Глава шестнадцатая. ЗА СВОБОДУ ЕДИНОВЕРНОЙ БОЛГАРИИ (Русско-турецкая война. 1877 - 1878 гг.)

П. Н. Краснов

Русско-турецкая война. 1877 - 1878 гг. (отрывок)

В день объявления войны тронулось на границу Турции, в составе армии, шесть донских полков и первое ответственное дело было поручено казакам. Нам нужно было захватить мост на реке Серет у низовья Дуная. С захватом этого моста мы спокойнее могли распоряжаться на Дунае. Турки тоже спешили к этому мосту, называемому Барбошским. Надо было выиграть время - придти раньше турок. Занять мост было поручено смелому и лихому полковнику Струкову. Он взял с собой 21-й донской полк и, пройдя в одни сутки около ста верст, как снег на голову явился к Барбошскому мосту. Испуганные неожиданным появлением донских казаков турки ничего не посмели сделать, и мост, служивший для сообщения с нашим тылом, остался за нами. Здесь донцы показали, что и они, и их скромные казачьи лошади способны действовать смело, лихо, по-кавалерийски.

Между тем, непрерывно, поезд за поездом, подвозили к границе полки. В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня началась переправа наших войск через Дунай. Занявши с боя неприятельский берег, мы поставили мосты и армия вступила на турецкий берег...

Сам способ ведения войны теперь изменился. В последнюю, Севастопольскую войну, наши полки были вооружены кремневыми ружьями, бившими едва на шестьсот шагов, ружья нашего неприятеля были немногим лучшими - это были пистонные, курковые, медленно заряжаемые ружья. Теперь часть наших войск была вооружена винтовками Крнка*, а гвардия и большая часть кавалерии имели уже отличные однозарядные ружья Бердана**. Имели эти ружья и некоторые донские полки, свято исполнявшие приказ, про который поется в песне:

Чтобы были у вас, ребята, 
Ружья новые Бердана, 
Шашки вострые в ножнах.

*(Фамилия чешского изобретателя оружия.)

**(Фамилия оружейного изобретателя.)

У турок тоже были прекрасные винтовки, бившие на полторы версты. Некоторые турки имели уже магазинные ружья, которые только что начали появляться. Защитного цвета тогда ни мы, ни турки не знали.

...Донским полкам, распределенным по пехотным дивизиям, досталась тяжелая, но невидная служба на передовых постах, да отчаянные схватки с турецкими наездниками - башибузу-ками. Первый, кого видели турки - это был донец. В грязной, пропитанной потом, облитой кровью белой рубахе, в шароварах с алыми лампасами, с пикой у бедра, донец сторожил врага, являясь неожиданно и незваным гостем на турецкие биваки, принося с собою смерть и ужас. И последний, кого видели турки, был тот же донской казак. Кончался бой - и длинной цепью казачьих постов и застав затягивались биваки и позиции наших войск, и гремела там одиночная перестрелка с башибузуками иногда всю ночь.

...После переправы через Дунай нам нужно было таким же смелым орлиным полетом перелететь и через Балканы. Восемнадцатого июня составили отряд, в который вошли 4-я стрелковая бригада, шесть дружин болгар, три драгунских полк-а, пять донских полков и пять батарей. Отряд этот поручили генерал-адъютанту Гурко. Железной воли и отчаянной решимости был этот человек. Полки, которые пошли с ним, заслужили себе великую славу. Пятого июля генерал Гурко занял город Казанлык и подошел к крутому и трудно проходимому Шипкинскому перевалу. Два дня атаковали наши полки по неприступным кручам турецкую позицию, на третий - турки, не дождавшись атаки, ушли, и генерал Гурко овладел вершинами Балкан. Все перевалы остались за нами, и мы прочно укрепились на них.

