Казачья обрядовая свадебная песня

 Отворяй, маменька, широк двор,
 Да вот тебе, маменька, сын на дворе,
 Да не сам собою - с женою...

Казачья обрядовая свадебная песня

В первой половине XVIII столетия, после того как Петр I запретил женить-бы и разводы на казачьем Круге, на Дону стали вводить церковный брак. Казак уже не мог развестись с женой, сказав на Круге: "Она мне не жена, а я ей не муж".

С тех пор и начали в донских станицах играть казачью свадьбу.

Одно из самых ранних описаний некоторых характерных казачьих свадебных обрядов помещено в книге этнографа И. Георги, изданной в 1779 году. Он сообщает: "Помолвивши невесту, часто откладывают бракосочетание надолго, и приданого за невестами почти не берут. Жених со своими приятелями приезжает за невестою верхами на лошадях, и конь женихов бывает обвешан многими побрякушками".

Донская свадьба отражена в исторической, этнографической, художественной литературе XIX - начала XX века. Казачья свадебная игра - очень сложный, красочный и выразительный ритуал, сопровождавшийся многочисленными песнями, танцами, представлениями. Наиболее полное описание свадебного обряда мы находим у донского музыковеда-этнографа, знатока казачьей песни А. М. Листопадова.

Смотрины

Смотрины

Свадьбы обычно устраивали осенью или зимой, когда казаки освобождались от полевых работ, но иногда и весной, чтобы к началу весенних полевых работ в семье была еще одна работница.

Чаще всего родители сами объявляли сыну свою волю в выборе невесты и отправлялись на смотрины. В доме невесты заводили разговоры о ее красоте, уме и трудолюбии. По зову матери появлялась одетая по-домашнему невеста, держа в руках поднос с кубками вина. Она угощала пришедших и скромно отходила в сторону. Гости расхваливали вино, пили умышленно медленно, чтобы дать возможность жениху рассмотреть невесту. Потом невесту уводили и спрашивали, понравился ли ей жених. А жениха спрашивали о невесте.

Через несколько дней родители жениха присылали расторопных и находчивых сватов, которые приходили в дом под видом заблудившихся странников или охотников на куниц - красных девиц. О цели прихода вначале говорили намеками: "Мы люди чужестранные, приехали из дальней стороны. Проехали три царства, четыре государства, ехали куда путь лежит, куда зверь бежит, куда птица летит... А едучи мимо вашего двора, мы недуманно-негаданно увидели след не то куницы, не то красной девицы".

Но бывало и так, что сваты в сопровождении жениха и его родственников являлись в дом невесты, где об их приходе уже знали. В ожидании гостей в горнице по лавкам рассаживались старшие родственники, а в от-дельной комнате собирались подруги невесты. Первым появлялся посланец жениха под видом странника с переметной сумой и заводил разговоры о том о сем. Узнав, что хозяева готовы принять гостей, отправлялся за женихом с его родней и товарищами. Гости входили, но жених с товарищами оставался на крыльце. Посланец говорил, что у них еще один есть, всему делу голова. Хозяева просили ввести жениха. Он входил, кланяясь на три стороны, и отвечал на вопросы, которые ему задавали: кто он такой, как зовут, чей по прозванию, какой станицы. Заставляли пройтись, чтобы посмотреть, не калека ли. Затем жених кланялся и удалялся на крыльцо. "Ну, люди добрые, - говорили гости, - показали мы своего молодца-охотничка, а теперь желали бы вашу кунушку-горностаюшку поглядеть". Выводили невесту, которая также кланялась всем. Тогда появлялся "с войском своим" жених, становился рядом с ней. Родители спрашивали у детей согласия на брак. Обычно следовал ответ: "Из воли родительской не выхожу!".

Завершал сватанье обряд рукобития, главное значение которого заключалось в торжественном договоре об условиях брака. Родители договаривались о кладе (т. е. подарках невесте), угощении. Здесь же договаривались о заряде - сумме возмещения убытков за бесчестие в случае отказа одной из сторон. Договорившись, отцы били по рукам, а игрицы (песенницы) играли:

 По рукам сваты вдарили,
 У-рано, сваты, вдарили,
 Заряды да-й положили,
 Заряды сторублеваи...

После заключения .договора сводили жениха и невесту посреди горницы (своды). Жениху давали в руки графин с вином, невесте - поднос с рюмками. Угощая всех, в первую очередь родителей, они кланялись каждому и получали подарки. После взаимного угощения жених и невеста, раскланявшись, прощались со всеми и уходили к молодежи. В их отсутствие родители закрепляли договор.

В ряде станиц на Донце, где А. М. Листопадов записывал свадебный обряд, особое значение имела песня "Пойду ль я". Ее запевала женихова сторона в тот момент, когда отец невесты выпивал рюмку вина, поднесенную ему отцом жениха. После этой песни разговор о браке вступал в силу.

