Глава шестая. РЫЦАРИ МОРЯ И СТЕПИ (Морские и сухопутные походы донцов. XVII в.)

В. Д. Сухоруков

Общежитие донских казаков в XVII веке (отрывок)

В Главном войске (т. е. в столице казаков.- М. А.) решались все распоряжения о войне и набегах; здесь кипела вечная деятельность: одни возвращались из похода, другие отправлялись на поиски. Вот получена весть, что татары хлынули на разорение Украины; несколько сот отважных наездников тотчас бросаются на перевозы и броды, заседают в скрытых местах и, выждав неприятеля, отмщают ему кровью за раны отечества; пленники и сокровища врагов награждают мужество храбрых.

Иногда они вихрем неслись в области Тавриды, или в кочевья ногайцев; сокрытые от проницательных взоров неприятеля темнотою ночи или мраком сурового ненастья, они нападали на противников врасплох; пользуясь их смятением, протекали, подобно молнии, улусы мусульманские прежде, нежели устрашенный враг мог опомниться, и возвращались в войско с табунами татарских коней и прелестными пленницами.

Еще чаще небольшие партии охотников, от 5 до 50 человек, пускались доставать вестей и пленных, или к Азову, или к ногайцам на Куму, Кубу и далее, или, наконец, в Тавриду. Удальцы рыскали по степям, ища сакмы* неприятельской; следили врагов и, настигнув, брали пленных или быстрым нападением, или подкравшись в темноте ночной к стану, или воспользовавшись оплошностью отсталых.

*(Сакма - лошадиный след на траве, по которому казаки определяли направление движения врага, его примерную числиность и др.)

Когда не было сакмы, то наездники подбегали к самым улусам (татарские или ногайские области.- М. Л.) и тут различными военными хитростями забирали добычу. Нередко удавалось им отбивать целые табуны, тысячи по две и более лошадей. Вообще в этих поисках казак шел в траве с травою равен: высокий ковыль, кустик, пень, деревцо, ямка, забор,- все способствовало к удаче всаднику-невидимке. Овраги, горы, реки ставились ни во что: воины и кони умели всем пользоваться. Пред ними широкая река; в несколько минут у каждого казака явится понтон своего покроя - несколько пуков камыша, плотно связанных; на них перевозит он седло и вьюк, а сам с конем пускается вплавь. Это называлось у казаков переправляться на салах и было перенято от азиатцев.

Гораздо важнее были поиски морские. В малых ладьях, из которых каждая едва помещала от 30 до 80 человек, казаки бесстрашно носились по морям Азовскому и Черному до Константинополя и древней Колхиды, брали корабли, каторги турецкие**, собирали дань с колхидцев, разоряли селения, приступали к городам. Соль и оружие, рыба и серебро, одежда, золото, товары и драгоценные каменья - все было их добычею. Так же, как по степям, часто и на морях удальцы отправлялись малыми партиями искать добычи, или, как они говорили, зипуны доставать, от чего сами назывались зипунниками. Во время бури это морское войско на малых судах своих претерпевало величайшие бедствия. Однажды, когда государь в 1646 году хотел было отправить на морской казачий поиск своего дворянина, казаки писали: "Государь! надобно быть тверду и при-вычну, чтобы переносить наши походы; часто бури так разносят нас, что не взведаем друг друга: одни в глазах наших тонут, другие разбиваются о камни и скалы; часто по нескольку дней остаемся мы без запасу и воды". Но те, кои спасались от разбития и потопления, еще с большим трудом избегали от рук врагов своих, нарочно после всякой бури разъезжавших по морю для нападения на казаков.