Н. Н. Туроверов

Конь боевой с походным вьюком
У церкви ржет: - кого-то ждет.
В ограде бабка плачет с внуком,
Молодка возле слезы льет.
  А из дверей святого храма 
  Казак в доспехах боевых 
  Идет к коню, из церкви прямо, 
  С отцом, в кругу своих родных.
Жена коня подводит мужу, 
Племянник пику подает. 
"Вот,- говорит отец,- послушай 
Моих речей ты наперед.
  Мы послужили государю, 
  Теперь тебе черед служить. 
  Ну, поцелуй же женку Варю, 
  И Бог тебя благословит! 
И да пошлет тебе он силы 
Долг службы свято соблюдать, 
Служить, как мы Царю служили, 
И славу рода поддержать. 
  Иди туда, куда укажут 
  Господь, начальство и черед, 
  Когда же в бой лететь прикажут, 
  Благословясь, ступай вперед!.. 
Но ни в бою, ни перед боем 
Ты не бранися, не ругай; 
Будь христианин и пред боем 
Крестом себя ты осеняй... 
  Коня даю тебе лихого, 
  Он добровит был у меня, 
  Он твоего отца седого 
  Носил в огонь и из огня. 
А добрый конь - все наше счастье, 
И честь, и слава казака, 
Он нужен в счастье и в напасти, 
И за врагом и на врага!
  Конь боевой всего дороже, 
  И ты, мой сын, им дорожи; 
  И лучше сам ты ешь поплоше, 
  А лошадь в холе содержи! 
Тот колет пикою ловчее, 
И в деле тот и молодец, 
Кому коня добыл добрее 
Дед, прадед, дядя иль отец... 
  А вот и пика родовая, 
  Подруга славы и побед,
  И наша шашка боевая - 
  С ней бился я и бился дед!
Исправен будь! И старших слушай,
Найди товарища себе.
Живите с ним душа вы в душу,
Клянитесь выручить в беде!..
  Куда придешь - ты, первым делом, 
  Разведай все, до пустяка. 
  Где тракт какой, кто есть, примером, 
  Где лес, где села, где река.
Тогда ты свой в чужой сторонке,
И командирам ты рука!
Ведь ловкость, сметка да сноровка -
Весь капитал у казака!".

Л. Квитка

Офицер 29-го Донского казачьего полка 
А. Квитка в числе первых вступил на болгарскую землю...

Записки казачьего офицера (отрывок)

Жители встречали и провожали нас радостными приветствиями... Мы для них те бра-тушки, которых нужно много, много, чтобы прогнать всех турок из Болгарии.

...За городом (Кюстенджи.- М. Л.) встретили нас: духовенство в облачении с развевающимися хоругвями во главе, городской голова с хлебом-солью.

Трезвонили колокола... ура не умолкало, дамы нам подносили букеты и венки, другие кидали с балконов цветы, которые мы поднимали, нагибаясь с седла до земли. ...Горожане окружали казаков, выражая восторженно сочувствие и радость избавления от турецкого владычества, целовали им руки, ноги, края одежды. Фески, как принадлежность турецкого костюма, бросали под ноги и с криком: "Ура, урус хорошо, турок - не хорошо" топтали их.

Иван Вазов

Здравствуйте, братушки (отрывок)

Ну и храбрый же народ! 
Сколько сил в нем молодецких! 
Вот один казак ведет 
Целый полк солдат турецких, 
А народ, смеясь, глядит: 
Жалкий у злодеев вид, 
Тащатся, как побирушки! 
Русских храбрецов-солдат 
Все благодарят: 
"Здравствуйте, братушки!"

В романе "Тихий Дон" есть эпизод, 
когда дед Гришака на свадьбе Григория 
Мелехова рассказывает о своем участии 
в составе 12-го Донского полка в 
русско-турецкой войне 1877 - 1878 гг.

М. А. Шолохов

Тихий Дон (отрывок)

- А я в турецкой кампании побывал... да.- Дед Гришака прямил ссохшуюся грудь, вызванивая Георгиями.

- ...Под Рошичем был бой, и наш полк, Двенадцатый Донской казачий, сразился с ихними янычирами... - ...Янычиры ихние навроде атаманцев.- ...Службу при своем царе несут, и на головах у них белые мешки.

... - И командует есаул* Терсинцев: "Взводными колоннами наметом - арш-арш!" ...Подал он этакую команду и махнул палашом. Поскакали мы, а янычиры построились вот так-то,- он чертит на скатерти пальцем неровный четырехугольник,- в нас палят. Два раза мы на них ходили - собьют и собьют. Откель ни возьмись, с флангу из лесочка ихняя конница. Наш командир сотни дает команду. Завернули мы правым крылом, перестроились - и на них. Вдарили. Стоптали. Какая конница супротив казаков устоит? То-то и оно. Поскакали они к лесу, воют... Вижу я, скачет попереди меня ихний офицер на караковом коне. Молодецкий такой офицер, черные усы книзу, оглядывается все на меня и пистолет из чехла вынает. А чехло к седлу приторочено... Стрельнул и не попал. Тут придавил я коня, догоняю его. Хотел срубить, а посля раздумал. Человек ить... Правой рукой обхватил его поперек, так он, извольте видеть, так из седла и вылетел. Руку мне искусал, а все ж таки взял я его...

*(Есаул - казачий офицерский чин, соответствовавший майору регулярной армии.)

П. Н. Краснов

Казачий генерал в застольной беседе 
вспоминает эпизоды войны с турками...