С песней гости шли в дом жениха, где их ждало угощение. Веселье носило деловой характер - уговаривались о дне сговора и свадьбы.

В то время как родители невесты находились в доме жениха, молодежь проводила вечеринку, во время которой величались жених и невеста.

Начавшись со дня рукобитья, свадебные вечеринки шли по праздникам почти до самой свадьбы. На них игрались обрядовые песни и обычные карагодные (хороводные). Молодежь плясала под гармонь.

За неделю до свадьбы вечеринки прекращались и начинались посиделки, на которые у невесты каждый вечер собирались подруги, шили ей платья, готовили приданое и играли печальные песни:

 Ой да, ты не вой, да не вой ты, серая куница!
 Да и как же мне, да и, кунушке, не выти:
 Да раньши рано да порошица да выпадала,
 По чистому полю да охртнички выежжали.
 В тороках вязут да шелковы они тенеты,
 Из темных-то лесов да и кунушку-то выгоняли...

Причитала невеста:

 Отходилась, отгулялася
 У своего-то родимого батеньки,
 У своей у родной у маменьки:
 Отплела косушку русаю,
 Отвила ленточку алаю... 

Невеста оплакивала свою волю ("Тяжко с тобой, моя волюшка, тяжко с тобой расставатися"), своих подруг, с которыми прощалась ("Да вы, милаи мои подруженьки, все вы вольнаи да раскочнаи! Да последний жа вечерочек побывать мне, девочки, с вами").

Эти невестины песни удивительно образны, лиричны, поэтичны. Подруги на посиделочной неделе оставались ночевать у невесты. Рано утром невеста будила их песней:

 Ой, да и милаи мои, любимаи
 Да вы подружаньки,
 Уставайте вы, мои подружаньки,
 Да пробудитеся! 
 Не заря ли она из-за крутых гор
 Вот показалася, 
 Да и красная ли она солнушка,
 Ой, скоро выглянет,
 Как придут-то мои разлучнички,
 Ой, за мной, девочкой...

За несколько дней до свадьбы праздновали подушки. В комнату, где находилось приданое невесты (кровать с периной, одеялом, подушками, зеркало и сундук с платьями), приходили подружки, родные и знакомые. Перевязанные шарфами, цветными платками, украшенные цветами и лентами, веселые подушечники уносили легкие вещи, а следом на телеге везли сундук.

 Сястрицы-подружки,
 Няоите подушки!
 Сястрицы Катярины,
 Нясите пярины!

У дома жениха шел оживленный торг за приданое. Наконец жениховая родня во главе с матерью принимала приданое и угощала участников подушечного поезда.

Наступал последний день перед венцом, весь заполненный обрядовыми действиями. Девушки собирались у невесты печь традиционный каравай, который украшали веточками, розочками и торжественно несли в дом жениха.

В доме невесты шло приготовление к сговору и девичнику. В некоторых станицах в назначенный день две позыватые со стороны жениха и две со стороны невесты с самого утра ходили по домам, передавали поклон от отца и матери и просили на сговор.

Под песни девушек убирали невесту, заплетали волосы в одну косу. Ждали прихода жениха.

В доме жениха собирались родственники и знакомые. Готовили жениха: одевали, учили держать себя бравым казаком. Затем, набрав провизии, отправлялись в дом невесты, как войско, осаждавшее неприятельскую крепость. После того как обе стороны сходились на общем мирном сговоре, вновь сводили жениха с невестой, которые торжественно подтверждали согласие на вступление в брак. Жених с невестой удалялись к молодежи, а старые отправлялись на предбрачную вечеру в дом жениха.

Здесь выбирали дружку, обязанного потчевать гостей, оберегать жениха и невесту, разносить каравай, собирать подарки для невесты, в общем, быть хозяином и главным распорядителем свадьбы. От его умения, веселости и расторопности зависел весь порядок и настрой свадьбы. В помощь ему выбирали двух свашек. Главная из них - невестина. Эта веселая сметливая женщина ни на шаг не отходила от невесты, оберегала ее, убирала, собирала гостей.

У молодежи в это время тоже шла вечера, на которой девушки обыгрывали - величали жениха с невестой. С приходом старых вечера заканчивалась, и невеста с подругами, проводив жениха, возвращалась в курень с печальной песней:

 Да кукуй, кукушка, не вмолкай -
 Да немножко тебе куковать,
 От велика дня до Петра!..

Плачет девушка в последний день девичьей воли, прощаясь с домом, родными:

 И спасибо, родимый батюшка
 Да родимая мамунюшка:
 Да спасибо жа вам за хлеб за солю!
 За одно не спасибо вам, мои роднаи,
 Отдаете мене во чужие-то людюшки...

Обращается невеста к родимому братунюшке:

 Да й-убей жа, й-убей мово злова разлучника,
 И который мене разлучил с отцом с матерью...

