную пищу массе. Но это была неосуществимая мечта газетного труженика"^*.

^* (Таганрогский вестник. 1894. № 14.)

Несмотря на тяжесть цензуры в эпоху реакции, такие журналисты, как А. Карасев, Е. Жигмановский, Е. Сизякин, А. Тараховский, И. Струков, обличали в печати конкретные проявления социального зла, в то же время не видя реального пути его уничтожения. Правдивыми были описания ростовских трущоб А. Свирского в "Ростовских на-Дону известиях". Это произведение обратило на себя внимание цензуры. Главное управление по делам печати признало, что "трущобы эти напоминают собою сочинения Евгения Сю"^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 7, л. 268.)

Замечания Главного управления по делам печати получила "Донская речь" за "Письма к односуму" О. Гаврилич и фельетон "Письма из Урюпина"^*. Среди многочисленных публикаций "Приазовского края", найденных крамольными, статья "О чем говорят" в № 298 за 1893 г., в которой, в частности, замечалось: "Где было искать правосудия, если губернатор, который фактически контролировал и направлял деятельность в своей губернии, сам отдавал обывателей на растерзание своим псам и собственноручно колотил их нагайкой на улице"^**. Как сообщалось в письме Главного управления по делам печати на имя атамана Войска Донского, ""Приазовский край" давно уже обращает на себя внимание предосудительностью своего направления".

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 76, л. 336.)

^** (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 75, л. 120.)

Гонениям подвергся "Таганрогский вестник" за корреспонденцию в № 125 за 1882 г. из Харькова "относительно бывших в том городе университетских беспорядков"; за передовую статью в № 66 за 1889 г., "направленную против телесных наказаний в крестьянской среде"^*. Цензурование вестника переводилось сначала в Одессу, затем в Москву.

^* (ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 12, ед. хр. 70, л. 287.)

Положение и содержание донской прессы были во многом типичными для всей региональной печати 1880-х - начала 1890 гг., в которой периодика Дона количественно значительно преобладала.

Кубанская официальная печать в эту пору была представлена "Кубанскими областными ведомостями", которые с 1879 г. редактировал Е. Д. Фелицын, а после его назначения на должность председателя Кавказской археологической комиссии в Тифлисе с № 40 за 1892 г. - В. В. Скидан. Газета издавалась еженедельно, с 1893 г. - дважды в неделю, сначала официальная и неофициальная части вместе, а с 1889 г. - отдельно одна от другой. В неофициальной части имелись рубрики: "Екатеринодар", "Судебная хроника", "Периодическая печать о Кубанской области", "Сельскохозяйственные известия", "Библиография", "Объявления" и др.

Значительное место в газете занимали исторические, этнографические, статистические материалы, с которыми выступали Е. Д. Фелицын ("К вопросу о сословиях у горских племен Кубанской области", "Описание восточного берега Черного моря, составленное в 1839 году генералом Н. Н. Раевским", "Статистические сведения о бывшем Черноморском войске", "Документальные сведения об основании города Екатеринодара"), И. В. Бентковский ("Крещенные калмыки", "Бывшее Кавказское линейное казачье войско и его наказные атаманы", "Новые материалы к истории заселения Черномории"), П. П. Короленко ("Старое рыболовство Черноморских казаков", "Крымская и Новороссийск") и др.

Статьи на литературные темы публиковал педагог Л. Крыжановский. В своих высказываниях он нередко ориентировался на суждения передовой русской критики ("Луч света в темном царстве... Островского"). В статье "Общественный интерес и художественное достоинство "Ревизора" Гоголя" он писал: "Поэт-сатирик поведал нам в "Ревизоре" правду жизни", "в комедии Гоголя честным лицом является один только смех автора, смех сквозь слезы, в основе которого лежит высокогуманное чувство и сердечное участие, доброе отношение к судьбам русских людей"^*.

^* (Кубанские областные ведомости. 1890. № 26.)

Кубанская газета не раз касалась вопроса народного образования. Учитель К. Живило в статье "Школьный недуг" замечал, что "во всех станицах обучается едва 7-12% детей школьного возраста"^*. Причину такого положения он видел в действиях родителей, которые не дают детям закончить школу. Вступивший с ним в полемику П. Кириллов заявил в заметке "По поводу статьи "Школьный недуг": необходимо "сделать так, чтобы первоначальное образование было достоянием каждого"^**.

^* (Кубанские областные ведомости. 1890. № 5.)

^** (Кубанские областные ведомости. 1890. № 7.)

В ведомостях прозвучала критическая нота по поводу состояния местной прессы. И. А. Щепинский признал в публикации "Страничка из истории провинциальной печати (печать на северном Кавказе)" слабый интерес читателей к периодике: "Недостаток подписчиков происходит от пустоты газет, обусловленной, в свою очередь, также и провинциальной цензурой"^*. Газета писала о трудном финансовом положении "Северного Кавказа" - "единственной частной газеты на весь обширный наш край".

^* (Кубанские областные ведомости. 1891. № 30.)

Местные власти, осознавая силу печатного органа, направляли ведомости в русло служения существующему строю. Атаман Кубанского войска писал в № 1 за 1881 г.: "Хорошо, что лица, ездящие по службе и частные не оставляют без внимания неисправностей и беспорядков и присылают статьи в "Ведомости", но не указывают, к сожалению, места и лиц... мною делаются распоряжения о принятии мер к прекращению неурядиц, а потому следует места и лица называть". Наставления атамана ориентировали газету на согласованные с начальством действия: "Печатное слово - это такая сила, которая в состоянии остановить всякого человека от дурного дела, когда он будет знать, что может быть изобличен печатно. Печать открывает такие темные уголки быта и проникает в такие захолустья, в которые ни я, ни уездные начальники при всем своем усердии проникнуть не могут".

Однако робкий голос критики по поводу частных недостатков сразу вызвал недовольство власть имущих. Редактор Фелицын, как сообщила газета, был привлечен к суду и оштрафован по обвинению в диффамации после опубликования материалов о злоупотреблениях станичного начальства^*.

^* (Кубанские областные ведомости. 1882. № 17.)

На страницах ведомостей была высказана идея о создании в Екатеринодаре частной газеты "Кубань". Корреспондент ведомостей В. А. Щербина писал по этому поводу: "Жизнь нашего края так полна и богата самым интересным и богатым материалом, что "Кубанским областным ведомостям" совсем не будет тесно от появления рядом с ними в одном крае и в одном даже городе другого печатного органа "Кубань". Нужно только подметить и верно понять те стороны жизни, которые ищут света и простора, и отвечать потребностям времени и места"^*. Однако первая попытка основать частное периодическое издание на Кубани оказалась малоуспешной. С 1882 по 1885 гг. вышло несколько номеров "Кубани", которую редактировал Н. Г. Моисеенко.