От двуглавого орла к красному знамени (отрывок)

- Как сейчас помню, под Карагасан-киоем казака Пимкина. Коноводы в балочке сзади. Башибузуки наседают. Надо уже уходить. А Пимкин замешкался. Все посели на коней, а он один остался. Наконец, уже под самыми баши-бузуками бежит к коню. Коновод бросил ему лошадь, а сам уходит. Лошадь поскакала за другими. Пимкин только ухватиться успел за луку. Джигит он был хороший. Повис, поджал ноги. Висит на луке, скачет добрый конь. Выждал Пимкин, дал толчка ногами о землю и очутился в седле. Оборвись он, не сумей вскочить - разорвали бы его башибузуки!

- Ну, а другой случай? - спросил князь Репнин.

- Про другой мне рассказывал сам участник, урядник Быкадоров. Настиг его башибу-зук. Скачут рядом. Быкадоров хотел ударить шашкой башибузука, но тот ловко подставил клинок своей сабли. Закалка ли златоустовского клинка была плохая, или что, но клинок у Быкадорова разлетелся от могучего удара, как стеклянный. Смерть неминуемая. Тогда Быкадоров быстро снизился за лошадь, как на джигитовке, когда землю достают. Башибузук ударил, и удар пришелся по воздуху. А Быкадоров, вися вниз головой, вытянул берданку из чехла - тогда, помните, в кожаных чехлах их возили, приподнялся и пулей в живот уложил башибузука.

А. Квитка

Записки казачьего офицера (отрывок)

Мы промчались чрез Плевну, уже покинутую турками, но еще не занятую нашими войсками. Из одного дома раздалось два или три выстрела, просвистели мимо нас пули, но нам некогда было останавливаться, мы мчались вперед по волнистой, возвышенной местности без дорог, руководствуясь только дальней перестрелкой. Вдруг мы очутились на краю обрыва, круто спускавшегося к реке Вид. В эту минуту мост был запружен тысячами турок. По дороге из Плевны двигалась густая неприятельская колонна, задержанная тесной переправой; некоторые искали брода, другие шли вплавь, войска состояли преимущественно из пехоты, но была и артиллерия, кавалерия, обоз и даже нарядные экипажи - все это толкалось в беспорядке, стремясь скорее переправиться через реку. А там вдали шел бой: боевые части передвигались с перекатными или сплошными дымками; круглые белые облачка вспыхивали и лопались, как мыльные пузыри, издали доносилась довольно слабая ружейная трескотня, а звук орудий казался не громче хлопушек. Ближайшие части как будто отходили назад, вместе с тем в копошащуюся под нами толпу начали попадать гранаты и делали в ней страшный переполох. Казаки говорили, что это румыны с Бухов-ской высоты отличались. Я набросал в своем альбоме схематический рисунок всей представившейся мне картины. Турки нас не замечали, их не могли интересовать два, три десятка казаков, с любопытством их разглядывающих, да и нам нет охоты их тревожить. Эта толпа скорее жалка и напоминала загнанного зверя. Было около часу дня, когда турки хлынули назад, бросались в стороны, чтобы избежать румынских снарядов, и вдруг поднялись приклады кверху, появилось белое знамя и разное белое тряпье, которым они размахивали, чтобы скорее обратить на себя внимание стрелявшей батареи. Я несколько секунд не понимал, что происходит. Меня вывели из оцепенения казаки, крича: "Ваше высокородие, турки сдаются". Боже, какое счастье быть очевидцем такой сцены - я повернул коня и опрометью пустился обратно, чтобы доложить о сдаче Османа корпусному командиру.

Долго ли, коротко ли я летел - не знаю, я был как в чаду. Наконец, вижу перед собою группу всадников, подскакиваю и валюсь на землю вместе с конем. Мой Джигит не выдержал всех тягостей дня и свалился, когда окончена была наша деятельность. Лежа под лошадью, я крикнул: "Турки, Осман сдается!" Мне отвечали: "Не может быть".- "Честное слово,- говорю я.- Я сам видел". Тогда корпусный командир поручил своему адъютанту Беклемишеву немедленно сообщить это отрадное известие главнокомандующему. Мне помогли выбраться из-под коня. Он тяжело дышал, и мне очень жалко его: хорошую он сослужил службу и в бою и во время буйных скачек, когда я не знал, чем успокоить бушевавшие во мне страсти. Я думал, что настал его конец. Но вот дыхание стало спокойнее, глаза повеселели, и мой Джигит после двух, трех потуг стал на ноги. Я провел его несколько шагов - ничего, все в порядке. Я так обрадовался, что обнял милую морду его и поцеловал. Мы двинулись вперед, я снова сидел на своем коне, вполне оправившемся от непосильной скачки.

