Подонье-Приазовье в период борьбы с турецкой агрессией в XVI-XVII веках

Большую и положительную роль в истории русского государства играло активное участие донского казачества в борьбе русского народа против крымских татар и ногайских орд как в XVI в., так и на всем протяжении XVII и первой половины XVIII столетия.

Известно, что даже после падения Золотой Орды, взятия русскими войсками Казани (1552 г.) и Астрахани (1556 г.) и подчинения Москве Ногайской орды (1557 г.) татары и ногаи не прекратили своих хищнических набегов и вторжений в русские земли. С наибольшей силой эти набеги и вторжения продолжались до середины XVII в. Неуклонно возраставший отпор русских заставил татар и ногаев постепенно все реже и реже делать свои набеги. Ногайские и, особенно, татарские вторжения происходили чаще всего в такие периоды, когда вооруженные силы Московского государства были в основном отвлечены борьбой против польско-шведских интервентов и других врагов. Ущерб, причиняемый татарскими набегами в такое время, был, разумеется, очень чувствителен для русского государства.

Нельзя забывать также о том, что русско-крымские отношения тесно переплетались с русско-турецкими, поскольку Крым находился в вассальной зависимости от Турции и последняя всячески поддерживала крымских правителей.

В своих враждебных против России действиях крымские татары нередко вступали также в союз с шляхетской Польшей. Кроме того, многие европейские государства, с тревогой следившие за все возраставшим могуществом Москвы и ее стремлением пробить себе путь к Балтийскому морю, всячески поощряли враждебные, подрывные действия Крыма против русских.

Нападали на русские земли не только правители Крыма и Малой ногайской орды со своими основными силами, но и отдельные мурзы (князья) - крымские, азовские, казыевские и другие. Силы нападавших в разные времена колебались от нескольких сот человек до ста тысяч и более. Из находившегося в руках турок Азова шли нити интриг татар и ногаев против России. Азов был также центром организации военных нападений на русские земли. В силу этого Московское государство никогда не могло быть спокойным за свои южные границы и было вынуждено проявлять повседневную заботу об охране своих земель от вторжений татар и ногаев, затрачивая на это огромные материальные и людские ресурсы.

Количество пленных русских, продававшихся на рынках «живого товара» в Казани (до взятия ее Иваном Грозным), в Кафе (Феодосии) и других местах, было настолько велико, что в одной Казани перед 1552 г. их насчитывалось до 50 тысяч человек.

Значительную часть добычи, захваченной во время набегов на русские земли, татары и ногаи продавали заморским купцам через Азов.

Насколько велик был захватываемый татарами один только русский полон, преимущественно мирного населения, можно судить по данным, исчисленным проф. А. А. Новосельским на основе тщательного изучения документального материала. За 1607-1617 гг. в плен попало не менее 100 тыс. чел., за 1632-1637 гг. - 18 тыс., за 1641-1645 гг. - 35 тыс., а всего за первую половину XVII в. - по меньшей мере, 200 тыс. человек.

Возможность сдерживать и отражать набеги татар с помощью донского казачества имела для московского правительства тем большее значение, что походы регулярных русских войск на татар требовали огромных сил и средств. Войска должны были двигаться в глубь степей в сопровождении огромных обозов с запасами воды, пищи и т. д.

Вот почему московское правительство, при всем своем недружелюбном и настороженном отношении к массам казачества, не могло не сознавать той пользы, какую приносили ему отважные действия донских казаков против недругов Руси. Упорно отрицая в переговорах с Турцией наличие какой-либо связи и взаимоотношений между Москвой и Доном, влияния Москвы на казачество, русское правительство не переставало, вместе с тем, принимать меры, чтобы с помощью казаков закрепить и усилить свои позиции в Приазовье и Предкавказье.

Борьба донских казаков за Азов, как и борьба русского государства против турок в Северном Причерноморье и Приазовье, имела большое значение для судеб не только нашей страны, но и народов Европы, для которых Турция представляла тогда грозную опасность. Турецкая политика в отношении России имела целью, прежде всего, ослабить русское государство, а затем, при удобном случае, нанести ему сокрушительный удар. Овладев опорными пунктами в Северном Причерноморье и Приазовье, в частности, Азовом, турки настойчиво пытались объединить под владычеством Оттоманской империи все мусульманское население от реки Камы до устьев Волги. Успех этого пантюркистского предприятия сулил значительные выгоды. Создание здесь новых ханств позволило бы, в сочетании с собственно-турецкими владениями в Приазовье и Причерноморье и вассальным от Турции крымским ханством, образовать на восточной и южных окраинах Руси полукольцо враждебных ей ханств.

Взятие русскими Казани и Астрахани, усиление защиты южных границ и постепенное превращение их в неприступную для татар и турок линию обороны, непрестанные удары против татар и турок со стороны донских и запорожских казаков не только обеспечивали независимость России от Турции, но, подрывая военное могущество Оттоманской империи, содействовали ослаблению турецкого продвижения на Западе.

Выступая против турок, донское казачество включалось тем самым в борьбу русского государства против турецкой агрессии. Нападая на турок в Приазовье, казаки выступали защитниками родной русской земли от экспансии со стороны Турции.

Борьба русского государства и его пограничного засло­на - донского казачества - против турецкой агрессии и угрозы нового нашествия продолжала, по сути, давнюю, традиционную борьбу Руси против нашествия монгольских ханов, продолжателем завоевательной политики которых был теперь турецкий султан.

Действиями на суше не ограничивались военные предприятия казачества - очень большое значение имели его морские походы. История их, правда, не изучена и не написана, и мы вынуждены пользоваться лишь отрывочными данными. Между тем морские экспедиции казаков были делом далеко не случайным, эпизодическим, а хорошо организованным; и постоянным.

Немалый опыт, накопленный казаками в этом деле, искусство и мастерство, с какими они осуществляли свои морские походы (иногда весьма крупные и серьезные для своего времени), заслуживают всяческого внимания.

Трудный и опасный «морской промысел» стоил казакам немалых жертв. И хотя он далеко не всегда приносил им удачу, но в целом являлся самым прибыльным и значительным. Первоначальную широкую известность казаки стяжали себе за рубежами нашей родины, прежде всего, своими морскими походами. Татары и турки несли огромный ущерб от налетов казаков на торговые корабли и их морских набегов на крымские и причерноморские города и селения. На суше казаки чаще всего действовали против турок, татар и ногаев малыми партиями (от 5 до 50 человек), тогда как в морских походах участвовало в ряде случаев до 2000 человек.