^* (Кубанские областные ведомости. 1882. № 1.)

Печать Терека в период реакции представляли "Терские ведомости" и "Владикавказский листок объявлений" (1881 г.), переименованный в "Терек" (1882-1884 гг.). Существовали справочные, исторические и статистические издания: в качестве приложения к газете "Листок для посетителей Кавказских минеральных вод" вышли "Записки бальнеологического общества" (1887 г.); с 1890 г. печатался "Терский календарь", а с 1892 г, к нему издавалось статистическим комитетом бесплатное литературно-научное приложение "Терский сборник".

"Терские ведомости" состояли из двух частей: официальной и неофициальной. Редактором последней, начиная с № 48 за 1880 г., являлся Н. А. Благовещенский, вплоть до кончины в 1889 г. Газета опубликовала "Неоконченную автобиографию Н. А. Благовещенского", в которой освещалась прежняя его деятельность в "Русском слове" в качестве редактора беллетристического отдела, а также сотрудничество в "Современнике", "Неделе", "Отечественных записках"^*.

^* (Терские ведомости. 1889. № 63.)

В объявлении о подписке, напечатанном в № 1 "Терских ведомостей" за 1881 г., говорилось: "В неофициальном отделе помещаются: 1) все новейшие исследования и материалы по статистике, этнографии, топографии и истории края, 2) сообщения о текущих новостях и нуждах разных местностей области, 3) краткие сведения о всех важнейших событиях и новостях как в России, так и за границей и 4) частные объявления". Этой программе и следовала газета.

В корреспонденциях с мест изредка сообщалось о притеснениях властей, самоуправстве администрации, капиталистическом хищничестве. В заметке Ясинского "Город Кизляр и его прелести", опубликованной в № 16 "Терских ведомостей" за 1881 г., говорилось, что виноваты в "бедствиях" города главным образом "тузы", "загребающие в свои руки всех и все, и думающие "исключительно только об интересах собственных карманов". Корреспонденция "Из сел. Салугардинского", помещенная в том же номере за подписью "Ирон", заключалась таким признанием: "Бедный наш народ всегда будут обижать сельские старшины".

Газета пыталась в ряде случаев сочувственно упомянуть о бедственном положении горцев. К анонимной корреспонденции "Заметки об Ольгинском селении" № 87 за 1887 г. было сделано примечание редакции, в котором говорилось, что автор - русский, хорошо знаком с бытом осетин и его заметка "заслуживает полного внимания и представляет во многих отношениях глубокий интерес". Автор публикации, описывая быт осетин, отмечал их дружелюбие и признавал, что среди них "грамотных нет", они "остаются по своим нравам и обычаям в первобытном положении". В другой заметке "Население Терской области (Из реферата Г. Н. Казбека)", помещенной в № 31 газеты за 1888 г., в частности говорилось: "Своеобразная жизнь чеченцев далеко еще не понята; представителями русской гражданственности, как и во многих других местностях, являются пристава, мало или вовсе неподготовленные к управлению столь своеобразным народом и незнакомые с местным языком и условиями местной жизни". В то же время очерк В. И. Немировича-Данченко "Вдоль Чечни", написанный в защиту чеченцев, вызвал полемические замечания автора заметки "Несколько слов о чеченцах", напечатанной в № 19 "Терских ведомостей" за 1888 г.

В период редакторства Е. Максимова (с № 59 за 1889 г. он подписывал газету как исполняющий должность редактора, с № 92 - как редактор неофициальной части, в 1892 г. его сменил П. Ф. Стефановский) "Терские ведомости" теряют прежний, хотя и не очень значительный, критический настрой, печатают материалы, выставляющие горцев в неблагоприятном свете. В 1893-1894 гг. Максимов опубликовал в газете под псевдонимом М. Слобожанин "Петербургские письма", в которых проводил реакционные идеи. "Осетины, кабардинцы, чеченцы, кумыки и другие туземцы, как ни славно и ни поэтично их прошлое, никогда не создадут своей литературы, своей государственности, своей цивилизации", - писал он в одном из писем и предрекал "постепенное вымирание" горцев^*. В соответствии с программой "Терские ведомости" печатали исторические и этнографические материалы, среди которых "Очерк Чечни и чеченского народа" Н. Семенова, а также записанные им в горной Чечне сказки и легенды.

^* (Терские ведомости. 1893. № 84.)

В "Театральных заметках", автором которых часто выступал местный драматург Л. Ф. Чарский, содержались положительные отзывы о художественно-оформительской деятельности К. Хетагурова: "Декорации - вид горного аула и ущелье - очень хорошо написаны г. Хетагуровым"; "Новая декорация "Развалины замка", написанная г. Хетагуровым, исполнена хорошо"^*. Газета поместила положительные отзывы о картинах Хетагурова "Скорбящий ангел", "На школьной скамье жизни"^**.

^* (Терские ведомости. 1887. № 103; 1888. № 12.)

^** (Терские ведомости. 1888. № 23, 79.)

Издававшаяся во Владикавказе частная газета "Терек" имела следующие рубрики: "Правительственные распоряжения и официальные известия", "Газетные известия", "Фельетон", "Внутренние известия", "Внешние известия", "Телеграммы" (От Северного Телеграфного агентства)", "Справочный указатель", "Объявления". Издавал и редактировал газету И. А. Веру, политические взгляды которого вызывали подозрение местной охранки.

"Терек" высказывался в защиту прав местного населения, например, в статье "Круговая ответственность горцев" (№ 102 за 1882 г.), которая встретила недовольство местных властей. В статье "Батумские беспорядки", помещенной в № 65 газеты за 1883 г., за подписью "Один из работавших на Батумской железной дороге", содержалось правдивое описание тяжелых условий труда и быта рабочих: "Работали-то почти по году, а заработанных денег давали только на харчи, как арестантам, отговариваясь тем, что денег нет. Между тем работа была, прямо сказать, каторжная... Каких-либо забот о рабочих здесь и в помине нет". Общий вывод автора неутешителен: "До бога высоко, а до царя далеко, где нас бедных не обижают!"

В. 1883 г. в издании газеты активно участвовал Я. Абрамов, с либерально-народнических позиций освещавший земельный вопрос, призывавший правительство "принять меры против распространения пролетариата"^*. В. И. Ленин называл его в числе либеральных народников, открыто отрекшихся от наследства шестидесятников^**.

^* (Терские ведомости. 1890. № 25.)

^** (Ленин В. И. От какого наследства мы отказываемся? // Полн. собр. соч. Т. 2. С. 530.)

В конце концов цензурование "Терека" было переведено в Тифлис, что и привело к прекращению его выхода. Об этом писали в № 2 за 1891 г. "Ставропольские губернские ведомости", сообщившие о кружке "служащей, следовательно с ограниченными средствами к жизни, интеллигенции, давшей средства к изданию ... газеты "Терек", приостановившейся вследствие перенесения потом цензуры из Владикавказа в Тифлис".