*(Каторги - большие гребные грузовые корабли. )

Отплытие на поиски всегда сопровождалось некоторым благоговейным торжеством; возвращение праздновалось с шумною веселостию. В первом случае весь народ стекался к часовне (после - к церкви, когда оные были построены); вместе с походным войском слушали обедню и молебны, молили угодника Николая о.покровительстве подвизавшихся на брань (т. е. на войну.-М. А.) и, вышед на площадь, где приготовлены были вино и мед, пили прощальный ковш. Потом провожали походное войско до судов; на берегу еще запивали взаимное прощание .и оставались тут до тех пор, пока веселые ратники, напевая дружным хором: "Ты прости, ты прощай, Тихий Дон Иванович", терялись из виду. Тогда остальные возвращались на площадь и, желая, как они говорили, погладить дорожку своим походным собратам, доканчивали недопитое с громким желанием успехов и победы отплывшим.

Если поиски казаков были удачны, тогда день возвращения их праздновали с особым торжеством. Проехав благополучно чрез устья Дона, походный атаман посылал в Главное войско легкий стружок с известием о своем приезде; все бывшие тут на то время, старый и младый, стекались на берег. Победители, одетые в лучшие из добычных одежд, с распущенными знаменами, с песнями, при звуках литавр, торжественно проезжали мимо стоявшей толпы, приветствовали с судов родные берега пушечными и ружейными залпами и взаимно принимали от встречающих радостные поздравления. Предки наши, ровно как и нынешние донцы, всякий успех дела приписывали воле Божией. От того всегда постоянно сохраняется у нас обряд, что войско, возвращающееся из похода, идет прямо к церкви. По этому обычаю, суда всякий раз останавливались против часовни, и не прежде, как по отпетии благодарных молебнов, воины выходили на площадь для свидания с родными и товарищами. Поздравительные ковши с вином и медом быстро переходили из рук в руки; ратники хвалились добычею, делали подарки и, усевшись в кружки, за дружескою чарою рассказывали жадным слушателям о своих подвигах.

Древние донцы хорошо понимали ремесло свое и, принимаясь за дело, исполняли его с воинскою точностию. У них постановлено было правилом, чтобы ни один воин не смел брать с собою в поход никаких хмельных напитков; отправляясь на поиски, всякий одевался в старую ветошь и кроме сухарей, муки, пшена, сушеного мяса и рыбы не смел брать никаких припасов. Они всегда твердили: "Зачем подавать неприятелю надежду, что он может от нас чем-нибудь поживиться; пускай достанемся ему в плен: мы больше у него съедим, нежели он приобретет от нас". Даже самое оружие, с которым казаки выходили на брань, имело бедную наружность: ни на саблях, ни на ружьях, ни на луках не было никаких украшений; если кто брал новое полированное ружье, то непременно смачивал рассолом, чтоб позаржавело. "На ясном железе играет глаз",- говорили они. Никогда преждевременно не объявляли, куда предназначался поход, но по большей части решали это в море иль в поле. В войсковом же Кругу назначалось просто: итить на море, итить в ногайскую землю, в Тавриду и тому подобное. Всякие вести у пленных и у своих посыльных расспрашивали в Кругу, особо одни старшины и лучшие казаки; молодых же казаков и новых пришельцев никогда к тому не допускали. Старики придумывали все, что могло помогать успеху их оружия.

Отправлявшаяся в поход флотилия состояла вся из судов одномачтовых, не более 5 и 8 сажень (1 сажень=2 м 13 см.-М. А.) длиною, в 16 или 40 весел, с рейным парусом*, с брустверами по бокам, связанными из камыша, в сажень и больше толщины, коими прикрывались казаки от неприятельской стрельбы, несколько небольших пушек и фальконетов** составляли все их вооружение. Выждав удобный случай, ночью или в туманную погоду, сия флотилия быстро устремляется на корабли и каторги неприятельские, настигает их прежде, нежели они успевают приготовиться к защите, и битва всегда оканчивается абордажем и победою. После того суда пристают к берегу для нападения на город или селение. Вы подумаете, что там уже проведали о казаках и приготовились к обороне; нет, удальцы останавливаются в местах самых скрытых и почти неприступных и, вышед из судов, бегут опрометью до назначенного места, застают неприятеля в беспечности и побеждают его. Случается ли, что и на них нападает многочисленнейший враг, они спешат к устью какой-нибудь речки или к морскому берегу, затопляют все свои суда и рассыпаются врознь. Прошла опасность, и они снова собираются к судам, выливают из них воду, приправляют весла и по-прежнему пускаются к морю на поиски.