Сподвижник Петра I голландский адмирал Корнелий Крюйс (Крейс) оставил нам довольно подробные сведения о судах казаков и способе их действий во время морских походов:

«Суда донских казаков, которые они называют челнами, не имеют палуб и походят на неаполитанские фелюки или гишпанские баркелонги. Корма и нос у них острые; длиной они от 50 до 70 и более футов, а шириной от 18 до 20 футов. Казаки обводят эти суда пуками из тростника, которые служат им грудной защитой против ружейной пальбы. Суда эти одномачтовые, с рейным парусом, который ставится только по ветру, и то в крайности, большей же частью употребляются весла, которых бывает у одного челна от 18 до 40. Казаки сим средством нагоняют не только татар, но и турок и умеют нечаянно нападать на них как с сухого пути, так и с моря. Некоторые их суда имеют на корме и на носу по рулю или по загребному веслу. К шатким судам привязывают у бортов пучки из тростника, чтоб не быть опрокинутыми. Прежде донцы не возили с собой никаких орудий, а теперь несколько уже лет берут фальконеты; впрочем, казацкие шаткие суда не могли бы снести тяжелых пушек и сильной пальбы. Поиски под купеческие корабли и вооруженные галеры казаки производят по большей части ночью или в туманную погоду. В другое время небольшое число пушечных выстрелов могло бы уничтожить их совершенно, ибо они большей частью идут все вместе и так близко одно от другого, что им негде поворотиться. Турки не могут найти большой выгоды в завоевании казацких челнов: им нужны казаки, которых они обращают в рабство. Это иногда им и удается, но только в сражениях на море, а не около берегов, потому что казаки искусно плавают и, когда выйдут на берег, то уже трудно их настигнуть. Они умеют очень искусно прятать свою добычу, топить суда и потом доставать их снова из воды. Обыкновенно они хорошо одеваются, но когда идут в море, то надевают на себя старые ветоши. Турки, напротив того, готовясь к сражению, наряжаются в драгоценные платья и носят на себе золотые и алмазные вещи» (Цит. по кн. А. Висковатов. - Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства их вообще до исхода XVII столетия. Изд. 2-е, Воениздат, М., 1946).

Еще в 1559 г., чтобы ослабить походы татар на русские владения, царский воевода Вишневский во главе пятитысячного отряда донских казаков спустился на выстроенных для этой цели судах к Азову, вышел в Азовское море к берегам Крыма и сделал несколько набегов на татарские населенные пункты.

В 1615 г. казаки вышли на 70 стругах в море, совершив набег на Кафу (Феодосию).

Крупный морской поход донских казаков был осуществлен в 1616-1617 гг., когда они подожгли город Ак-Чешар и совершили набег на большие портовые города Черного моря - Самсун, Трапезунд, Снноп, причем особенно сильно пострадал Синоп. Казаки улучили момент, когда турецкий флот ушел в Средиземное море, ворвались в Синоп и захватили большую добычу.

Разгневанный султан задержал за эти набеги русское посольство в Константинополе на 30 месяцев. Тщетно русский посланник пытался заверить турецкие власти, что на Дону живут «воры» и разбойники и что турецкие города громили якобы не донские казаки, а запорожцы, ответственность за которых несет, мол, не Москва, а Польша. Турки настойчиво обвиняли Москву в том, что, если бы не царское жалованье, в состав которого входили и боевые припасы, казаки не смогли бы свершить своих дерзких морских набегов.

Нередко морские походы осуществлялись донскими казаками в тесном содружестве с запорожцами (Запорожское казачество (Запорожская Сечь) также сложилось, в основном, на протяжении XVI в.

Собственно говоря, Сечей было несколько. Иногда они сменяли друг друга, иногда существовали одновременно. Все Сечя располагались по Днепру и его притокам, за порогами, откуда и идет название - Запорожская Сечь. Первой Сечью являлась Хортицкая. Она была расположена на острове Хортица и существовала в середине XVI в. Известны также Сечи Базавлукская, Токмаковская, Никитинская и др.).

О боевой связи между донцами и запорожцами свидетельствуют события 1616 г.; когда запорожские казаки (Запорожских, днепровских казаков, в отличие от донских, правильнее именовать козаками, в соответствии с принятым на Украине написанием и произношением этого слова), взяв приступом Трапезунд и Синоп, на обратном пути узнали, что флотилия турок преградила им путь к Днепру, они, повернув на север, через Азовское море, прошли к Дону, откуда, с помощью донских казаков, сухим путем вернулись с добычей в Сечь (Д. И. Эварницкий. - История запорожских казаков, т. 11).

Бывало и наоборот. Донские казаки показывали в Москве, что когда они «во 139 году (1631 г.) пошли з Дону на Черное море воровать под турсково городы войною тысяча пятьсот человек и тех де, государь, казаков турские люди с моря в Дон не пропустили. И те де донские казаки пошли с моря Непром (Днепром) в Запороги. И после де тово тех донских казаков пришло из Запорог на Дон пятьсот человек, а тысяча человек донских же казаков осталось в Запорогах» (Донские Дела, кн. I).

Еще более показательна для характеристики связей и союза Дона с Запорожьем отписка донских казаков, датируемая 1632 годом: «Да и тот де у нас, у казаков на Дону слух есть, что де государь на нас, холопей своих, нынеча на весне указал послать на Дон посылку, чтоб нас, холопей ево, всех з Дону збити, и по Дону де будут государевы городы ставить, а как де у нас у казаков на Дону с Москвы про посылку подлинная весть учинитца, и мы де тотчас з Дону отпишем в Запороги к запороским черкасом, и к нам де придут на помочь запороские черкасы многие люди, тысяч десеть и больши. А у нас де, у донских казаков, з запороскими черкасы приговор учинен таков: как приходу откуда чаять каких воинских людей многих на Дон или в Запороги, и запороским черкасом на Дону нам, казакам, помогать, а нам, донским казакам, помогать запороским черкасом, а Дону де нам так бес крови не покидывать».

Насколько большую опасность представляли для Турции морские нападения запорожских и донских казаков, свидетельствует хотя бы тот факт, что около 1649 г. турецкое правительство оказалось вынужденным заключить с Богданом Хмельницким специальный договор о предоставлении запорожским казакам в целях торговли права свободного прохода в Черное и «Белое» (Средиземное) моря. В ответ на это казаки обязывались прекратить свои морские набеги. В статьях VI и VII договора читаем:

«VI. Если бы кто своевольно из войска запорожского нападал на море, над таким надлежащий суд учинить должно войско запорожское при наместнике султанском, а для сего торговли Козаков и купечеств их затруднений и препятствий делать никогда и никто в государстве турецком не будет.

VII. Если бы с Дону какое возникло своевольство и оттуда на море выехали для разбоя, то вместе с турецкими галерами ловить надлежит и козацких своевольников наказывать и взаимно друг другу вспомоществовать, чтобы море было чисто и свободно» (Н. Маркевич - История Малороссии, т. II).

Для понимания связей Дона с Запорожьем характерен также тот факт, что, когда в 1647 г. Богдан Хмельницкий бежал от насилий и произвола польских панов в Запорожье, где впоследствии возглавил борьбу украинского народа за свободу и независимость. Он готов был, на случай плохой встречи его в Запорожье, идти к донским казакам. «Если мне будет очень трудно, я уйду на Дон», - говорил Хмельницкий.