На Ставрополье в 1880-х - начале 1890-х гг. выходили "Ставропольские губернские ведомости" и первая частная газета "Северный Кавказ". В официальной части "Ставропольских губернских ведомостей" имелись "Общий отдел", где помещались указы правительствующего сената, разного рода распоряжения властей, известия о розыске лиц и вызове наследников, и "Отдел местный", извещавший о переменах по службе, торгах и продажах. В этом отделе появлялись известия из Новочеркасского окружного суда, от областного правления войска Донского. В неофициальной части имелись "Исторический календарь", "Общеполезные сведения", перепечатки из газет "Кавказ", "Терские ведомости", "Северный Кавказ" и др.

О том, как освещалась в газете жизнь Ставропольской губернии и соседних с ней областей, дает представление № 31 ведомостей за 1880 г. В нем помещены статья "Меры к истреблению хлебного жука "кузьки"", биографический очерк И. Кондратова "А. С. Пушкин", объявление о продаже участка в Майкопском уезде Кубанской области. В "Почтовом ящике" напечатан ответ читателю Г. Сухачеву из с. Белая Глина: "Статья ваша, Присланная нам для напечатания в "Губернских ведомостях", цензором не пропущена". Среди перепечаток из других газет, помещенных под рубрикой "Разные известия", приводится сообщение "Донского голоса" о том, как в новочеркасской гостинице "Донец" некий казак, заключив пари, поджарил и съел "щиблет".

В Ставропольской газете появлялись исторические и статистические материалы, в том числе статья И. Бентковского "Кавказская губерния до преобразования в область 1804-1824" и его ранее публиковавшаяся работа "Практические замечания о болезни рогатого скота, называемой "чихирь"". Из заимствованных материалов обращает на себя внимание "Обзор главнейших событий 1890 года в разных отдельных государствах" (№ 10 за 1891 г.).

В нем дана картина стачечного движения английских рабочих: "Возникшая в начале года стачка рабочих по газовому освещению южной части Лондона кончилась поражением рабочих, но руководители рабочего движения вскоре возобновили наступательные действия. К этому присоединились тяжелые для бедных классов населения последствия чрезвычайно суровой зимы. Натянутость отношений, оставшаяся после стачки рабочих в лондонских доках 1889 года, не прекращалась в течение всего 1890 года, выражаясь частными столкновениями и усиливая общее недовольство; в некоторых отраслях торговли капиталисты пытались, но безуспешно, заменить случайных рабочих постоянными служащими. Общей стачки в лондонских доках не было, но в доках Ливерпуля, Глазго и Кардифа забастовки бывали и вынудили хозяев сделать уступки рабочим. Еще более серьезная борьба происходила в Саутгемптоне, где дело дошло до насилий со стороны толпы... Среди рабочих классов начало развиваться движение в пользу ограничения рабочего дня восемью часами". Так ведомости знакомили читателей с экономическими требованиями европейского пролетариата.

В тех случаях, когда речь шла о проявлениях недовольства местного населения, цензура была гораздо пристрастнее. В статье "Наши "деятели" в области фантазии (К вопросу о Ставропольской железной дороге)", напечатанной в № 5 за 1892 г., в двух местах читатель видел белые пятна, перечеркнутые крест-накрест по диагонали. После цензурной купюры текст начинался словами: "С умиротворением последнего, город и тяготевший к "ему в торговом и других отношениях край, должен был бы крепнуть и расти". О каком "умиротворении" шла речь, читатель мог только догадываться, так как об этом в тексте не оставалось и намека.

Неофициальная часть "Ставропольских губернских ведомостей" в период заведывания ею Бентковским издавалась отдельно от официальной, а с № 19 за 1889 г. обе части печатались вместе. На посту заведующего неофициальной частью после смерти Бентковского сменили друг друга Постников, Стоянов, Сущинский, Герценвиц.

Наиболее заметным явлением в частной периодике не только Ставрополья, но и всего региона стала общественная и литературная газета "Северный Кавказ", основанная в 1884 г. Одним из инициаторов издания был известный краевед Г. Н. Прозрителев, первым редактором-издателем - Д. И. Евсеев. Начальный этап существования "Северного Кавказа" был достаточно сложным: журналисты и читатели постепенно осваивали специфику и возможности нового издания, поскольку в Ставрополье одновременно выходили губернская и региональная газеты. Особенно активно обсуждались эти вопросы, когда из-за недостатка средств у издателя Евсеева "Северный Кавказ" временно перестал выходить. На страницах "Ставропольских губернских ведомостей" появились статьи с анализом положения региональной газеты, имевшие теоретический и практический характер.

В № 2 "Ставропольских губернских ведомостей" за 1891 г. была опубликована статья бывшего секретаря редакции "Северный Кавказ" С. А. Цирульникова "Несколько слов о возобновлении издания газеты "Северный Кавказ", напечатанная затем отдельной брошюрой. Автор обосновывал роль и место региональной газеты в общественной жизни Северного Кавказа. С этой целью он анализировал программу, изложенную издателем Евсеевым в момент основания газеты, и подтверждал ее актуальность. "Посвящая "Северный Кавказ" на служение материальным и умственным интересам того края, от которого орган этот получил свое название", редакция ставила себе задачей "сделать его органом отражения экономической и общественной жизни всего Северного Кавказа, органом изучения этой жизни во всех ее положительных и отрицательных проявлениях, - писал Цирульников, цитируя программное заявление Евсеева. - Поскольку задача эта не под силу одним тем из участвующих в издании лиц, которым принадлежит инициатива его, редакция считала безусловно необходимым привлечь к участию в нем наибольшего числа местных умственных сил".

Обосновывая общественную потребность в региональном периодическом издании и связывая возможность его существования с достаточной поддержкой местных жителей, Цирульников вовсе не ломился в открытые двери. Еще не была забыта дискуссия, вызванная появлением на страницах столичного журнала "Дело" статьи Мордовцева "Печать в провинции", автор которой указывал на бесперспективность и закономерную гибель местной прессы.

Не случайно Цирульников полемически подчеркивал, что "существование местной периодической печати всегда будет являться крайнею необходимостью не только для нашего молодого и обширного края, но даже и для каждого благоустроенного города". В этом высказывании особенно характерно слово "даже", как бы адресованное оппоненту, сомневающемуся в целесообразности местного издания.

Однако теоретические суждения Цирульникова вступали в противоречие с реальной практикой: "Северный Кавказ" приостановился из-за финансовых затруднений, и это обстоятельство требовало разъяснений. С. Цирульников признавал, что личных средств издателя не хватило "на покрытие ежегодных дефицитов". При этом контингент читателей был постоянным, число подписчиков на издание составляло ежегодно 600-660 человек. По мнению редактора-издателя Евсеева, "контингент читателей, испытывающих потребность в местном периодическом органе, настолько ограничен, что не может доставить издателю достаточные средства подписными деньгами".