*(Рейными назывались паруса, прикреплявшиеся к краям судов.)

**(Фальконет - легкая пушка. )

Ужас, который распространили казаки своими морскими походами по всему поморью, едва вероятен: иногда по одному слуху о их приближении, жители бросали дома, разбегались по лесам, и на несколько сот верст кругом нельзя было встретить человека ни в селеньях, ни в городах. Казаки брали здесь все, что было лучше, ценнее и нужнее для них.

Наполнив суда свои добычным грузом и пленными, они спешили восвояси и, остановясь на Дону в некотором расстоянии от Главного войска, делили между собою поровну добычу, что называлось у них дуван дуванить. Пленники поступали в дуван точно так же, как все другие вещи. Сего неприятельского я с ы р я собиралось иногда на Дону тысяч до двух и более. Казаки старались забирать преимущественно знатных людей для получения выкупа. Цена окупа доходила до 30 тысяч золотых, а особенно за турецких пашей. Рядовых воинов и простолюдинов выменивали на русских невольников, многими сотнями привозимых в Азов, для чего близ нижних юрт находился окупной яр, или разменное место, где производился выкуп ясыря. Еще более казаки брали в плен женщин, коих собиралось иногда на Дону тысяч до трех. Жен знатных мурз также отдавали на окуп, прочих же приветливым обхождением приохочивали ко всегдашнему у себя жительству и обыкновенно женились на них; иногда жены донских старшин брали их к себе в домы для хозяйства или в собеседницы.

...Донцы любили в старину славить дела свои в народных песнях. На всякое замечательное происшествие, даже на каждый важный подвиг своего собрата, они тотчас сочиняли новые песни, которые все имеют собственный характер.

Н. Н. Туроверов

Вольница

Минуя грозных стен Азова, 
Подняв косые паруса, 
В который раз смотрели снова 
Вы на чужие небеса? 
Который раз в открытом море, 
С уключин смыв чужую кровь, 
Несли вы дальше смерть и горе 
В туман турецких берегов. 
Но и средь вас не видел многих 
В пути обратном атаман, 
Когда меж берегов пологих 
Ваш возвращался караван. 
Ковры Царьграда и Дамаска 
В Дону купали каюки*; 
На низкой пристани Черкасска 
Вас ожидали старики; 
Но прежде чем делить добычу, 
Вы лучший камень и ковер, 
Блюдя прадедовский обычай, 
Несли торжественно в собор, 
И прибавляли вновь к оправе 
Икон сверкающий алмаз, 
Чтоб сохранить казачьей славе 
Благую ласку Божьих глаз. 
Мурад II, турецкий султан, XVII в. 

*(Каюк - лодка-однодеревка)

Мурад II, турецкий султан, XVII в.

"Гнев и ненависть всех христианских народов не мешают мне спать, но казаки причиняют мне бессонные ночи",

"Акты Лишина". Сборник документов. Т. 3. С. 280.

П. Н. Краснов

Первые набеги казаков (отрывок)

В проворстве, ловкости и воинской хитрости казаки превосходили своих врагов - татар. Во время походов они выработали свой способ действий, называвшийся татарским словом лава. И никто не мог соперничать тогда с казаками в лаве. В разведках и поисках, казак шел незаметный даже для зоркого татарского глаза. Он шел в траве с травою вровень: высокий ковыль, кустарник, овраг, забор - все способствовало всаднику-невидимке. От татар научились казаки и переправам через широкие реки. Они связывали вместе несколько пуков камыша, делали из него плотик, называвшийся салою, привязывали его веревкой к шее или к хвосту лошади, складывали на плотик седло и вьюк, а сам казак хватался рукою за гриву и плыл через реку вплавь.

