Галина Петрова (Ю. Евдокимов)

Последний косой луч тусклого осеннего солнца, прорвавшись сквозь тяжелые тучи, скользнул по вспененному проливу, по песчаной равнине Тамани и осветил далекий керченский берег. И когда быстрые осенние сумерки плотно опустились на землю, началось движение. На берегу бушующего пролива выстраивались колонны вооруженных людей.

Шел 1943 год - третий год войны. Батальон морской пехоты готовился к высадке на Керченский полуостров. Там, за проливом, за скалистыми грядами, за рядами проволочных заграждений, дотов и дзотов, засели фашисты. Их нужно выбить оттуда во что бы то ни стало. Об этом думали сейчас морские пехотинцы, многие из которых участвовали в легендарном десанте Цезаря Куникова на Мысхако, дрались в горящих кварталах Новороссийска, на заснеженных перевалах Кавказа...

В жизни каждого бывают минуты, когда перед мысленным взором мгновенно пробегает вся жизнь. Так, вероятно, было в тот осенний вечер и у комсомолки Галины Петровой.

Она прожила не много. Конечно, ей вспомнились Николаев, Балта, Одесса, Новороссийск - города, где жила она вместе с семьей, третья средняя школа в Новороссийске - там ее, шестнадцатилетнюю школьницу, приняли в комсомол, Новочеркасский индустриальный институт, куда она поступила в 1940 году, проводив на финский фронт мужа, Анатолия Железнова.

Она мечтала быть энергетиком. Нападение гитлеровской Германии изменило все ее планы. Уже через несколько месяцев, окончив фельдшерскую школу, Галя Петрова принимала в новороссийском госпитале раненых, эвакуированных из героической Одессы. В эти же дни пришло короткое извещение: погиб, защищая Москву, ее муж, Анатолий Железнов.

Фронт подошел к Новороссийску. Галя больше не могла работать в госпитале. Она рвалась на передний край - туда, - где советские солдаты отбивали бешеный натиск врага. В последний раз пришла она домой, поцеловала сына Костика, сняла с головы пилотку и подарила ему. Она ушла в бессмертие...

... Все сильнее бушует пролив, все непрогляднее ночь над Таманью. К колоннам десантников быстро подошел командир батальона Беляков. Коротко, как приказ, прозвучала его речь. Наступила минутная тишина. Над таманской равниной, заглушая рев и грохот холодных волн, грозно звучали слова клятвы. Галина клялась вместе со всеми:

- Волю свою, силы свои и кровь свою, каплю за каплей, мы отдадим за жизнь и счастье народа, за тебя, горячо любимая Родина.

И, как приговор врагам, батальон отчеканил последние слова: - Нашим законом есть и будет - только вперед! Мы победим! Да здравствует наша победа!

... Волны яростно плещут в борта мотоботов, окатывают бойцов. На резком ветру захватывает дыхание, горят обожженные ледяной водой лица и руки. Галина, стоит рядом с комбатом у борта и неотрывно смотрит вперед. Ее мысли уже там, на клочке земли, который нужно этой ночью вырвать у врага. Десантники, присевшие у бортов, тихо поют любимую песню:

Раскинулось Черное море 
У крымских родных берегов. 
Стоит Севастополь в дозоре, 
Громя ненавистных врагов...

А полуостров все ближе. Уже слышен грохот волн, разбивающихся о скалистые гряды крымской земли. Кромешную тьму прорезал голубоватый луч прожектора, пробуравил низко нависшие над проливом тучи и, скользнув по вспененной шири пролива, уперся в головное судно.

В ту же минуту небо позади флотилии раскололось от сотен вспышек, громовой раскат пронесся над проливом, заглушая свирепый рев шторма: советская артиллерия с таманского берега обрушила свой огонь на укрепления немцев. Били пушки с кораблей, темноту вспарывали длинные нити трассирующих пуль. Прожекторы гасли, вспыхивали снова, и на флотилию несся шквал огня.

- За борт! - громко скомандовал капитан Беляков, первым прыгая в кипящие волны. Вслед за командиром бросилась Галина, потом замполит Рыбаков, старшина Закудряев, матрос Дубковский. Над бушующим морем были видны только головы да руки, крепко сжимавшие оружие. Десантники, борясь с волнами, упрямо шли к берегу. Галина затерялась среди рослых фигур в мокрых ватниках.