С таким выводом публицист не соглашался, так как он фактически подписывал смертный приговор провинциальной газете. Автор считал, что нужно найти "действительные причины недостаточного контингента интересовашихся частным органом печати, и с удалением этих причин существование местной периодической печати, вполне отвечающей требованиям своих читателей, может считаться вполне обеспеченным". И он делился своими соображениями на этот счет.

С. Цирульников, исходя из своего понимания сущности региональной газеты, видел главную причину неуспеха "Северного Кавказа" "в неимении даже мелких сообщений из большинства уездных центров жизни". "Чем больше станет отвечать орган печати на запросы местной жизни, тем отзывчивее он будет на настоятельные нужды края, тем более и более надо надеяться на его распространение, на расширение круга его читателей, и весьма возможно, его сотрудников, - рассуждал Цирульников. - Равным образом орган должен вполне оправдывать свое название, уделяя равное место интересам каждого умственного центра известного района, а не заниматься исключительно интересами одной какой-либо области, губернии или уезда, чтобы быть действительно органом всего Северного Кавказа, а не Ставропольским или Кубанским листком. И это вполне достижимо при сознании читателями, что орган этот общее достояние сочувствующих его руководящей задаче".

Таким образом, автор связывал расширение географии распространения издания с соответствующим ростом корреспондентской сети. По его мнению, "большая часть читателей и должна составить собою тот необходимый контингент обязательных сотрудников и корреспондентов, без участия которых решительно невозможно выполнение той задачи".

Далее Цирульников обращал внимание на структуру издания. По его словам, региональная газета должна была стать общественно-литературной и состоять из 15 отделов. Первые два - официальные: правительственные распоряжения и телеграммы Северного Телеграфного Агентства. К этим материалам поставлено такое условие: они должны иметь "близкое отношение к краю". Третий отдел - передовые статьи "по вопросам экономической и общественной жизни всего края или отдельной его области, или злобе дня одного из центров умственной жизни края". Передовые статьи являлись обязательной принадлежностью столичных и местных газет.

Следующий отдел "Хроника" имел подотделы: общие известия, касающиеся всего края; городские происшествия; известия из губернии. С ним был тесно связан по содержанию отдел "Корреспонденции со всего Северного Кавказа и из Тифлиса". От предыдущего его отличала большая аналитичность. Два очередных отдела "По Кавказу" и "По России" предполагали знакомить читателя с информацией, почерпнутой из газет и журналов. Восьмой отдел "Из заграницы" представлял собой "связный рассказ новостей и очерков из заграничной жизни".

Особое внимание уделялось отделу фельетона, который вмещал в себя как литературные произведения, так и статьи злободневного внутриполитического характера. "В фельетоне, - писал Цирульников, - могли бы быть помещаемы беллетристические произведения и статьи общественно-житейского и научно-практического содержания, причем, главным образом, должно быть уделено место статьям по сельскому хозяйству и земледелию, составляющим главное занятие жителей нашего обширного края". Предполагалась также публикация краеведческих материалов.

Десятый отдел "Судебная хроника" в эту пору являлся обязательной принадлежностью частных провинциальных газет и даже занимал в них первые полосы. Газеты рассчитывали за счет сенсационных судебных отчетов расширить круг подписчиков. В программе "Северного Кавказа" целесообразность этого отдела обосновывалась читательским интересом: "Отчеты о выдающихся судебных процессах заключают в себе немало интереса для читателей, а потому и помещение их, хотя и в сокращенном виде, мы считаем не лишним".

Следующие отделы предполагали активное участие в них читателей. В "Библиографии" должны были печататься "заметки провинциального читателя". Особо оговаривалось, что это не критика и не журнальные обозрения, а "заметки досужего человека, желающего отчасти рассказать в кратких словах о лучшем из прочитанного им, нежели выпало на долю менее досужих людей, или просто указать на это лучшее, избавляя их от чтения мало интересных вещей, отчасти поделиться вынесенными из чтения впечатлениями с другими такими же, как он, читателями". Следовательно, отдел библиографии обретал иной характер и назначение, нежели в литературных изданиях, где его вели, главным образом, критики и литераторы.

По поводу отдела "Вопросы и ответы" говорилось, что тот существует при некоторых специальных изданиях, "но он весьма желателен, чтобы дать возможность читателям иметь больший обмен мыслей как с редакциею, так и между собой". Особые надежды при этом возлагались на "горячее участие" в нем сельских хозяев-практиков. Последними в программе значились "Календарно-справочно-торговый отдел", "Адрес-календарь городов Северного Кавказа", "Объявления".

Программа, включающая в себя внутреннюю и зарубежную информацию, вопросы местной экономики и культуры, был сориентирована на запросы читателей региона и призывала их к активному участию в газете. Хотя издание именовалось общественно-литературным, собственно литературные вопросы в программе занимали мало места. На самом же деле "Северный Кавказ" уделял им в дальнейшем значительно больше внимания, чем было объявлено.

Рассчитывая на деятельное участие в газете читателей, которые будут и ее подписчиками, Цирульников приглашал их не только обсудить программу, но и предложить свои заявки на постоянное сотрудничество в одном из названных отделов. При этом он надеялся, что корреспонденты "будут бесплатно предлагать свой труд редакции". Такой расчет был продиктован финансовым положением газеты, анализ которого составлял значительную часть выступления Цирульникова. Автор знакомил читателя со сметой доходов и расходов "Северного Кавказа" с 1884 по 1890 гг. Этот уникальный случай подробного разбора финансового состояния частной региональной газеты заслуживает пристального рассмотрения.

Расходы на издание составляли в год 5000 р., в том числе типографии на печатание 104 номеров газеты - 2000 р., за бумагу - 1300 р., за телеграммы Северному Телеграфному Агентству - 300 р., на оплату сотрудников - 1200 р. (секретарю редакции - 600 р., репортеру - 300 р., корректору - 300 р.) и почтовые расходы - 300 р. В эту сумму не включалась плата за наем помещения, так как его владельцем был один из членов редакции. Расходы предстояло покрыть за счет подписной платы - 4500 р. (за 1000 годовых экземпляров по 4 р. 50 к. каждый) и за счет объявлений - 500 р.

Анализируя смету доходов и расходов "Северного Кавказа" за шестилетний период, Цирульников показал, что ежегодный дефицит составлял 500-800 р., так как число подписчиков не достигало искомой цифры - тысячи человек, хотя доход от объявлений был несколько выше указанной суммы: от пятисот до девятисот рублей.