В разгар борьбы Богдана Хмельницкого против польской шляхты, когда 23 декабря 1648 г. он въехал в Киев и к нему со всех концов стекались его сторонники, в числе их был и отряд донских казаков.

Тесной связью донцов с запорожцами объясняется ненависть польских панов не только к запорожским, но и донским казакам. Подстрекая турок против Запорожья и Дона, польский посол в Константинополе говорил туркам: «Эти казаки - разбойничье скопище. Если вы их истребите, с нашей стороны не будет никакого неудовольствия».

Поэтическая повесть об азовском осадном сидении (начальный лист повести)

К 30-40-м годам XVI века дружественные связи и взаимопомощь между донскими и запорожскими казаками становятся особенно тесными. Запорожцы принимали активное участие во взятии казаками турецкого Азова и последовавшем за этим «осадном сидении». В конце 1637 г. в перешедший к казакам Азов прибыли для поселения в нем 700 запорожцев, в 1640 г. - 500, а в 1641 г. - еще 1000. На тревожные запросы об этом Москвы с Дона подтверждали, что «ныне к ним (казакам) в Азов запорожские черкасы идут беспрестанно многие люди», но объясняли, что запорожцы живут в Азове «потому что инде им жить негде. Где они живали по Днепру, и ныне им тут жить нельзя. На устье Днепра поставлен (поляками) город, проходить им для добычи на море нельзя».

Мало кому известен замечательный отзыв о донских и запорожских казаках великого русского революционера-демократа Николая Гавриловича Чернышевского, который, рецензируя историческое сказание Н. В. Кукольника «Азовское сиденье» и жестоко критикуя это произведение, указывал вместе с тем, что «донцов автор справедливо изображает героями; за последнее нельзя не похвалить его, потому что донцы, братья запорожцев, действительно всегда были воинами в высшей степени отважными и благородными точно так же, как и запорожцы» (Полное собрание сочинений Н Г. Чернышевского, т. I, СПБ, 1906).

Из года в год донское казачество отражало натиск турецко-татарско-ногайских сил на юге, оберегало безопасность границ нашей Родины и подготовляло почву для выхода России к берегам Азовского и Черного морей (где уже в далекой древности имелись славяно-русские поселения), что было крайне необходимо для экономического и политического развития великого русского государства.

Несколько особняком стоит участие донских казаков в сибирском походе Ермака. Оно занимает, однако, настолько заметное место в прошлом казачества, что его нельзя обойти молчанием.

Донские казаки участвовали в качестве «охочих людей» в дружине Ермака, отправленной в сибирские земли и положившей начало присоединению Сибири к Московскому государству. Поднявшись по реке Чусовой к Уральским горам и перезимовав на перевале, дружина (отряд) Ермака весной 1581 г. подошла по р. Туре к Тоболу. В упорных боях казаки разгромили войска сибирского хана Кучума. Утвердившись в этом центре ханства, Ермак организовал сбор ясака (дани) с местного населения.

Получив от Ермака извещение о завоевании Сибири, Иван Грозный взял ее под свое личное управление, и «новая Сибирская земля» вошла в состав русского государства. Для усиления войск Ермака был послан отряд во главе с московскими воеводами. Сам Ермак утонул в 1585 г., переплывая реку Иртыш в момент внезапного ночного нападения Кучума на казаков.

Смелость и выносливость, доблесть и мужество казаков Ермака, дерзновенно проникавших в глубь неизведанных земель, не были забыты в народной памяти. Образ Ермака Тимофеевича является одним из излюбленных персонажей устного народного творчества донских казаков, их богатого фольклора.

На памятнике Ермаку в Новочеркасске начертаны слова: «Ермаку-донцы». И, говоря словами забытого донского по­эта Леонова в его стихотворении о Ермаке (Принадлежность самого Ермака Тимофеевича к донским казакам по своему происхождению остается недоказанной. Один из новейших исследователей полагает, что настоящее имя Ермака - Василий и что под именем Ермака действовал Василий Тимофеевич Аленин, родом с Урала, с реки Чусовой; ср. А. Н. Воронихин. - К биографии Ермака; журн. «Вопросы истории», М., 1946, № 10) -

«В чертогах, в хижине убогой, 
 В лубках иль в раме золотой 
 С осанкой величаво-строгой 
 Стоит он вечно, как живой...» 

 (Стихотворения А. Леонова, изд. А. Я. Корнеева, М., 1882)

Но вернемся от похода Ермака к рассказу о жизни донских казаков.

Действия казачества против татар и турок нередко вызывали очень сложную и напряженную дипломатическую борьбу.

Вопрос о казачестве порой становился центральным вопросом во взаимоотношениях между Россией, с одной стороны, Турцией и Крымом - с другой.

Несомненно, что Московское государство в целом только выигрывало от походов казаков на турок и, в частности, на турецкий Азов. Непосредственно в этих походах Московское государство не участвовало, по существу никаких тягот по организации и снабжению походов не несло (не считая жалованья казакам), материального ущерба не испытывало. Донские казаки действовали против турок своими силами, без помощи извне. Вместе с тем казачество таким путем отвлекалось от возможных антикрепостнических выступлений против московского правительства.

Овладение побережьем Азовского моря, всем течением реки Дон, выходом в Азовское, а через него и в Черное море - также, конечно, было желанной, хотя и скрытой, целью русского правительства.

Но положение осложнялось тем, что, частично зная, частично догадываясь о том, что определенная часть казачества связана с Москвой и что русское правительство сочувствует казакам или даже поддерживает их в действиях против турок и татар, Турция и Крым непрестанно и настойчиво требовали от Москвы положить конец враждебной им деятельности казачества. Московское правительство отвечало на эти требования категорическими заверениями в том, что оно отмежевывается от казачества, отрекалось от наличия какой-либо связи с ним, заверяло в своей полной непричастности к поведению казаков и одновременно указывало на систематические вторжения крымских, азовских и других татар в окраинные русские земли. Крымские правители, в свою очередь, решительно отрицали свое касательство к этим вторжениям.

Так из года в год множились взаимные жалобы и обвинения русского царя, турецкого султана и крымского хана и из года в год возрастала дипломатическая переписка по этим жалобам и обвинениям.

Но, хотя выступления казаков, действительно, причиняли московскому правительству немало тяжелых хлопот в его политике в отношении Турции и Крыма, все же правительство не могло не сочувствовать и в той или иной мере и форме не могло не содействовать казакам в их борьбе против татар и турок.

С течением времени становилось все более очевидным, что в лице казачества русское государство имеет значительную силу, противостоящую на юге татарам и туркам, подтачивающую и подрывающую их позиции в южнорусских степях.

Непрестанные военные выступления казаков - от мелких операций до крупных походов - держали Крым и Азов в состоянии постоянного напряжения и затрудняли татарские набеги на русские земли. При всяких условиях, даже в периоды мирных отношений между Москвой, Турцией и Крымом, действия казаков шли в целом на пользу русскому государству и объективно служили его интересам, так как татары и турки были опасными и вероломными противниками Руси на протяжении многих лет.