Мы вышли на плато, откуда я увидел сдачу армии Османа. Теперь картина несколько изменилась. С одной стороны реки Вида, ближе Плевны толпились турки, по той стороне реки стояли колонны наших войск, а вдали кавалерия; у дороги, на пологом скате холма, сложены кучи разного оружия. Между турками разъезжает генерал-адъютант князь Витгенштейн, один, его окружали неприятельские войска, час тому назад стрелявшие по нас. Когда румыны увидели, что русского одинокого генерала турки не трогают, то они решили спуститься со своих позиций и подойти поближе. Кто-то из них попросил у турка табаку, и когда тот отдал все, что у него имелось, другие последовали его примеру. Сначала все шло довольно миролюбиво с той и с другой стороны, но румыны, вошедшие во вкус, не ограничились более одним табаком, они стали выворачивать карманы и отнимать все, что находили. В это время подъехал великий князь, главнокомандующий. Когда он увидел, что здесь происходило, то приказал своему конвою разогнать грабивших румын.

П. Н. Краснов

Русско-турецкая война

Через Балканы наши войска пошли двумя отрядами: правый - генерала Скобелева, пошел из деревни Зелено Древо по горной тропинке на Иметли, и левый, под командой князя Свято-полк-Мирского, бывшего после войны долгое время войсковым наказным атаманом Войска Донского, пошел по тропинке из Травны на Гузово.

В Рождественский сочельник выступили полки князя Святополк-Мирского. В тот же день они перевалили Балканы, и 26 декабря заняли Гузово. Двадцать седьмого декабря князь Свя-тополк-Мирский занял с боя деревни Янину и Хаскиой. За этими деревнями были высоты, занятые турками. Нашли полки захватили передовые окопы и пошли дальше, и тут наткнулись на всю турецкую армию Вессель-паши. Начался упорный бой. Об отряде Скобелева не было ничего слышно, у князя Мирского в резерве оставалось только два батальона, а к туркам со стороны деревни Иени-Загра спешили сильные подкрепления.

У наших солдат не хватало патронов, и сухарей было всего на один день. Но князь Святополк-Мирский решил во что бы то ни стало держаться на занятых местах все двадцать восьмое декабря и поджидать Скобелева. Что же делал в это время Скобелев? На Рождество Скобелев достиг вершины Балкан, и двадцать шестого декабря начал спускаться к Иметли. Здесь нас ожидали турки. Батальон Казанского пехотного полка ушел слишком далеко и был отрезан и окружен турками. Сто человек турок взобралось на отвесную гору, бывшую над батальоном, и били, пользуясь закрытием, казанцев на выбор. Никто не решался пойти и выбить оттуда турок. Офицер, посланный Скобелевым, едва показался, как был ранен.

- Дукмасов! - крикнул Скобелев.- Возьмите молодцов и выбейте турок во что бы то ни стало!

Вся свита Скобелева смотрела и ждала, что сделает лихой офицер.

- Казаки, за мной! - крикнул Дукмасов.

Человек двадцать удальцов-донцов бросились за офицером и, как козы, цепляясь за камни и кусты, взобрались на гору и погнали турок. Казанцы были спасены. Дорога на Иметли была очищена.

Тяжелая это была дорога! Не одна могила осталась на ней немой свидетельницей подвигов русских солдат и с ними их постоянных сподвижников - донских казаков.

Двадцать восьмого декабря на выручку князю Святополк-Мирскому подошла подмога от генерала Радецкого, спустившегося с Шипки, и в тот же день со стороны Шейново показался и Скобелев. Так, окруженный со всех сторон, турецкий главнокомандующий Вессель-паша принужден был сдаться на Шипке. Мы взяли двадцать пять тысяч человек в плен, шесть знамен и девяносто три орудия. Остатки армии Сулеймана кинулись в Родопские горы. Преследовать их пошли казаки.

А. А. Леонов

Вы узнали нашу лаву, 
Наш казачий дружный гик 
И воспомнили отраву 
Смертоносных наших пик. 
Отчего ж вы, басурманы, 
Не обернетесь лицом?
Отчего ж вы ятаганы 
Не ударите с копьем? 
Оттого, что ваши деды 
Вам твердят про казаков, 
И про наши встарь победы, 
И про старый ваш Азов.

П. Н. Краснов

Русско-турецкая война

Между тем, рассеявшиеся войска Сулеймана-паши уже не могли сдерживать победоносного шествия наших войск к заветному Царьграду. 8 января 1878 года наши войска заняли без выстрела Адрианополь, в феврале они уже были под стенами Константинополя и Сан-Стефано. Турки просили мира. За них вступились англичане, и император Александр Второй согласился на мир. 19 февраля 1878 года, в годовщину освобождения русских крестьян, наш государь даровал свободу болгарскому народу.

...Государь император не забыл честной и славной службы Донского войска в эту войну. К длинной веренице славных знамен, жалованных государями и царями Войску Донскому, прибавилось новое Георгиевское знамя с надписью "За отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 годов".