И вновь публицист возвращался к исходной позиции, изложенной в теоретической части статьи: "Увеличение или уменьшение числа подписчиков находится в прямой зависимости от состава сотрудников и корреспондентов местного органа". По его свидетельству, постоянным в "Северном Кавказе" был только редактор, секретари редакции менялись почти ежегодно "вследствие ничтожности содержания и массы требуемого труда для добросовестного отношения к делу". Постоянного репортера редакция не в силах была содержать, что отражалось на состоянии "местной хроники, самого слабого отдела в бывшем "Северном Кавказе". Редакция имела лишь 3-4 постоянных корреспондентов в Кубанской и Терской областях.

Выход из затруднительного положения автор видел в создании товарищества из 20-30 пайщиков: "С ведением местного органа печати может справиться само интересующееся им общество, выделив из себя кружок представителей, которые, обсудив вместе цель издания и имеющиеся средства к ее осуществлению на деле, сообща выработали бы тот путь, по которому они должны идти".

Идея литературного товарищества не была новой, она уже высказывалась русскими журналистами-разночинцами. Печать, организованная на коллективных началах, должна была противостоять беспринципной, продажной капиталистической прессе. По мнению ведущих публицистов столичного демократического журнала "Русское слово", построенная на такой экономической основе журналистика "должна быть не только свободной, но и честной"^*.

^* (От редакции // Русское слово. 1865. № 9.)

Нравственный аспект деятельности прессы затрагивал в своей статье и Цирульников, говоря об ответственности редакции за объективное освещение интересов целого края в газете. При этом он стоял за коллективное руководство печатным органом и ссылался на имеющийся опыт: издание кружком интеллигенции в начале 1880-х гг. газеты "Терек".

Предложение Цирульникова и основные положения его программы поддержал Евсеев в статье "От редактора-издателя "Северного Кавказа", изданной отдельным листком в качестве приложения к № 20 "Ставропольских губернских ведомостей" за 1891 г. Он признавал, что главная причина неуспеха газеты заключалась в слабом освещении жизни региона: "Номера газеты заполнялись по преимуществу не имеющими общего интереса сообщениями из жизни города Ставрополя, или такими сведениями из общеимперской жизни, какие читатель мог встретить ранее в любом из столичных изданий". По его словам, газета не решала своей главной задачи: "отражение экономической и общественной жизни Северного Кавказа". Он поддержал идею Цирульникова об издании газеты на паях. Некоторые из высказанных предложений были вскоре реализованы в возобновленном издании.

В "Северном Кавказе" печаталась информация о событиях в стране ("Общая хроника") и за рубежом ("Телеграммы из-за границы"), была представлена жизнь региона. Много внимания уделялось крестьянскому и рабочему вопросам, положению национальных меньшинств, развитию культуры. Газета писала о разорении крестьянства после реформы. В статье "Наши мироеды", опубликованной в № 86 за 1887 г., за подписью "З. Аг. Оргский", говорилось: "Судьба земледельца, его счастье, его горе - все в руках Колупаевых". Автор видел главную причину бедственного положения крестьянина в существовании мироедов: "Он раб, он червь, он движимое имущество мироеда, для которого никакие нравственные законы не существуют".

Отношение газеты к рабочему вопросу выражено в статье "Положение работницы на табачных плантациях в Кубанской области", подписанной "А. Т." и помещенной в № 26 "Северного Кавказа" за 1892 г. Автор описывал ужасающие условия труда работниц, больше половины которых составляли малолетние: "При входе в казарму чувствуется удушливая атмосфера: редко свежий человек может пробыть там 10-15 минут. На голом полу, а иногда просто на земле, покрытой брезентом, плечо в плечо сидят работающие "дивчата", число которых на комнату в 21 кв. саж. доходит иногда до 80 и более душ". Условия быта женщин-работниц не менее ужасны: "После окончания занятий весь этот измученный народ ложится на тех же местах, где работал днем". Изнурительный труд подрывал здоровье женщин: "Если к этому еще добавить, что промышленники-табаководы заставляют работать всех служащих по 20 часов в сутки (работа начинается в 6-7 часов утра, а кончается в 2-3 часа пополуночи), то неудивительно, что большинство работающих зимою на плантациях имеют вид чахоточных, место которым в больнице. О медицинской помощи и говорить нечего". Автор выступал свидетелем печального конца такого существования работниц на табачных плантациях: "Нет дня, чтобы из сотни рабочих не было десятка больных, которые валяются без всякого ухода, и только разве умирающую спешат поскорее отправить домой, чтобы избежать лишних хлопот".

"Северный Кавказ" со ссылкой на "Екатеринославские губернские ведомости" сообщал в корреспонденции № 68 за 1892 г. "Беспорядки в Юзове", что "собравшейся толпой горнорабочих произведены беспорядки" и для водворения спокойствия применена вооруженная сила. Газета в № 49 за 1893 г. со ссылкой на "Санкт-Петербургские ведомости" известила читателей в заметке "Погром на фабрике Хлудова" о возмущениях рабочих.

В "Северном Кавказе" появились материалы, в которых выражалось сочувствие бедствующим горцам. Один из фельетонов был озаглавлен "В защиту горцев" и предлагал вниманию читателей отрывки из путевых заметок В. Немировича-Данченко "Вдоль Чечни", ранее опубликованных в газете "Русские ведомости". Во вступлении к заметкам выражалось одобрение позиции автора и давался отпор тем, кто считал горцев "чуть ли не исчадием рода человеческого". Эта публикация сопровождалась редакционным примечанием: "По не зависящим от редакции обстоятельствам, приводимые места перепечатываются с исключениями"^*.

^* (Северный Кавказ. 1888. № 14.)

Газета проявляла значительный интерес к творческой биографии талантливых русских писателей и публицистов, откликаясь на юбилейные и памятные даты. Жанры биографического очерка и некролога позволяли авторам сосредоточить внимание на личности журналиста, его творческом пути, роли в общественной жизни страны. Сообщаемые при этом биографические факты раскрывали характер и судьбу публициста, анализ произведений высвечивал идейную направленность его творчества.

В № 35 газеты за 1889 г. были опубликованы два некролога - о М. Е. Салтыкове-Щедрине и о министре внутренних дел графе Д. А. Толстом. Примечательны как расположение, так и содержание этих материалов. Верхнюю часть первой страницы занимал обрамленный траурной рамкой материал о Салтыкове-Щедрине, в качестве заглавия к которому были предпосланы слова: "28 апреля, в четвертом часу дня, скончался известный писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин". Далее говорилось о кончине двух общественных деятелей, писателя и министра, однако сразу же делалась оговорка, что оценка заслуг государственных сановников принадлежит истории, а крупных литературных талантов - современникам.