Во время общей тревоги казаки собирались по 5-6 городков вместе, укреплялись и отсиживались в них. И, где бы неприятель ни появился, везде смелым натиском встречали его казаки. Станичные есаулы, схватив знамя, во весь дух неслись по улицам, сзывая на бой атаманов-молодцов. Вестовая пушка или колокол били тревогу. Старики и жены казачьи перегоняли стада и табуны на острова реки и скрывали их в камышах или за болотами. Лодки приковывали к пристани цепями или затопляли их, имущество закапывали в землю. Отбив врага, казаки не оставались у него в долгу и готовились в новый поход. На походе просто, даже бедно одетые, донцы того времени отличались умом и храбростью. Не раз говорили они азиатам и русским знатным людям, боярам, про себя: зипуны-то у нас серые, да умы бархатные.

И по мере того, как росло, и ширилось казачество, тесно ему становилось в приволье донских степей, искали они выхода из них и все чаще и чаще стали сталкиваться с азовским пашою или уходить на Волгу.

Разросшиеся станицы казачьи требовали и большей добычи. Да и казакам дома не сиделось, хотелось им поохотиться. И вот, когда задумает казак пойти в удалой набег, выходит он к станичной избе, на сборное место станицы, и, кидая свою шапку-трехменку, сделанную из бараньей смушки, сверху несколько уже, чем у основания, кричит зычным голосом:

- Атаманы-молодцы! Послушайте!.. На Сине море, аль на Черное поохотиться; на Куму или на Кубань реку за ясырьми (пленными); на Волгу-матушку рыбки половить иль под Астрахань, на Низовье, за добычью, иль в Сибирь пушных зверей пострелять!..

К говорившему со всех сторон станицы сходились казаки. И вот то один, то другой бросал свою шапку вверх и мало-помалу вокруг него собиралась толпа, иногда в несколько сот человек. Все шли в ближайшую церковь-часовню - голубец, клали земной поклон перед образом, а потом отправлялись в общую избу, где за чаркою вина обсуждали условия похода и выбирали походного атамана. Остающиеся дома казаки помогали идущим в поиск снарядиться. И если этот поиск был речной, все вместе строили лодки, если на конях, то готовили коней. Богатые снаряжали бедных оружием, выговаривая за собою право на известную часть добычи.

В этой вольной ватаге во время похода дисциплина и порядок были образцовые. Походный атаман мог казнить смертью за малейшее непослушание. Беспрекословно повиновались и выборным есаулам и сотникам. Но кончался поход, возвращались казаки к своим домам и опять все были равные.

Кто шел с атаманом промышлять зверя, на зверовую охоту, или шел воевать с татарами, персами или турками, назывался охотником. Но кто восставал против своих братьев-казаков или шел на московских людей, того и в те времена казацкой вольницы называли вором-разбойником. В степной конный поиск казаки отправлялись малыми партиями - по 5-10 человек, широко рассыпаясь по степи. Вот откуда взялось у казаков и в лаве "звено". Обыкновенно на двух казаков имелась заводная вьючная лошадь с сумами, в которые складывалось имущество, продовольствие, а впоследствии и добыча. Такие казаки, пользовавшиеся одною общею сумою, назывались односумами.

Но часто, очень часто казаки пускались в морской поиск. Наши деды были искусными наездниками, но были также и отличными моряками. По Дону в Азовское море, из Азовского в Черное море - это был их обычный путь. Богатые города Крыма и турецких берегов Малой Азии были им хорошо знакомы. Для морских походов казаки строили себе большие, длинные лодки без палубы. На лодках были мачты, но парусом казаки пользовались только при попутном ветре, а против ветра шли на веслах. На каждую лодку садилось от 60 до 100 человек, борта лодок обшивались камышом, для защиты от неприятельских пуль и для большей устойчивости лодок. На дно клали бочки с пресной водою, сухари, пшено, сушеную и соленую рыбу и с такими запасами пускались в неизвестные края. Водки в поход не брали. На походе прежде всего требовалась трезвость. На казаках в походах одежда была самая бедная, чтобы неприятель не хотел поживиться ею как добычею, чтобы легче было подходить к нему и укрываться в степи и на море.