Единственно, что заставляло русское правительство занимать осторожную и - в официальных документах - отрицательную позицию по отношению к казачеству, это опасение, что действия казаков могут помешать осуществлению «большой» внешней политики русского правительства, направленной после заключения 1 декабря 1618 г. Деулинского перемирия с Речью Посполитой (Польшей) на сохранение мира между Россией и Турцией.

Естественно, поэтому, полагать, что русское правительство, категорически отрицая свою причастность к казачеству и даже прибегая к выговорам и угрозам по адресу Войска Донского якобы за его выступления против Крыма и Турции, в действительности опасалось лишь крайностей со стороны казачества.

Царские грамоты, содержащие порицания, выговоры, служили, скорее всего, своеобразными сигналами Войску Донскому о необходимости сдерживать на время свой пыл и энергию, действовать умереннее и осторожнее, не переполняя чаши терпения татар и турок. Судя по всему, именно так воспринимали эти царские грамоты сами казаки, не раз имевшие возможность убедиться в том, что московское правительство не предпринимает к ним реально ощутимых мер наказания за их выступления против Азова и Крыма (В 30-х гг. XVII в., когда шла речь; о союзе России и Турции для войны против Польши, русское правительство действительно было вынуждено прибегнуть даже к некоторым репрессивным мерам, чтобы прекратить действия казаков против турок. Это вызвало острое недовольство казачества, и понадобилось немало усилий, чтобы заставить казаков прекратить свои походы).

Жалуя казакам в начале XVII века большое Войсковое знамя, царь сопровождал этот акт призывом к ним «с тем знаменем против наших недругов стоять и на них ходить и под ними промышлять».

При этом московское правительство обычно всегда считало более желательным, чтобы основные усилия казаков были сосредоточены против Крыма: ослабление Крыма ослабляло, вместе с тем, и позиции Турции и в то же время приносило меньше дипломатических осложнений и затруднений, чем прямые действия против могущественной тогда Оттоманской империи.

В Москве нередко прибегали к разным ухищрениям, чтобы скрыть от Турции истинные мотивы посылки жалованья казакам. В 1627 г., например, в качестве мотивировки выдвигалось то, что донские казаки пристали к вору и расстриге Гришке Отрепьеву, а потом раскаялись и теперь хотят биться против польского короля, вот за это раскаяние казакам и посылается малое жалованье.

Вместе с тем московское правительство призывало казаков сохранять тайну о присылке им царского жалованья. Так, в 1634 г. посланник Москвы в Турции Иван Коробьин, проезжая через Дон, вручил казакам царское жалованье, дав при этом наказ, чтобы они «межды себе о том (жалованье) не славили, чтоб про то в Озове не пронесло и турецкому послу того однолично не сведать».

Известно, далее, что в 1637 г. и в последующие годы отношения между Турцией и Россией крайне обострились из-за взятия казаками турецкого Азова. Создалась угроза войны Турции с Россией из-за Азова. Султан категорически требовал, чтобы казаки оставили Азов, а Москва привычно ссы­лалась на то, что взятие Азова - акт самовольства казаков.

Но крайне знаменательно, что и в период 1637-1647 гг. правительство, как всегда, продолжало из года в год направлять казакам царское жалованье.

Взятие казаками Азова в 1637 г. и последовавший за этим новый этап острой борьбы за Азов («осадное сидение донских казаков») явилось событием большой важности в истории всей нашей Родины.

Азов был передовым бастионом турецкого владычества в Подонье-Приазовье и одним из важнейших опорных пунктов для удержания этого владычества в Северном Причерноморье.

С помощью Азова турки преграждали России выход к югу - к Азовскому и Черному морям, организовывали против нее враждебные действия татар, ногаев и других. Большое место отводилось Азову в планах возможной войны между Турцией и Россией. Что касается казаков, живших в прилегающих к Азову придонских местностях, то они особо остро чувствовали эту преграду, так как нахождение Азова в руках турок, помимо всего прочего, препятствовало выходу казаков с Дона в Азовское и из него в Черное море.

Азов долго играл настолько значительную роль в жизни не только казачества, но и всей России, что прочно вошел даже в русские народные пословицы (например, в сборнике конца XVII века - «Азов не о ста глазов, а Крым не крив») и в заклинания (если «лесовой» не «справит» (вылечит) болящего, царь пришлет на него «с Азова донских казаков»). Академик. С. А. Орлов справедливо замечает, что Азов «стал для песен и преданий донского казачества именем такого же значения, как Киев для старин».

Для Турции владение Азовом было тем более важным, что Азов представлял собой не только военно-стратегическую базу на путях к южным окраинам русского государства, но являлся также значительным портово-торговым центром, сто­явшим в устье издревле большой речной артерии (Дон), связывавшей Приазовье с южными областями русского государства, Поволжьем. «В то же время, - отмечает новейший исследователь русско-турецких отношений XVI-XVII вв. проф. Н. А. Смирнов, - турецкий Азов являлся для мусульманских ханств и владений Кавказа, Средней Азии, для мусульманской феодальной верхушки Казани и Астрахани чрезвычайно удобным и выгодным пунктом военной, политической и религиозной связи с турецким султаном-халифом. Через Азов турки поддерживали постоянную связь не только с Казанью и Астраханью (даже после того, как они вошли в состав Московского государства), но и с ханами Казахстана, эмирами Хивы, - Бухары, с черкесскими князьями, с Дагестаном и т. д.» (Н. А. Смирнов. - Россия1 и Турция в XVI-XVII вв., т. I).

Поэтому стремление к овладению Азовом, совершенно естественно, давно родилось в правительственных кругах Москвы, хотя вплоть до Петра I все русские цари в своих официальных сношениях предпочитали заверять Турцию в отсутствии у них какого бы то ни было желания завладеть Азовом, и только в грамоте царя Федора Ивановича на имя польского короля содержится указание, что он, Федор, хотел бы иметь Азов в своих руках.

30-е годы XVII в. были периодом усиления набегов татар и ногаев на южнорусские земли. Этому способствовало то обстоятельство, что в 1634 г. под нажимом калмыков Большая ногайская орда откочевала на «крымский» (правый) берег Волги, где соединилась с Малой ногайской ордой. Русское правительство пыталось сосредоточить силы казаков против ногаев, дабы вернуть их к Астрахани, и этим самым предотвратить нападения казаков на Крым и Азов, чтобы не портить отношений с султаном. Однако, донское казачество упорно считало основными врагами татар и турок, причем полагало, что именно Азов служит источником многих бед и зол для Руси и что со взятием казаками Азова «крестьянские де бы крови и порабощенья унелось, и Крым де бы был под государевою рукою, а ногаи де были с нами в миру».