На этом основании сосредоточивается внимание на фигуре Салтыкова-Щедрина: "Крупный художественный талант непосредственно воздействует на общество, воспитывая его в духе идеалов, избранных художником за исходную точку своего творчества. Вдохновенное слово гениального писателя приковывает к себе все внимание общества, дает направление его образу мыслей, его взглядам на вещи, дает тон душевному настроению. Всякое отрицательное явление жизни находит в творчестве писателя яркую оценку, открывающую обществу глаза на истинный характер явления, на несоответствие его с данными идеалами".

Высоким критериям общественной роли писателя полностью соответствовала личность Салтыкова-Щедрина - "единственного сатирика, беспощадно бичевавшего все то, что мешало поступательному движению русской мысли, что противоречило истинным интересам социального развития русской жизни". Он "громил порок в каждом его проявлении", "указал истинные интересы русской общественной жизни", поставил свой талант "на служение русскому народу". Некролог о Д. Толстом, в котором излагались сухие служебные данные, был подверстан к материалу о Салтыкове-Щедрине.

После краткой оценки общественной роли Салтыкова-Щедрина газета вновь обратилась к его деятельности, на этот раз рассмотрев ее более детально и последовательно. В № 36 на первой странице появился в траурной рамке биографический очерк: "М. Е. Салтыков-(Щедрин)". Слово "некролог" не присутствовало в этом и других выступлениях о Щедрине, но имелось в материале о министре внутренних дел, как бы подчеркивая его официальный характер.

Вторая публикация (анонимная, как и первая) знакомила читателя с основными фактами биографии Салтыкова-Щедрина и сосредоточивала внимание на его литературной и журнальной работе. После упоминания о первых стихах в "Современнике" следовал подробный разбор общественного значения помещенных в "Отечественных записках" повестей "Противоречия" и "Запутанное дело", подчеркивалась их роль в судьбе писателя.

"Как известно, она (последняя повесть. - А. С.) сатирическими чертами своими обратила на автора особенное, весьма неблагоприятное для него внимание, и он послан был на службу в Вятку, в распоряжение губернатора, - так завершалась характеристика первого этапа творчества сатирика. - Это была ссылка, но ссылка, дававшая возможность служить и подвигаться по службе".

Период ссылки исследован с точки зрения становления мировоззрения, публицистического таланта Салтыкова-Щедрина. Вятка явилась, говорится далее, в его "Губернских очерках" под именем Крутоярска. "Представители администрации, богомольцы, странники, раскольники, крестьяне, заключенные в тюрьмах - все это прошло перед ним, все это он видел, со всеми этими людьми он жил в годы наиболее впечатлительные, и они в более или менее ярких образах вылились у него на бумагу", - так определялась реальная первооснова его художественной публицистики.

"Губернские очерки", по словам автора, сильно содействовали успеху "Русского вестника" и породили массу подражателей, которые образовали особую "обличительную литературу". Из этой литературы, однако, остались только "Губернские очерки", все остальное, все подражатели забыты.

Столичный период деятельности сатирика рассмотрен в связи с участием его в "Современнике" и "Отечественных записках": "В 1860 г. он начал свое сотрудничество в этом журнале ("Современник". - А. С.) статьею "Скрежет зубовный", которая уже задевала современность, и по содержанию, и по форме отвечала сатирической публицистике или фельетону-сатире. Эта форма, делаясь резче, ярче, стала его любимою формою на долгое время". Далее характеризовались беллетристика и редакторская работа Салтыкова-Щедрина в "Отечественных записках". Автор очерка проследил процесс становления личности Салтыкова-Щедрина, его сатирического таланта в связи с общественной жизнью, журналистикой.

Газета опубликовала информацию о последних часах жизни Салтыкова-Щедрина, о похоронах, собственноручную биографическую заметку писателя, известие о панихиде по скончавшемуся.

В № 37 "Северный Кавказ" поместил очерк известного краеведа Прозрителева "Памяти М. Е. Салтыкова (Щедрина). Живая могила", выдержанный в одном стиле и направлении с предшествующими материалами. "Любовь современников и имя в потомстве Щедрин завоевал себе единственно правдой, живым и честным отношением к нуждам своей родины", - признавал автор. Личность публициста характеризовалась им в том же ракурсе, но перед читателем представал "скромный и последнее время опальный литератор" в иных контрастных сопоставлениях: "Из уст Щедрина мы не слышали "песни любви", в них не было "лепета счастья", не было "убаюкивания"; у него сплошь выступало русское недомогание, требовавшее бодрой силы и зоркого взгляда для своего увлечения".

В заключение Прозрителев подчеркивал общественную роль писателя и личные качества, обеспечившие ее осуществление: "Щедрину по праву должно принадлежать имя учителя и историка наших дней, вождя русского сознания. И мощь его духа была велика. Не было вьюги, которая бы заставила его прекратить его дело, и не было хищника, который бы имел доступ к его совести".

В № 39 газета опубликовала статью "Тургенев о Щедрине" за подписью "И. С.", в которой познакомила читателей с письмами Тургенева, содержавшими оценку деятельности Щедрина. "Дело же его Тургенев называет весьма метко - "операциею", от которой кричит вся Россия-матушка, - кричит и все-таки "лезет" к своему хирургу", - таков общий подход одного писателя к творчеству другого, по мнению исследователя их переписки.

Серия материалов о Салтыкове-Щедрине представляла богатый спектр суждений, отличавшихся единством критериев в оценке мастерства великого сатирика, признанием общественного значения его таланта. Эти принципы подхода к творчеству и личности публициста получили дальнейшее развитие в биографическом очерке "Н. Г. Чернышевский", помещенном в № 85 "Северного Кавказа" за 1889 г. без подписи автора.

Уже в начальных строках высказан общий взгляд на личность Чернышевского, его творчество и судьбу: "Это имя было в свое время одним из известнейших и популярнейших в нашей литературе, хотя вряд ли можно найти другое лицо, вокруг которого скоплялось бы столько вражды и ненависти".

И вновь, как в материалах о Салтыкове-Щедрине, краткие биографические данные подводят читателя к признанию закономерности прихода Чернышевского в журналистику. В некрасовском "Современнике" Чернышевский "приобрел известность своими талантами и горячо написанными статьями, касавшимися важнейших вопросов общественной жизни". Подробно освещен период ссылки Чернышевского: "В 1862 г. Н. Г. подвергся аресту, был заключен в крепость и судим в 1864 г. по обвинениям в государственных преступлениях; в том же году он был сослан в Сибирь, где оставался до 1883 года".

Показан несгибаемый характер Чернышевского, сила воли, верность идеалам: "Во время своей продолжительной ссылки Н. Г. постоянно и много читал. Тяжелая и одинокая жизнь не сломила его умственных интересов. Получив возможность работать, он за последние годы поместил несколько статей в периодических изданиях и с необыкновенным рвением отдался тяжелому переводческому труду. Говорили, что он еще задумывает полезное дело - хочет приступить к составлению русской энциклопедии. Переводы шли у Н. Г. необычайно быстро, благодаря неустанной его работе. Смерть застала его над этой работой: еще третьего дня он трудился над корректурами своего перевода".

