Батальон шел на Запад

Батальон шел на Запад

1

Кончался март. На полях таял снег. По оврагам и лощинам бежали говорливые ручьи. Из степи потянуло прелью прошлогодних трав.

Батальон Мадояна встретил весну на реке Миус. Фронт проходил на границах Дона с Украиной.

После ростовских боев в жизни батальона произошли некоторые изменения. Подразделения пополнились новыми бойцами. Солдаты и офицеры - участники шестидневного сражения в привокзальном районе Ростова- были награждены орденами и медалями. Наградили посмертно машиниста Хижняка. В числе награжденных были и Юра Тарасов, и Лида Дмитриева. Лида осталась в батальоне.

Прибыл новый комбат, а Мадояну присвоили звание капитана и назначили заместителем командира бригады.

В первых числах апреля Мадоян получил письмо. Начиналось оно так:

"Герою Советского Союза капитану Гукасу Мадояну..."

Это командование 28-й армии поздравляло воина.

"... Вы удостоены высокой и почетной правительственной награды, - читал Мадоян. - Ваш подвиг навеки записан на страницах истории Великой Отечественной войны".

Письмо подписали командующий 28-й армией генерал-лейтенант Герасименко и генералы Мельников и Егоров.

... Генерал-майор Егоров был начальником политотдела 28-й армии. Автору этих строк довелось с ним встретиться. О командире легендарного ростовского батальона Никита Васильевич Егоров сказал коротко и значительно:

- Гукас Мадоян - бесстрашный, железный человек. Отличный командир, всегда связанный с бойцами.

Грустно было солдатам батальона расставаться с Мадояном.

- Все в порядке, ребята, - добродушно успокаивал их Мадоян. - Недалеко ухожу. Одна бригада. Рядом будем. Вместе будем бить фашистов, - и, уже подмигивая Остапу Данильченко, добавлял: - Положение у нас совсем не напряженное, а вот что касается фрицев, то там оно, говоря по-ихнему, "аллее капут"...

Мадоян ушел. Но боевая жизнь продолжалась так, словно он был по-прежнему в батальоне. Помнили его слова, его советы, сражались так, как учил он. В грохоте разрывов, когда отбивали вражескую атаку или сами шли в наступление, внезапно раздавался чей-либо голос:

- Бить фашистов так, как били их вместе с Мадояном!

Так и дрались.

Пока батальон шел фронтовыми дорогами, на полевой почте накопилось для Мадояна несколько писем. Писали жена - Сируш Оганесовна, дочь Женя - студентка и сын Сергей. Мадоян сразу ответил им:

"Здравствуй, дорогая Сируш! Здравствуйте, мои родные Женик и Сережа! Наконец-то, после шести месяцев, получил я от вас письма, сразу восемь писем. Как обрадовался! Письма пришли во время боя. Немцы своими пушками и пулеметами мешали читать. Но бойцы наши помогли мне, заставили замолчать фашистские пушки, а я тут же прочел все, что вы написали.

Женик и Сережа! С радостью узнал, что вы отлично учитесь. Спасибо, родные.

Будем бить захватчиков, пока не достигнем полной победы. Крепко целую всех. Ваш Гукас".

Письмо шло в Армению несколько дней, а слава о героических делах Мадояна дошла туда раньше. Третьего апреля в газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР от 31 марта 1943 года:

"За образцовое выполнение боевого задания командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" старшему лейтенанту Мадояну Гукасу Карповичу".

Прочли указ в Ереване, прочли его в Ростове, узнали о нем и в батальоне. Радостное сообщение! По немецким окопам дружно ударили минометы. В воздух взлетели столбы земли, обрывки одежды, обломки походной фашистской кухни.

Когда стемнело, в окопах гитлеровцев раздались звуки губной гармоники. Минометчики послали туда еще две мины. За взрывом послышались стоны и ругань. Гнусавый голос крикнул в рупор:

- Рус, давай сегодня выходной!..

- Я тебе дам выходной, гадина!-ответил Данильченко.- Хоть у нас и праздник сегодня, да не будет тебе, проклятый, отдыха на нашей земле.

Вскоре к "Золотой Звезде" Героя прибавилась у Мадояна еще одна почетная награда. Президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт наградил Мадояна золотой медалью "За боевые заслуги".