Надо сказать, что в вопросе о захвате Азова донские казаки в тот период в значительной мере руководствовались местными интересами, тогда как московское правительство в большей степени учитывало интересы общегосударственные.

Только что проиграв войну с Польшей, правительство Михаила Федоровича, сознавая всю важность Азова для русского государства, не могло, однако, пойти на обострение отношений с Турцией, ибо это значило втянуться в войну с нею, к чему оно не было подготовлено.

Смелые и внезапные удары казаков один за другим сыпались на ногаев, татар и турок. В начале 1634 г. казаки разгромили улусы Малой ногайской орды на р. Ее, захватив 400 пленников, 5000 лошадей, 6000 овец, 100 верблюдов. Летом 1634 г. казаки пришли под Керчь и громили татарские деревни. В октябре того же года донцы вместе с прибывшими на Дон запорожцами осаждали Азов. С помощью привезенного запорожцами наряда (пушек) казаки за две недели осады выбили 12 саженей крепостной азовской стены и отошли лишь после получения турками подкреплений.

Перекочевка на «крымский» берег Волги дорого обходилась ногаям! Большой орды. В сентябре 1634 - феврале 1635 гг. казаки трижды жестоко громили ногаев на большом перевозе через Дон, ниже Азова, на Чубуре и т. д.

По приказу турецкого султана, требовавшего «сбить» казаков с Дона, кафинский паша с войском из турок, азовцев и крымцев в апреле 1635 г. дважды нападал на известный в истории донского казачества Монастырский остров, но был отбит с большими для него потерями.

К концу 1636 г. и Большой и Малой ногайским ордам удалось в своей массе отойти под Крым, что значительно ослабило Азов, всегда имевший опору в лице ногаев Малой орды. В самом Крыму в тот момент шла борьба между новым крымским царем Инайет Гиреем и молдавским господарем Кантемиром, против которого выступило в поход за Днепр в апреле 1637 г. крымское войско.

Казаки не дремали: они зорко следили за событиями и правильно выбрали благоприятный момент для нанесения сокрушительного удара по Азову. Как только на Дону стало «подлинно, ведомо, што царь Крымской с Кантемиром бьетца и Ногай де Большой весь с царем (крымским)», - казаки решили действовать. На свой страх и риск, не ожидая санкции Москвы (да и не рассчитывая на нее), казаки «конные и судами» обрушились 21 апреля 1637 г. на Азов.

Следует иметь в виду, что Турция еще представляла собой тогда крупную военную державу. Она располагала многочисленной и сильной армией. «Малая Азия и Армения, в которых турки главным образом жили в продолжение 400 лет, образуют резервуар, из которого всегда почерпался материал для турецких армий...» (К.Маркс и Ф. Энгельс - Национальности в Турции, Соч., Т. IX, М., 1933). Государство османов являлось, по словам Маркса, «единственной подлинной военной державой средневековья» (Архив Маркса и Энгельса, т. VI, Институт Маркса-Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). Госполитиздат, 1939, стр. 189 (2-я тетрадь «Хронологических выписок» Маркса)).

Что касается самого Азова, то он представлял собой одну из сильных и крупных, хорошо построенных и защищенных крепостей. Крепость располагала 200 большими и малыми пушками, имела несколько цитаделей, глубокие рвы шириною на дне в 4 сажени, земляные валы с каменными стенами и 11 башнями.

Момент для нападения на Азов был избран казаками тем более удачный, что в 1637 г. Турция была занята войной с Ираном в Закавказье, а упоминавшийся выше крымский хан Инайет Гирей неожиданно вышел из повиновения султану и в ответ на угрозы турецкого паши в Кафе завладел этой крепостью - форпостом Турции в Крыму. Казаки рассчитали, что взятие в такой момент Азова, если не ликвидирует полностью угрозы турецкого вторжения на Русь через ее юго-восточные окраины, то, во всяком случае, резко ослабит эту, давнюю и серьезную опасность. Речь шла, следовательно, о крупном военном предприятии, значение которого выходило далеко за рамки обычной борьбы казаков с турками из-за Азова.

Турецкий гарнизон Азова (от 3 до 4 тысяч янычаров) оказал упорное сопротивление казакам. Взять Азов налетом, сразу, не удалось. Осада его казаками длилась примерно девять недель - с 21 апреля по 18 июня 1637 года. Возглавлял казаков, осаждавших крепость, походный атаман Михаил Петров. Казаки делали подкоп за подкопом. Азов и был взят, в конечном итоге, с помощью взрыва в подкопе, сделанном в «Ташкале» («Каменной крепости», или верхнем городе).

По данным казаков, в Азове они «пленных православных крестьян тысячи з две освободили». Часть освобожденных была отправлена на Русь вместе с царским послом Чириковым, «а иных пленных людей мочь наша в твою государеву отчину, - сообщали казаки царю, - в украинные городы отпустить не взела. И разобрали тот полон по своих домах».

Казаки имели при овладении Азовом 94 пушки и захватили в крепости 200 пушек - «больших и средних и малых».

Осаждая Азов, казаки вновь действовали совместно со своими старыми друзьями-запорожцами, значительное количество которых прибыло к тому времени на Дон, спасаясь от репрессий польского правительства. Крайне интересен тот факт, что вместе с донскими и запорожскими казаками в осаде Азова участвовало и немалое количество бывших в то время на Дону «торговых людей» из Руси - купцы, посадские люди украинных городов, а также служилые люди, вотчинные крестьяне и бобыли, вольные люди, приезжавшие на Дон продавать свой хлеб или обслуживавшие купцов и посадских людей на стругах. Общее число участников осады Азова составляло 4400 человек (по другим данным - до 7000), из которых было убито 1000 человек.

Взятие Азова, являясь большим успехом донских казаков, нанесло сильнейший удар по владычеству турок в Приазовье и значительно подорвало престиж турецкого государства.

Овладев Азовом, казаки торжественно пригласили сюда царского посла Чирикова, чтобы показать ему плод своей победы. По свидетельству Чирикова, Азов имел стены из камня, но без зубцов и бойниц. Выше Азова, вверх по Дону, Чириков видел хлебные посевы (ячмень, пшеница, просо), напротив Азова - сады.

С известием о взятии Азова была направлена в Москву легкая станица (небольшая делегация) во главе со станичным атаманом Потапом Петровым и в составе казаков - Федорова, Долгова, Стефанова и Никифорова. Петров и его спутники прибыли в Москву 30 июля 1637 г.

Казаки всемерно укрепляли Азов и подготовляли его к обороне. Уже в середине 1638 г. в Москву сообщалось, что казаками «город де Азов для приходов воинских людей укреплен. И проломное место, что взорвало подкопом, заделано. А известь была старая азовская. И наряд (пушки) большой и средней по всему городу и в боевых местах раставлен... и хлебными де запасы и рыбою и мясом в Азове атаманы и казаки запаслись на год и больши». В 1638 г. в Азове шла изрядная торговля, которую вели здесь купцы не только русские, но и иранские и даже турецкие, продававшие казакам товары за деньги или в обмен на мед, меха и пленных татар.