Цельность натуры Чернышевского, влияние ученого и публициста на жизнь русского общества подчеркнуты в заключительных словах очерка: "Теперь, перед могилою Н. Г. Чернышевского нельзя не вспомнить его как выдающегося экономиста и как публициста, выступавшего в 50-х годах защитником важных общественных интересов, которые были выдвинуты тогда начинающимися преобразованиями, как писателя, влиятельно поддерживавшего энергию общественной мысли".

Значение этой публикации становится очевидным в связи с попыткой столичного журнала "Русская мысль" напечатать некролог о Чернышевском. Когда номер журнала был подготовлен к печати, в редакцию поступила телеграмма начальника Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова: "Предлагаю редакции Русской мысли исключить некролог Чернышевского, иначе последуют карательные меры"^*. В ответ на телеграмму редакция сообщила Московскому цензурному комитету: "Из ноябрьской книжки журнала "Русская мысль" исключен некролог Чернышевского (стр. 152-154), и сделанная вырезка из всех тринадцати тысяч экземпляров сказанного журнала спечатана в тринадцати отдельных пачках"^**.

^* (ЦГИАМ, ф. 31, оп. 3, ед. хр. 2129, л. 141.)

^** (ЦГИАМ, ф. 31, оп. 3, ед. хр. 2129, л. 149.)

Историко-биографические материалы "Северного Кавказа" представляли читателям выдающихся деятелей русской общественной и культурной жизни, подлинных защитников интересов народа. Упоминания о гонениях и преследованиях, которым они подвергались, подчеркивали полярность интересов официальных властей и народных масс, историческое значение подвижничества истинных патриотов.

В этом отношении показателен некролог, посвященный: И. В. Бентковскому в № 66 "Северного Кавказа" за 1890 г. Подпись "Я. А." указывает на имя автора, народника Я. Абрамова. Приведенные факты из жизни Бентковского характеризовали его умонастроение и позицию в общественной борьбе: "...образование кончил к тому времени, когда Польша была вся: охвачена революционным брожением". Автор называл причины, по которым молодой поляк оказался на Кавказе: "В числе лиц, сосланных на Кавказ после прекращения этого движения, оказался и молодой Бентковский. По рассказам старожилов, он был отдан в солдаты и приведен на Кавказ в 1832 году в кандалах". Далее в некрологе сообщалось о жизни Бентковского на Кавказе, пробуждении интереса к истории этого края, обычаям населяющих его народов: "Скоро он стал изучать быт калмыков и экономический уклад края, в котором он жил".

Так Бентковский пришел в журналистику, стал редактором неофициальной части "Ставропольских губернских ведомостей", которые имели при нем просветительскую направленность. Бентковский выступал в печати по вопросам земледелия, скотоводства, рыболовства, народного образования, административного устройства края и пр. Сделался одним из самых известных знатоков истории и этнографии Северного Кавказа, внес значительный вклад в изучение его экономики и культуры.

"Пришел он в наш край чужим, а умер одним из самых близких ему людей. И если бы родные дети этого края делали для него хотя бы небольшую долю того, что сделал этот чужой человек, мы могли бы быть спокойными за будущность края", - так завершал Абрамов характеристику личности и творчества Бентковского.

Новые аспекты просветительской и журналистской деятельности выдающейся личности в жизни русского общества газета "Северный Кавказ" раскрыла в очерке "Николай Иванович Новиков (По поводу 150-летия со дня его рождения)", опубликованном в № 35 за 1894 г. под псевдонимом "Юс Малый". Краткие биографические факты в начале очерка сосредоточивали внимание читателя на обстоятельствах, повлиявших на становление взглядов Новикова, которые в свою очередь определили направление его творческой деятельности.

Примечательно участие публициста-просветителя в законодательной комиссии по выработке нового уложения по крестьянскому вопросу, отмеченное автором: "Работа в комиссии дала возможность Новикову ближе ознакомиться с социальным и экономическим бытом родного народа, с его насущными нуждами и потребностями, с его радостями и невзгодами".

В очерке одобрялось решение Новикова "во имя великой просветительной идеи отдать себя на служение родному народу при помощи печатного слова". Далее освещалась история журналов "Трутень", "Живописец", "Кошелек", в которых он "в резкой форме" обличал "различные недостатки общественного строя и, в особенности, крепостное право, злоупотребление в суде, дурное воспитание и проч."

Автор публикации отмечал редакторский талант Новикова: "Он привлекает к сотрудничеству в журналах даровитейших писателей своего времени и первый начинает оплачивать литературный труд". Был передан размах его книгоиздательской и просветительской деятельности: "Стремясь поднять умственный уровень и улучшить материальное и социальное положение простого народа, он арендовал на 10 лет университетскую типографию, издал массу учебников и книг религиозно-нравственного содержания, устраивал всюду книжные склады, заводил школы, основал в Москве бесплатную читальню и с большим успехом издавал "Московские ведомости"". Особо отмечена заслуга Новикова в создании новых типов изданий, в том числе "Детского чтения" - "родоначальника всех русских детских журналов".

В заключение автор высоко оценивал просветительскую журналистскую деятельность Новикова, воплощенную в облике этого "высокогуманнейшего и просвещеннейшего человека 18-го столетия, так много потрудившегося на благо нашей родины".

Рассмотренные историко-биографические материалы - лишь часть из серии такого рода публикаций, появившихся на страницах "Северного Кавказа". Подобным образом газета охарактеризовала личности и творчество Добролюбова, Гончарова, Неверова, Островского, Крылова. С некоторыми из материалов соседствовали стихи Хетагурова, раскрывавшие духовный облик и гражданские мотивы деятельности выдающихся личностей. Стихотворение "Памяти А. Н. Плещеева" Хетагурова имело историко-биографический характер^* и предшествовало некрологу, в котором описывалась судьба Плещеева, в том числе его участие в деле Петрашевского^**.

^* (Северный Кавказ. 1893. № 78.)

^** (Северный Кавказ. 1893. № 79.)

В центре внимания газеты была творческая личность, поставившая свой талант на службу интересам народа, мужественно и страстно боровшаяся за торжество справедливости, не сломленная никакими жизненными невзгодами. "Северный Кавказ" представил серию историко-биографических материалов, связанных единством замысла и воплощения. Это была галерея передовых людей своего времени, настоящих патриотов. Газета воспитывала на их судьбе читателей, учила активной защите своей жизненной позиции.