И вдруг наступило замешательство. У самого берега перед десантниками возникли ряды проволочных заграждений. Они остро сверкали под слепящим светом прожекторов. А дальше, должно быть, минное поле. Смерть притаилась на берегу, смерть обрушилась на морских пехотинцев залпами тяжелых орудий, треском минометных разрывов и пулеметных очередей.

Бывают иногда мгновения, когда даже смелые и отважные теряются. Тогда нужен пример, нужен один человек, который увлек бы за собой товарищей. Галина видела, как обернулся к морякам Беляков, призывно взмахнув автоматом. Оступаясь под ударами волн на неровном дне, она вырвалась вперед.

- Вперед, моряки! За победу! - зазвенел девичий голос.

Не оборачиваясь, она перебралась через колючую проволоку, оставляя на ней клочья шинели, побежала дальше, к опоясанному пестрыми трассами заградительного огня берегу. Словно подхваченные неведомой силой, моряки ринулись за девушкой с легкими, светлыми, развевавшимися на ветру кудрями. Прогремело, наводя на врагов ужас, беспощадное и яростное:

- Полундра!

Галина первая выбежала на берег. Здесь должно быть минное поле. Мгновенная смерть ждала каждого, кто ступит на эту землю. Девушка пробежала вдоль берега раз, другой, притопывая сапогами, не обращая внимания на огонь фашистов.

- Здесь нет мин! Смелей, товарищи!

Стремительно пронеслась мимо нее лавина десантников, и, подхваченная ею, Галина побежала дальше, к укреплениям, где засели Браги.

Всю ночь моряки, выбивая немцев с прибрежных рубежей, закреплялись на скалистых высотах Керченского полуострова. Не помогли фашистам ни долговременные оборонительные сооружения, ни танковые атаки, ни самолеты, вызванные с авиационных баз. Моряки, зацепившись за клочок земли, яростно отбивали натиск врага. Убедившись в бесплодности своих попыток сбросить десант в море, фашисты прекратили атаки.

Над затихшим морем, над изуродованной снарядами и бомбами землей нехотя занимался хмурый рассвет. Галина за скалой перевязывала ослабевшего от ран лейтенанта Цибизова. Глядя на ее усталое, задымленное пороховой гарью лицо, он шептал:

- Спасибо, старшина. Не зря назвали тебя ребята "товарищ Жизнь"...

Двадцать первый раненый, спасенный Галиной за ночь, обессиленно упал на ее руки. А вокруг снова грохотал ожесточенный бой.

Такими же были и следующие дни: второй, третий, четвертый... На маленьком клочке огненной земли, не затихая, гремели бои.

О событиях тех дней в оперативных сводках Советского Информбюро сообщалось коротко: "На Керченском полуострове наши войска, отбивая контратаки противника, продолжали вести бои по расширению плацдармов в прежних районах".

Многое не упоминалось в этих сообщениях: и черные танки, подходившие иногда на пятьдесят метров к окопам, огонь и грохот днем и ночью, голод и блокада, лишения и беспримерный героизм. И не раз видели моряки, как во время атак вырывалась вперед стройная сероглазая девушка, слышался ее звонкий голос:

- Матросы, вперед! Нас ждет Севастополь!

Как они были горды за свою Галину, когда газеты принесли весть о том, что она удостоена высокого звания Героя Советского Союза!.. В эту же ночь в низком и тесном блиндаже партийное собрание батальона приняло ее кандидатом в члены партии. Из блиндажа коммунист Петрова ушла на огневой рубеж. Он был в сорока шагах.

Разъяренные стойкостью моряков, фашисты на тридцать третий день после высадки десанта предприняли одну из самых ожесточенных атак. На позиции десантников с грохотом понеслись танки. А когда добрая половина танков уже догорала перед противотанковым рвом, на штурм пошли отборные части врага. Молча, грозные в своей ярости, поднялись навстречу им поредевшие цепи моряков. И в первой из них опять шла Галина.

... Когда атака гитлеровцев была отбита, моряки нашли подругу на припорошенной снегом крымской земле. Она лежала, крепко сжимая в руках автомат. Обе ноги у нее были перебиты осколками мины.

Моряки бережно подняли Галину, отнесли ее в блиндаж. В последний раз открыла она свои лучистые, большие глаза и сказала:

- Я сделала все, что могла...

На окраине отвоеванного у фашистов поселка Эльтиген, у свежей могилы моряки почтили память Галины Петровой прощальным салютом. Они дали слово отомстить за нее.

Ю. Евдокимов