На следующий день фронтовая газета вышла с портретом Мадояна и с крупными призывными словами:

"Слава Герою Советского Союза Гукасу Мадояну!

Воины! Сражайтесь за нашу любимую советскую Родину, как верный сын советского народа товарищ Мадоян!"

В газете было опубликовано стихотворение. В батальоне его прочли вслух, и оно всем понравилось. Огапкин что-то написал на полях газеты, аккуратно свернул ее и вложил в конверт.

Прошло еще несколько дней.

Далеко от Миуса, в одном из ереванских домов, юноша Сергей Мадоян читал матери и сестре стихотворение фронтового поэта:

 На крае переднем, под гром канонады, 
 Где свод поднебесья багрян, 
 Героя Союза поздравить мы рады, 
 Поздравить тебя, Мадоян! 
 Солдат своих вел ты не раз в наступленье, 
 По льду через Дон проходил, 
 Ты с ними в ростовском горячем сраженьи 
 Вокзал у фашистов отбил. 
 Средь зданий разбитых, невидимых в дыме, 
 Где смертью грозил каждый шаг, 
 Сдержал ты с бойцами, орлами своими, 
 Полсотни жестоких атак. 
 Шесть суток бессонных - ни много, ни мало,- 
 Был воздух огнем раскален. 
 Но слово твое, как победа, звучало: 
 Стеною стоял батальон. 
 Когда же погасло жестокое пламя, 
 Рассеялся дым и туман, 
 Поднялось над городом красное знамя 
 И слава твоя, Мадоян. 
 Она рождена была в битве суровой, 
 И жить ей, великой, года. 
 Над сердцем отважным героя Ростова 
 Гори, Золотая Звезда! 

Под стихотворением рукой Огапкина было написано: "Сергей, будь таким, как отец".

2

Степной дорогой шли солдаты. День был апрельский. Согретая солнцем земля наливалась соками, сверкала изумительным богатством своих неповторимых красок. И не беда, что густая, липкая грязь приставала к сапогам, затрудняла движение.

Остап Данильченко и Михаил Стрельцов тащили противотанковое ружье. Шинель Остапа была разорвана. На плече пятна глины... Солдат шел медленно, время от времени вытирая рукавом потный лоб.

- Печет как! - вздохнул он.

- Весна...- мечтательно отозвался Стрельцов. - Хорошо теперь.

Позади бойцы толкали пушку. Огромное колесо ее сошло в кювет, и, как ни старались артиллеристы, не могли его сдвинуть с места.

- Взяли! - кричал громче всех высокий рябой солдат.

Голова его была не покрыта, и ветер трепал взлохмаченные каштановые волосы.

- Ну, еще разок, еще!..

Выговор этого солдата явно свидетельствовал, что он из подмосковных крестьян.

На хуторе, где остановились на привал, к батальону подъехала машина. Из нее вышли двое: Мадоян и... Ковальчук.

- Привез вам отремонтированного воина, - сказал Мадоян Огапкину. - Да поздравьте его с сержантским званием!

Бойцы окружили Ковальчука, начались расспросы. Счастливый Александр пожимал руки товарищам, не зная, кому из них ответить раньше.

3

Остап Данильченко горячо обнял Ковальчука, трижды расцеловал его.

- Ну, брат, тебя не узнать. Який гладкий став, - удивлялся он. - Должно, от домашних харчей да от сержантских лычек, - подмигивая, провел он рукой по новеньким погонам Саши. - Это хорошо, что ты сержант. Только придется мне еще одному начальнику козырять. Это дюже плохо. Давай, Сашко, договоримся: мне дается амнистия, и я тебе не буду козырять. Ладно?

- Отставить, рядовой Данильченко, - с шутливой строгостью прервал товарища Александр.

Оба засмеялись.

Ковальчук расспрашивал о новостях батальона, о знакомых солдатах и офицерах. Ему очень хотелось услышать что-либо о той сестре, что пришла в батальон в Ростове, о Лиде... Да что-то мешало, и он, краснея, обходил этот вопрос. Однако нередко случается так, что друг читает мысли друга...

- Тебе, Сашко, непременно нужно в санпункт зайти,- стараясь придать своему голосу этакую солидность, объявил Остап. - Ангел-то задержался в санпункте...

- Она там? - выдал себя Саша.