Напутствуя возвращавшегося в Москву Чирикова, казаки просили его сообщить им указания царя относительно Азова. Казаки заявляли о своей готовности оборонять Азов от турок, выражали уверенность, что потеря турками этой крепости заставит их уйти также из Тамани и Темрюка. Если же,- говорили казаки, - царь отнесется к взятию Азова казаками отрицательно, пришлет сюда свои войска с воеводами, запретит свободную торговлю хлебом и другими товарами между Азовом и украинными городами, то они, казаки, очистят Дон, взорвут Азов и уйдут на реку Дарью.

Свой поход на Азов без санкции Москвы («без царского повеления») казаки объясняли тем, что они хотели прекратить; этим непрестанные набеги турок на окраины Московского государства и освободить изнывавших в азовском плену русских. Азовцы, по словам казаков, «невинную кровь проливали и большой полон за море продавали», и они, казаки, «вняли голосу и плачу несчастных».

Приводим эту мотивировку, как она дана в отписке Войска в Москву от 3 декабря 1637 г.: «азовские люди искони поругалися нашей истинной православной крестьянской вере... и за море отец и братию и сестер наших продавали на каторги (каторга - гребное судно - Б. Л.) и корабли тем русским полоном в турецкую землю грузили... и нам (казакам) шкоту великую те поганые азовцы чинили, в наших портах и на речках и на комышах и на переходех нас... хватали и за море то ж нашу братью на каторги продавали и великой скорби и неволю чинили... крымских и ногайских людей под наши юрты казачьи подводили» (Донские Дела, кн. I).

Показательно, что сами казаки, настойчиво подчеркивая, что взятие Азова полностью соответствует интересам русского государства и, считая себя в этом деле борцами за дело русского народа, не рассчитывали, вместе с тем, на то, что Москва окажет им действенную помощь ратными людьми. Казаки просили лишь о том, чтобы правительство не препятствовало притоку на Дон торговых людей из украинных земель с хлебом и товарами. При этом условии казаки собирались отстоять от турок Азов своими силами, «хотя все они (казаки) до одного человека помрут».

О том, как было в действительности встречено в Москве известие о взятии казаками Азова, судить трудно потому, что, как всегда в подобных случаях, правительство поспешило отвести от себя подозрение в его причастности к этому важному военно-политическому событию. Во всяком случае, Москва отозвалась на взятие казаками Азова осторожно. Однако правительство не могло не оценить стратегического значения потери турками Азова и не сделать отсюда соответствующих для себя выводов. В 1638 г. казаки получили не только очередное царское жалованье, но еще и церковные книги, иконы для азовских церквей и даже царское знамя.

Вместе с тем в Москве правительство Михаила Федоровича, трезво оценивая обстановку с общегосударственных позиций, поспешило обезопасить себя от серьезных дипломатических и военно-политических последствий взятия казаками Азова. Царь послал султану Мураду IV письмо с обычными ссылками на «воровство» и самовольство казаков. Михаил Федорович утверждал, что у него и мысли не было овладеть Азовом, а сделали это казаки, которые, мол, живут на Дону «воровским кочевым обычаем и все делают самовольством». Официально отрекаясь от казаков, царь сопровождал свое письмо султану утверждением: «Мы за них (казаков) не стоим, хотя их воров всех, в один час, велите побить».

Выговаривало правительство и самим казакам, упрекая их, в частности, в том, что взятие ими Аэова повлекло за собой, по приказу султана, вторжение из Крыма в русские земли, в сентябре 1637 г., крупных татарских отрядов Нурады - на Сафат Гирея. В то же время правительство требовало от казачества принятия активных мер для борьбы с татарами и, как сказано, не только продолжало посылать на Дон жалованье, но вновь подтвердило право свободного проезда на Дон торговых людей из украинных земель.

Два противоположных начала сталкивались в вопросе об Азове. С одной стороны, изгнанле турок из Азова отвечало давним стремлениям Руси, усиливало ее позиции на юге и резко ослабляло позиции татар и турок. Победа казаков над турецким Азовом была победой стратегического значения. Она не только ликвидировала важнейший турецко-татарский военный плацдарм и экономический форпост в Приазовье, но и открывала Руси выход в Азовское и Черное моря. В лице Азова лишались своей защитной базы на Дону и кочевавшие здесь татарские и ногайские племена - орудие в руках Турции в ее действиях против украинных русских земель. С другой стороны, взятие казаками Азова предвещало не только ухудшение дипломатических отношений между Москвой и Константинополем, но и, как уже говорилось выше, грозило войной с Турцией. Было очевидно, что султан не намерен упустить Азов из своих рук (Азов султану «стал гораздо досаден») и примет все меры к его возврату, тем более что потеря турками Азова и победа казаков подрывали международный престиж Турции. Переход Азова в руки казаков произвел, в частности, настолько сильное впечатление в Крыму, что здесь уже начали серьезно опасаться за судьбу последнего.

В Константинополе виновником захвата Азова считали московское правительство, и только затруднительным тогда внешне- и внутриполитическим положением Турции (военные успехи Ирана в борьбе с Турцией совпали с эпидемией моровой язвы в Анатолии и голодными бунтами войск и населения) можно объяснить, что писавший от имени султана Каймакан Муса-паша в своем ответе московскому правительству делал вид, что в Турции верят, что казаки действовали самовольно и взятием Азова огорчили русского царя. Тут же, впрочем, добавлялось, что султан повелел отправить под Азов своего сердара с войсками и отобрать у казаков Азов, и рекомендовалось Москве, в интересах дружбы с Турцией, разгромить донских казаков, так же, как поляки разгромили казаков запорожских.

Известие о взятии казаками Азова тревожило и удручало турецких властителей тем больше, что казаки, рассчитывая на ослабление позиций Турции в Причерноморье и Приазовье после потери Азова, собирались вести дальнейшие наступательные действия. Воронежский воевода извещал Москву в мае 1638 г., что казаки «все хотят итти и приступать под Темрюк. И суды все на воде стоят совсем готовы».

В 1638 г. новый крымский хан Бегадыр Гирей (хан Инайет Гирей после потери Азова был удавлен по повелению султана Мурада IV) направил под Азов своих представителей. Грозя казакам походом на Азов, Бегадыр Гирей предлагал им оставить город, но получил категорический, гордый и в то же время исполненный иронии, отказ казаков: «И Азов де мы взяли... Дотоле у нас казаки место искивали в камышах - надо всякою камышиною жило по казаку, а ныне де нам бог дал такой город с каменными палатами да с чердаками, а вы де велите его покинуть». Ответ сопровождался насмешливо-язвительным дополнением: «Нам еще де (казакам) хотим прибавить к себе город Темрюк да и Табань (Тамань), да и Керчь, да либо де как бог даст и Кафу вашу».

