Вторжение гуннов в Подонье-Приазовье

В IV-V веках н. эры в истории Подонья-Приазовья произошло много событий, правда, не совсем еще ясных, в результате которых кипучая жизнь на какой-то срок утрачивает здесь былую широту и размах.

Трудно сказать, что именно и когда точно прервало длительную жизнь сарматских поселений Подонья-Приазовья и такого крупного центра, как Танаис, но основной причиной этого явилось, несомненно, вторжение гуннов, появившихся здесь в конце IV века.

Гунны (китайское «хунну») в европейских источниках встречаются впервые в конце I-начале II веков к. эры, но в китайских источниках они упоминаются уже во II тысячелетии до н. эры, когда гунны кочевали на территории от Тянь-Шаня и степей Казахстана до желтой реки (К. Иностранцев. - Хунну и гунны. Издание института живых восточных языков, Л., 1926). Центром державы гуннов были степи современной Монголии, к югу от реки Орхон. Мирное сожительство гуннов с китайцами часто сменялось враждебными отношениями, жестокой борьбой друг с другом.

Во II веке до н. эры союз 24-х гуннских племен контролировал все пути и подступы из Китая на запад, но уже в I в. н. эры гунны оказались вынужденными признать владычество Китая. Что касается северных гуннов, то они оставались самостоятельными до конца I века н. эры. К этому же времени относится начало движения северных гуннов на запад. Союз племен - «сямь-би» - в Центральной Азии оттеснил гуннов за Алтай, и вскоре мы застаем их уже в бассейне реки или и озера Балхаш, где они явились организаторами «варварских» племен Средней Азии.

Объясняя причины движения «варварских» племен, Маркс говорит: «... давление избытка населения на производительные силы заставило варваров с плоскогорий Азии вторгаться в древние культурные государства... То были пастушеские племена, охотники и воины; их способ производства требовал обширного пространства земли для каждого отдельного индивидуума... Когда они увеличивались в числе, то сокращали друг другу площадь производства. Поэтому избыточное население было вынуждено пускаться в те великие сказочные странствия, которые положили начало образованию народов в древней и новой Европе» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX).

Литературные и вещественные памятники свидетельствуют, что гунны были типичными кочевниками и, при этом, хорошими воинами - прирожденными наездниками и меткими стрелками из лука. Сами о себе, гунны говорили: «Сражаться на коне есть наше господство, и мы страшны перед всеми; народами».

По пути своих передвижений гунны вовлекали в свой состав и некоторое количество других кочевых племен. Проникнув в Среднюю Азию, часть гуннских племен осталась; кочевать в ее пределах, а часть двинулась дальше на запад, в направлении прикаспийских и приволжских степей.

Около 370 года н. эры гунны вошли в соприкосновение с обитателями берегов Азовского моря и низовьев Дона.

В 375 г., предводительствуемые царем Баламером, гунны перешли реку Дон. Сарматские племена аланов, оказавшие, им сопротивление, подверглись разгрому. Вслед за тем мы встречаем гуннов уже далеко на запад от Дона - на северном берегу Дуная, между Дунаем и Тиссой, где и сложился политический центр гуннской державы (крупного племенного объединения) Атиллы, распавшейся из-за внутренних междоусобиц после смерти в 453 году самого Атиллы - «бича божия и молота вселенной».

У римского историка Амиана Марцеллина содержится следующее указание относительно нашествия гуннов и конца Танаиса: «Именно гунны, - пишет Аммиан Марцеллин, - вторгнувшись в земли тех аланов - прежних массагетов, которые сопредельны с гревнугами и обыкновенно называются танаитами, - многих перебили и ограбили, а остальных присоединили к себе».

Нашествие гуннов было настолько сильным и грозным, что, подобно позднейшему нашествию монголо-татар, произвело потрясающее впечатление на современников. Один из римских писателей образно сравнил нашествие гуннов со снежным вихрем, налетевшим с высоких горных вершин.

Аммиан Марцеллин писал: «Племя гуннов... превосходит всякую меру дикости... Все они отличаются страшным и чудовищным видом... Кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду... У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи... Их можно назвать самыми яростными воителями... Это подвижной и неукротимый народ».

«Вот весь Восток задрожал, - добавляет Евсевий Иероним (IV-V века), - при внезапно разнесшихся вестях, что от крайних пределов Меотиды, между ледяным Танаисом и свирепыми народами массагетов... вырвались рои гуннов, которые летали туда и сюда на быстрых конях, все наполняя резней и ужасом...».

Проходя по степям, гунны сгоняли с земли прежнее население. Часть жителей истреблялась или обращалась в рабов, другая часть вливалась в гуннский племенной союз и следовала вместе с ним дальше. Все же большое количество алан и после гуннского нашествия еще бытовало с VI-IX веках н. эры на Северном Кавказе и от Волги до Днепра, в том числе - и в бассейне Дона, подпав тогда частично под владычество хазар (Иногда аланы выступали и тогда в качестве самостоятельной, притом, враждебной хазарам силы. «Когда властодержед Алании, - свидетельствует Константин Багрянородный, - с хазарами не в мире, а предпочитает дружбу императора ромеев (восточной римской империи), то хазарам, если они не захотят также пребывать с императором в дружбе и мире, он может наделать весьма много зла, залегая им в пути и нападая на них внезапно, при Проезде их в Саркел (на Дону - Б. Л.), или в Климаты (Крым - Б. Л.) или Херсонес»).

Падение Танаиса и северно-причерноморских греко-римских колоний было ускорено ослаблением самой Римской империи. Уже в III веке н. эры в Риме шли непрестанные политические смуты. Восстания рабов, крестьян и ремесленников являлись признаком наступления революции и начала гибели рабовладельческого Рима. Вторжение варваров еще более ослабляло империю. Рим стал терять свои колонии. Гибель Танаиса и других городов Боспора была одной из страниц в истории столкновения «варварского» мира с рабовладельческим римским государством и его владениями.

Приход гуннов пресек тысячелетнюю жизнь Танаиса и связанных с ним поселений. Во всяком случае, последующие два столетия, судя по письменным источникам, касающимся Подонья-Приазовья, и по археологическим памятникам, заполнены неясными для нас передвижениями, столкновениями, распадом и объединением различных старых и новых племен.