Однако в некоторых случаях сотрудники "Северного Кавказа" не смогли глубоко разобраться в творчестве русских писателей и публицистов, например, назвали "фантастическими" "Очерки русской жизни" Шелгунова, а по поводу чеховского" "Иванова" заявили, что в нем "всех действующих лиц одинаково одолевает мертвящая скука"^*.

^* (Северный Кавказ. 1888. № 22; 1891. № 34.)

В "Северном Кавказе" сотрудничали учителя, юристы, литераторы Г. Замятин, А. Бабич, А. Васильев, В. Еров и др. В № 45 за 1890 г. Я. Абрамов объявил читателям, что он заведует редакцией, но вскоре отошел от издания, и в 1892 г. газета уже критически отзывалась о его общественно-литературной деятельности.

В каждом номере печатались корреспонденции из разных городов и станиц региона. По сообщению газеты, с января по октябрь 1887 г. редакция получила 58 корреспонденции из 80 мест Северного Кавказа^*.

^* (Северный Кавказ. 1887. № 80.)

Наибольшую популярность печатному органу принесла деятельность известного просветителя и демократа, основоположника осетинской литературы и литературного языка Коста Хетагурова. Он сотрудничал в "Северном Кавказе" с 1888 г., а с 1893 по 1895 гг. являлся секретарем редакции. По справедливому замечанию М. Шагинян, Хетагуров стал представителем "той самой газетной школы, истоки которой можно проследить до Чернышевского и дальше, до Белинского, и Коста - не простой представитель этой школы, а блестящий"^*. Непримиримая ненависть к деспотизму и произволу, шовинизму и реакции, ко всему самодержавному царскому режиму и горячая любовь к своему народу, отстаивание его прав, дружеские чувства к русскому народу и признание необходимости совместной борьбы за коренные изменения действительности - таковы отличительные особенности журналистской деятельности Хетагурова.

^* (Шагинян М. Публицистика Коста Хетагурова // Дружба народов. 1956. № 3. С. 161.)

В "Северном Кавказе" Хетагуров выступал в разных жанрах. Это стихотворный фельетон "Владикавказ" в № 17 за 1888 г., живо передающий сценки из провинциальной жизни: "Там смотришь, пристав в шею дал чиновнику", "А там несчастного ингуша семь бравых молодцев ведут". Это и сатирическая поэма "Кому живется весело... (Подражание Н. А. Некрасову)", опубликованная в №№ 18, 20, 23, 31 газеты за 1893 г. и №№ 26, 35 за 1894 г. Подчеркивая преемственность некрасовских традиций, Хетагуров обличал в поэме колонизаторскую политику царского правительства, ее ярых защитников и проводников. При этом персонажи поэмы Иван Иваныч Хапанцев, Подлизлов Кузьма, Иван Зуботычев, Максим Лизоблюдов, Семен Людоедов имели портретное сходство с реальными представителями местной власти.

Публицистической страстностью и демократизмом были пронизаны статьи Хетагурова. В статье "Владикавказ" он публично разоблачал деспотические методы, которые использовала терская администрация против свободолюбивых горцев, якобы для пресечения преступности: "Применяемые в широких размерах штрафы, розги, тюремное заключение, ссылка на остров Чечень и внутренние губернии России являются уже аксессуарами пресечения зла"^*.

^* (Северный Кавказ. 1893. № 56.)

Эта тема получила дальнейшее развитие в цикле статей "Письма из Владикавказа", которые явились откликом на "Петербургские письма о Северном Кавказе" Е. Д. Максимова, напечатанные в "Терских ведомостях". К. Хетагуров назвал вздором попытки автора петербургских писем выставить ингушей и других туземцев в качестве преступников, чтобы приветствовать полицейские меры против них. Хетагуров с горечью говорил о рабском положении туземцев, их невежестве, гневно клеймил произвол местной администрации. "Письма из Владикавказа", заметка "Сел. Гизель, Терской области" были опубликованы под псевдонимом "Нарон", т. е. житель с. Нар, где родился Хетагуров^*.

^* (Северный Кавказ. 1893. № 75, 77.)

Среди других газетных жанров, в которых выступал общественный деятель в "Северном Кавказе", - рецензии на театральные спектакли, историко-этнографический очерк "Особа". В них звучал голос патриота, глубоко верящего в творческие силы своего народа и высоко ценящего его богатое культурное наследие. Эти мысли нашли продолжение в лирических стихах Хетагурова. В стихотворении "Вот, когда перестану дышать" поэт говорил, что с готовностью отдаст жизнь за счастье своего народа: "За народ, за свободу свою, За равенство, любовь, просвещенье". Приведенные строки были исключены из произведения, опубликованного в № 49 газеты за 1893 г. Такая же участь постигла и многие другие стихи Хетагурова, напечатанные в "Северном Кавказе". Сборник его стихов был издан и разослан в виде бесплатного приложения к "Северному Кавказу" в 1896 г. В газете были напечетаны другие его литературные произведения - "Дуня", "Чердак", "В бурю", "Фатима" и т. д.

"Северный Кавказ" информировал читателей об активной творческой и общественной деятельности Хетагурова. Из публикаций явствует, что Коста выступал в качестве организатора и участника литературных вечеров, предпринимавшихся с благотворительной целью. Газета приводила его стихи, прочитанные на этих вечерах, - "Памяти П. И. Чайковского", "Памяти А. Н. Островского" и др. Сообщалось о его декорациях к постановкам местного театра, о новых художественных полотнах. Можно было получить представление о материальных условиях его жизни - из номера в номер он печатал объявление: "Принимаю заказы по церковной, портретной и декоративной живописи".

С приходом в журналистику региона К. Тренева, А. Серафимовича^*, Г. Дзасохова, с активизацией деятельности А. Свирского, К. Хетагурова и других передовых публицистов обличение произвола и насилия становится целеустремленнее, защита интересов угнетенных классов поднимается на качественно новую ступень. Начинается новый, пролетарский период истории журналистики Дона и Северного Кавказа.

^* (В списке лиц, состоявших под надзором донской полиции в 1895-1896 гг., под номером 44 значится Александр Серафимов Попов: надзор установлен 19 июня 1892 г., проживает в Новочеркасске, "занимается приготовлением детей в учебные заведения" (ГАРО, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 3241, л. 3). В делах жандармского управления сохранилась подробная характеристика семейного положения, имущественного обеспечения Серафимовича, его братьев, сестры и матери. Под рубрикой "Обстоятельства прошедшей жизни поднадзорного и настоящие занятия" сказано: "В 1885-86 гг. привлекался при С.-Петербургском губернском жандармском управлении по обвинению в принадлежности к партии "Народной воли" и по постановлению Особого совещания 6 июня 1887 г. выслан под надзор полиции в Архангельскую губернию на 5 лет, а затем по постановлению того же совещания 11 января 90 г. ему разрешено переехать на родину с оставлением под надзором на означенный срок" (ГАРО, ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1219, л. 207).)