Под нажимом Турции, летом 1638 г. татары предприняли поход на Азов, причем к Керченскому проливу подошел турецкий флот в составе, примерно, 40 каторг, и некоторое количество войск высадилось в помощь татарам, действовавшим против Азова с ногайской стороны. Казаков этот поход не застал врасплох. В Азове было достаточно людей, запасов хлеба, рыбы и мяса, имелись «свинец и зелье». Казаки усердно продолжали восстанавливать азовские укрепления.

Не рискуя предпринять осаду Азова и даже не дойдя до него, Бегадыр Гирей в сентябре 1638 г. уже отходил со своим войском обратно в Крым.

Казаки понимали, однако, что Турция не будет смотреть сквозь пальцы на потерю Азова и предпримет новые шаги к его возврату. Так оно и сбылось, правда, не столь скоро, как этого можно было ожидать. Брать Азов обратно в том же 1637 г., из-за неблагоприятного времени (осень и зима), туркам невозможно было. В 1638 г. внимание турецкого правительства было сосредоточено на столкновении с Ираном.

Таким образом, международная обстановка не позволила Турции немедленно выступить против казаков для возврата Азова. Турция учитывала, к тому же, что из-за Азова могла разыграться борьба не только с донскими казаками, но и с Московским государством. Удар на Азов был решен в Константинополе в принципе, практическое же его осуществление пришлось отложить. Турция искала тогда возможности установить мирные сношения с Ираном, Австрией, Венецией и другими государствами. Приготовления же к возврату Азова (пополнение флота и т. д.) велись все время.

Что турки не собирались мириться с потерей Азова, показывает хотя бы тот факт, что в апреле 1638 г. к донским казакам прибыла делегация из Крыма во главе с послом Коземрат Улак-ага, которого сопровождало 400 человек. Остановившись за Донцом, посол направил в Азов двух толмачей (переводчиков) - татарина и ногайца, - через которых передал казакам предложение отдать Азов крымскому хану. «И мы отказали ему, послу, и мурзам: не токмо что город дать вашему царю (крымскому), и мы не дадим з городовой стены и одного каменя снять вашему царю, нешто будут наши головы так же волятца, станут полны рвы около города, как теперя ваши бусурманские головы воляютца, тогды нешто ваш город Азов будет; а ныне мы вашему царю Крымскому не додим» (Донские Дела, кн. I).

10 мая 1641 г. валуйский воевода Федор Иванович Голенищев-Кутузов сообщал в Москву, что, по полученным им сведениям, в Азове находится казаков «с тысячю человек», что у них «хлебными запасами, и порохом, и свинцом скудость большая» и что казакам «подлинно ведомо, что идет к ним на осад под Озов Турской царь с Турскимн и с Крымскими людьми нынешнего лета» (Донские Дела, кн. II).

Вскоре турецкая армия действительно подошла к Азову.

Началась эпопея азовского «осадного сидения» донских казаков - одна из ярких страниц в летописи героических дел и патриотических подвигов великого русского народа.

Поход турок на Азов был решен султаном Мурадом IV в 1640 г., после взятия турецкими войсками Багдада и подписания мирного договора с Ираном. Однако 1 марта 1640 г. Мурад IV умер и на престол вступил султан Ибрагим I - человек болезненный и безвольный. Разлад и смута в правящих кругах Турции, волнения в войсках заставили верховного визиря Мустафу-пашу замедлить с посылкой под Азов уже собранных в Константинополе войск.

Началу военных действий под Азовом в 1041 г. предшествовала оживленная дипломатическая деятельность с обеих сторон. Новый султан Ибрагим I заверил русского царя в любви и дружбе и получил в ответ такое же заверение из Москвы. При этом русское правительство еще и еще раз указывало, что Азов был взят казаками без царского повеления и что теперь, мол, нельзя даже посылать послов из Москвы в Турцию через Азов.

Тем временем молдавский господарь, действуя явно по указке Константинополя, писал в Москву, что непременным условием действительной дружбы между Россией и Турцией является оставление казаками Азова. Однако эта попытка посредничества не удалась. Из Москвы отвечали, что царь постарается склонить самовольных казаков к тому, чтобы они оставили Азов, но в то же время требовали, чтобы ни из Турции, ни из Крыма не посылались войска против Азова. Переговоры подобного рода происходили несколько раз, закончились они безрезультатно. Правда, в Москве даже заверили турецкого посла, что «к донским казакам послано царского величества повеленье... чтоб они из Азова вышли и Азов покинули». Но известно, что такого рода повеленья казаки в 1641 г. не получали.

Летом 1641 года войска султана подошли под Азов.

В начале 1641 г. в самом Азове было не более тысячи казаков. По приговору Войска все казаки должны были стекаться в Азов. «А последний срок учинили, что всем атаманам и казакам в Азов собратца на светлое воскресенье, а которые де люди на этот срок в Азов не будут, а останутця на Дону, и тех приговорили грабить и побивать до смерти и в воду метать».

В источниках, исходящих из среды казаков, количество войск султана исчисляется от 250 тыс. до 300 тыс. человек и больше (причем в одном случае говорится о присутствии среди этих войск двух полков «городоимцев», т. е. специалистов по осаде и взятию городов, из «немецких» солдат, числом в 6000 человек) («Городоимцы... и подкопные мудрые вымышленники многих государств», как гласит текст поэтической повести об Азове, - не немцы в собственном смысле слова, а иностранцы вообще). Свою численность к началу осады турками Азова казаки определяют в пределах 5000 человек (называя, в частности, и более точную цифру - 5367 мужчин-казаков и 800 женщин).

Очевидец осады Азова турецкий путешественник, географ и историк Эвлия Челеби Махмед Тали ибн дервиш (О нем см. Н. А. Смирнов, т. I; также В. С. Гарбузова, «Эвлия Челеби о стамбульских ювелирах XVII в.», Труды Отдела Востока, Гос. Эрмитаж, I, 1941) в своем труде «Сияхет намэси» сообщает о численности казаков совершенно фантастические данные (брало, мол, Азов 100 тысяч казаков, а осталось защищать Азов от турок 80 тысяч казаков). Вместе с тем у Эвлия Челеби, ярого турецкого фанатика, естественно, не могло быть тенденции преувеличивать численность войск султана. И тем не менее Эвлия Челеби признает, что в рядах турецких войск находилось 227 тысяч человек: 40 тысяч турок, прибывших с моря с помощью турецкого флота из 150 галер и мелких судов, 40 тысяч буджакских татар, 40 тысяч молдаван и валахов, 20 тысяч трансильванцев, 40 тысяч отборных воинов из Черкесии, Кабарды и Дагестана и 47 тысяч человек, дополнительно прибывших из Анатолии (По данным раздаточной ведомости на жалованье, в армии султана числилось 240 тысяч человек).