Наступал день выданья. Убранный свашкой, перевязанный через плечо платком, подаренным невестой, после благословения родителей жених выходил к оседланному и разукрашенному лентами и колокольчиками коню. На коней садились и его друзья. Остальные участники поезда рассаживались в тарантасы, украшенные красными лентами. Жених величался князем, невеста - княгиней, а поезжане - боярами. Казаки-Донники отчаянно джигитовали. Улицы станицы оглашались пением военных казачьих песен, звоном колокольчиков. С шумом подкатывал храбрый поезд к дому невесты на последний приступ.

С шумом подкатывал храбрый поезд к дому невесты на последний приступ

К этому времени невеста уже простилась с родными, посидела на посаде (овчинной шубе кверху мехом), чтобы богатой и счастливой быть. Одетая в брачный наряд, с заплетенной косой, она сидела за столом в окружении свашки, дядьки, младших братьев. Братья с плетками в руках не пускали князя к сестре. А дружка, набивая цену, выкупал княгиню. Девушки укоряли братьев:

 Татарин братец, татарин,
 Продал сястрицу задаром,
 Красу девичью за пятак,
 Русу косушку отдал так!

Брачный поезд с женихом и невестой направлялся в церковь. По окончании венчания ехали в дом жениха, где на крыльце их встречали родители и благословляли хлебом: разламывали над их головами большой каравай. Чтобы молодые жили в достатке и благополучии, на них сыпали пригоршнями орехи, конфеты, зерно, хмель. Девушки играли песни:

Брачный поезд с женихом и невестой направлялся в церковь

 Отворяй, маменька, широк двор,
 Да вот тебе, маменька, сын на дворе,
 Да не сам собою - с женою,
 Со своею верною слугою.

Начинался обряд повивания: молодой расплетали косу девичью, закладывали волосы на макушке и надевали колпак.

 Да ишел дожжичек с росою,
 Была наша Настюшка с косою,
 Да пошел дожжичек без росы,
 Стала наша Настюшка без косы...

А на следующий день происходила раздача каравая. "Отец-мать, благословите каравай внести и молодых ввести!", - обращался дружка к родителям. В горницу торжественно входили молодые с блюдом, на котором возвышался пышный, разукрашенный каравай. Со словами: "Сыр-каравай принимайте, а молодых одаряйте, наши молодые нанове, им много надобно", дружка подводил молодых к отцу с матерью. Те провозглашали свои подарки: отец сыну - коня с седлом на службу, а мать - телку или корову в хозяйство. Затем каравай разносили гостям, и каждый одаривал молодых.

Дружка, свашки, завершив свое дело, сдавали молодых родителям, просили не обижаться, если что не так. Их благодарили, наделяли подарками. Молодые благодарили всех участников свадебного пира, прощались, но гулянье после этого могло продолжаться еще неделю, в течение которой молодая пара посещала родственников, знакомых. Это называлось ходить по сабе.

Молодая пара посещала родственников, знакомых

Так играли свадьбы на Дону. Но в каждом хуторе и станице были свои особенности. В н-екоторых местах дружку и всех должностных лиц выбирали сразу после рукобития и сводов. В станице Ярыженской существовал обряд угадывания невесты. Когда жених входил в горницу за невестой, он должен был узнать ее среди сидящих на лавках девушек в одинаковых платьях и накрытых одинаковыми платками.

По-разному завершались свадьбы. В станице Верхне-Курмоярской перед окончанием свадебных пиршеств происходил обряд разжалования молодых. Дружка и гости говорили: "Ну, вы теперь не князь и не княгиня, берись ты за вилу, а ты - за рогач". Потом дружке и свахе говорили: "Ты теперь не дружка, а ты не сваха". И те снимали с себя полотенца и клали в карман. В некоторых местностях существовал обряд тушения пожара. Он состоял в том, что на стол ставили горшок вверх дном, в тарелку наливали водку, мочили в ней платки и зажигали их, а горшок разбивали.

Бывало и так, как рассказывал этнограф М. Харузин в своей книге "Сведения о казацких общинах на Дону", изданной в 1885 году в Москве: "Весной на Красной горке, во время разлива Хопра, четырем семьям из ближайшего хутора нужно было переправиться в станицу на свадьбу. Свадебный поезд подъехал к бушевавшему Хопру. Стали махать на другую сторону. Станичники, поняв, в чем дело, пошли к священнику. Тот приказал дьячку забрать требы, аналой, венцы и отправился с ним на берег Хопра. Жених и невеста на одной стороне, священник и родня - на другой. Запели "Исайя, ликуй", махнули в ту сторону платком - молодые пошли вокруг телеги, а батюшка в сопровождении двух казаков с венцами в руках - вокруг аналоя. Кончили пение и чтение и дали знак поцеловаться. Поздравили новобрачных и закутили по обе стороны реки".