Лиду он увидел еще издали. Какое-то неизведанное волнение остановило его. На Лиде была военная форма, изменившая ее облик, придавшая ей некоторую строгость, но лицо, глаза Лиды оставались прежними: глубокими, открытыми, ясными.

Ковальчук окликнул Лиду. Она обернулась, покраснела, глаза ее заискрились радостью. Однако она спокойно пошла навстречу и, стараясь не менять обычного тона, сказала:

- Ковальчук? Вот вы уже какой... Сержант.

Ему хотелось губами прижаться к Лидиной руке, но он только крепко пожал ее.

...Они медленно шли весенней степью. Говорить было трудно. И куда девались слова, которые он собирался ей высказать?!

- В госпитале я думал о тех днях, когда батальон дрался на вокзале, когда вы пришли...

- Вспоминали? - похоже было, что она помимо воли обронила это слово.

Он остановился. Пристально посмотрел на нее.

- Нет, Лида, не вспоминал. Не вспоминал потому, что не забывал вас... Вы так заботились тогда о раненых... и обо мне. Я еще раз хочу сказать вам большое спасибо...

- Не надо, Саша. Сами понимаете - ничего приметного я не совершила.

- Ничего приметного?!-кажется, ее слова подзадорили его. - Ничего приметного?! Вы не можете так говорить, Лида...- Он замолчал, как бы подыскивая слова, потом достал из кармана гимнастерки вчетверо сложенный лист белой бумаги и протянул ей: - Лидочка,- Александр впервые так назвал ее. - Лидочка, знаете, я почему-то верю, что мы с вами будем долго, очень долго и хорошо дружить. Возьмите это... Только... только прочтете без меня...

Вечером в маленьком хуторском домике, при свете керосиновой лампы, Лида прочла письмо.

 Теперь в бою мне с дружбой быть большой,
 Та дружба - ты, душа моя, отрада,
 Всю жизнь хочу всегда идти с тобой,
 И мне другого ничего не надо. 

 Пусть будет жизнь, как море, широка,
 Чтоб мы с тобой до берега не доходили...
 И пусть в моей - всегда твоя рука,
 И чтоб глаза твои со мною рядом были. 

Прочла и задумалась.

"... Пусть в моей - всегда твоя рука, и чтоб глаза твои со мною рядом были",- Лида медленно, как бы про себя, повторяла эти строчки, и глаза ее озарились каким- то добрым светом.

4

Бывшего комбата капитана Мадояна командование направило в Москву, в академию, на краткосрочную учебу.

Капитан учился успешно.

В родную часть он вернулся майором. То были дни, когда наша армия освобождала последние километры родной земли и уже вступала на территорию порабощенных Гитлером европейских стран.

Идут бои в Чехословакии. Мадоян - подполковник. Он командует полком. При освобождении города Мукачево, Мадоян получил тяжелое ранение: подорвавшись на минном поле, лишился левой неги.

Больше года лежал Мадоян в одном из московских госпиталей. Тяжелый недуг приковал его к постели. Но всеми помыслами, всем сердцем Гукас Карпович был в рядах советских солдат.

Окончилась война. Мадоян вернулся в родной Ереван. Тепло встретила Армения своего отважного сына. А он, не теряя ни дня, с головой ушел в работу. По- прежнему интересы Родины - превыше всего. Пятилетка была для него продолжением героической борьбы на фронте.

И народ снова высоко оценил плодотворные дела своего сына. Девятого февраля 1947 года трудящиеся Армении избрали Мадояна депутатом Верховного Совета своей республики.

В те дни известный советский поэт Николай Тихонов писал в газете "Красная Звезда": "Богатырским представляется образ Героя Советского Союза Гукаса Мадояна. Ворвавшись первым в Ростов, он укрепился у вокзала и у завода имени Ленина. Окруженный врагами, отражая по нескольку атак в день, окруженный морем огня, почти без боеприпасов, держался он, дерясь и наводя ужас на немцев, до прихода главных сил. Этот эпический бой говорит о том, что, воспитанный в советской школе героизма, Мадоян проявил здесь свое национальное мужество, доблесть своих предков, упорно сражавшихся за честь и независимость своей земли против всех вековых врагов. В тот час испытаний Мадоян нашел в себе дух далекой Армении, сказавшей ему, как мать сыну, слова о беззаветной любви и преданности Родине, о его воинской присяге".