Морские набеги казаков заставили турок укрепить находившийся в устьях р. Дона город Азов. Самый Дон перегородили они цепью из тяжелых бревен, скованных железными кольцами. Но это препятствие не останавливало казаков. Темною, ненастною ночью, в жестокую бурю, без выстрела, прорывались они сквозь эти цепи и уходили в море. Без компаса и без карт, по солнцу и по звездам, узнавали они направление и без ошибки вели свои корабли к турецким берегам. Завидев вдали турецкие корабли, они рассыпались и уходили против ветра, а затем, перед закатом солнца приближались к ним со стороны солнца, так, чтобы солнце светило прямо в глаза туркам, кидались на корабли с топорами и саблями и храбро рубились с турками. Захватив корабль, они брали на свои лодки оружие и наиболее ценные, но мелкие вещи, а затем, прорубив дно, пускали корабль ко дну. В неравном бою казаки, благодаря своей смелости и ловкости, почти всегда выходили победителями. Но доставалось нередко и казакам, и много костей казачьих покоится на дне морском. Если целый турецкий флот гнался за донцами, распустив паруса, казаки неслись к берегам, скрывали, а иногда затопляли свои лодки в камышах, а сами рассеивались по берегу. И, когда флот турецкий уходил, они собирались снова, вычерпывали воду из лодок, ставили новые весла и бросались следить за турецкими кораблями, ища случая напасть на них. Да и на море на лодках казаки действовали тем же подобием назойливой лавы, которая составила им славу на суше.

...Так жили наши деды - донские казаки. Поход и смертный бой заменяли им годы ученья и строевой службы. В непогоду, на свежем морском ветру закалялось их тело, от трудов становились крепкими руки и острыми их глаза.

Они были воинами. Доблесть воинская ставилась на Дону выше всего. Храбрость, неутомимость, меткая стрельба, умение владеть оружием ценились больше и дороже богатства. За них выбирали в атаманы, таких людей славили в песнях, и молва о подвигах их шла далеко по Дону, разливалась широкой волной по России, делалась слышной и в чужих землях - за границею.

В. А. Гиляровский

Из донских мотивов

Дон могучий, Дон глубокий 
Темно-синею волной 
По степи бежит широкой, 
Блещет яркою струей. 
И журча катятся воды, 
Да валы о берег бьют 
И о днях былой свободы 
Песни смелые поют. 
Все поют - о прошлой воле, 
О наездах казаков, 
О пирах, о тяжкой доле, 
О бряцании оков... 
Все поют... И песню эту 
Кто душой своей поймет, 
Пусть, как буйный Дон, поет, 
Пусть несет ее по свету. 

В. А. Гиляровский. Забытая тетрадь. М., 1897.

Н. М. Карамзин

От Азова до Искера гремела слава их (казаков.- М. А.) удальства, раздражая султана, грозя хану, смиряя ногаев.

В. Д. Сухоруков

Нравственность казаков представляла смесь добродетели и пороков, свойственных людям, которые жили войною и грабежами. Жадные к добычам, свирепые в набегах на земли неприятельские, казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу, как братья, гнушались воровством между собою; но грабеж на стороне, и особливо у неприятелей, был для них вещию обыкновенною. Религию чтили свято. Трусов не терпели и вообще поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость.

Н. Ф. Щербина

После битвы

Не слышно на палубах песен, 
Эгейские волны шумят... 
Нам берег и душен и тесен; 
Суровые стражи не спят. 
Раскинулось небо широко, 
Теряются волны вдали... 
Отсюда уйдем мы далеко, 
Подальше от грешной земли! 
Не правда ль, ты много страдала?.. 
Минуту свиданья лови... 
Ты долго меня ожидала, 
Приплыл я на голос любви. 
Спалив бригантину султана, 
Я в море врагов утопил 
И к милой с турецкою раной, 
Как с лучшим подарком, приплыл. 

1843 г.