По сведениям казаков, в рядах турецкой армии были представлены войска турок, крымских татар, греков, сербов, арабов, венгров, буданов, босняков, албанцев, валахов, молдаван, черкесов (До XIX века наименование «черкесы» служило собирательным названием кавказских горцев вообще, а не только собственно черкесов) и «немцев» (т. е. выходцев из Западной Европы).

Во главе войск султана стояли губернатор Очакова Хаджи-Гурджи Канализ-паша и губернатор Румелии. Флотом командовал Пиала-паша. Сподвижник Петра I адмирал Корнелий Крюйс говорит, что сухопутными силами турок командовал силистрийский Хусейн-паша, и утверждает, что эти силы, не считая валахов и молдаван, состояли из 100 тысяч человек (50 тысяч крымских татар, 10 тысяч черкесов, 20 тыеяч янычаров и 20 тысяч спагов) (Крюйс Корнелий. - Разыскание о Доне, Азовском море, Воронеже и Азове, учиненные в 1699 г., «Отечественные записки», кн. 55, М., 1824. Спаги - в те времена легкая турецкая кавалерия). А так как молдаван и валахов, по свидетельству Эвлия Челеби, было не менее 40 тысяч, то, по данным Крюйса, сухопутные силы турок исчислялись, примерно, в 140 тысяч человек (Занимаясь в свое время критическим детальным рассмотрением вопроса о количестве войск, осаждавших Азов, автор данной книги пришел и выводу, что под стенами Азова стояло не менее 150 тысяч человек (не считая войск, несших сторожевую и иную службу на дальних подступах к Азову, оставшихся на кораблях, больных и пр.)).

Пусть не все они (например, конница) принимали непосредственное и активное участие в штурмах Азова, ограничиваясь различного рода вспомогательными действиями, но, во всяком случае, - а это совершенно бесспорно - количество осаждавших во много раз превышало количество осажденных.

И все же у сидевших в Азове казаков было с самого начала, при всех прочих неблагоприятных для них условиях, то важное преимущество, что они представляли собой дружную, однородную в своем национальном составе, сплоченную массу людей, одухотворенных единым желанием: отстоять Азов, взятый у турок ценою больших потерь, защитить во что бы то ни стало от иноземцев свою родную русскую землю.

Атаман Осип Петров разделил силы осажденных казаков на несколько отрядов. Один из отрядов был предназначен для рытья подкопов под стан неприятеля, другой - для боевых вылазок из крепости и т. д.

Начались вылазки казаков и взрывы в подкопах. Зорко следили казаки за действиями и состоянием турецкой армии. Стоило им только заметить где-либо замешательство, оплошность в стане неприятеля, как сейчас же очередная смелая и быстрая вылазка казаков производила опустошения в рядах вражеских войск.

В своих вылазках казаки практиковали и захват «языков», от которых они получали ценные сведения о состоянии турецкой армии, о ее боевом духе, расположении войск, подвозе оружия и провианта.

Желая ускорить исход осады и понудить казаков к сдаче, турки организовали четыре последовательных приступа, бросив на Азов крупные отборные части своей армии. Один за одним отбивали казаки эти приступы, и каждый из них стоил туркам сотен убитых и раненых.

Во время одного из приступов казаками был убит кафинский Юсуф-паша; погибли в боях и многие другие турецкие военачальники.

Растущая ярость турецкого командования становилась бессильной перед великим мужеством, упорством и бесстрашием героических защитников Азова.

Осада Азова началась 7 июня 1641 г. и закончилась 26 сентября, т. е. продолжалась около четырех месяцев.

Турки осадили Азов с таким расчетом, чтобы отрезать пути к городу и прервать всякие сношения осажденных казаков с внешним миром, лишив их возможности получать оружие и продовольствие, помощь людьми.

Было совершенно очевидно, что метод пассивной обороны привел бы к поражению казаков. Их боевое оснащение (пушки, огнестрельное оружие и т. д.) значительно уступало турецкому, не говоря уже об огромном численном перевесе турецких войск.

Надеяться на силу огня с крепостных стен казакам, поэтому не приходилось. И надо отдать должное боевой смекалке и воинской выучке осажденных казаков и их руководителей. Донцы с самого начала поняли, что при создавшейся тяжелой для них обстановке они не должны ни на минуту терять инициативы в борьбе с врагом.

В лагере турок с каждым днем все больше и больше усиливался упадок духа разноплеменных и разноязычных солдат. Первоначальная уверенность их в легкой победе была подорвана. Видя, какие тяжелые жертвы приносят безрезультатные приступы, солдаты турецкой армии уже с неохотой шли на штурм Азова.

Постепенно стал обнаруживаться и недостаток продовольствия. На первых порах турки были снабжены всем необходимым в изобилии, но никто не рассчитывал на длительное пребывание под стенами Азова.

С течением времени к тому же становились все более чувствительными налеты на отдельные отряды турецкой армии, которые предпринимались донскими и запорожскими казаками со стороны степи из различных придонских городков, с целью облегчить положение своих осажденных собратьев.

Но турецкие военачальники стремились взять Азов во что бы то ни стало. Это был вопрос престижа Турции, вопрос жизни или смерти для командующего турецкой армией. Силы казаков были ограничены, они постепенно таяли; запасы боевого снаряжения и продовольствия иссякали. Турки считали, что падение Азова неминуемо, нужно только не ослаблять нажима, силы ударов.

Так в упорной и кровопролитной борьбе прошли июнь, июль. Не за горами была осень, грозившая дождями, сыростью, холодом и распутицей. 9 августа 1641 г. в Константи­нополе было получено донесение о положении дел под Азовом, с требованием немедленной присылки подкреплений и артиллерийских припасов. Сообщение было тревожным. В нем указывалось, что наличными силами взять Азов невозможно, а уходить из-под Азова было бы для Турции величайшим стыдом.

По сообщениям русских людей из Константинополя, пока турки осаждали Азов, оттоманская столица пребывала «в великом смятении и страхе». Вести из-под Азова держались в строжайшем секрете, была «великая заповедь, чтоб нихто про Азов ничего не говорил».

15 августа из Константинополя направили требуемую помощь. Бекир-паше было предписано выслать еще 16 каторг с солдатами.

Получив крупные подкрепления и вновь собравшись с силами, турки возобновили активные действия против казаков.

Сведения о тяжелом положении защитников Азова доходили до казачьих городков на Дону. Несмотря на строгую блокаду, осажденные в Азове ухитрялись поддерживать связь с внешним миром. Храбрецы выходили ночью из крепости, пробирались к Дону и переплывали его под водой, дыша через камышинку. Многие из этих смельчаков умудрялись даже возвращаться обратно в Азов.

Вестники из осажденной крепости рассказывали, что ряды ее защитников сильно поредели. Много убито, много больных и раненых. Боевых припасов мало, порох на исходе, продуктов не хватает (Казаков выручало наличие в Азове живого окота. Убивали быков, коров, лошадей и ели мясо. Однако для животных не хватало корма. Начался падеж окота, и мясо приходилось расходовать очень бережно). В крепости возникают пожар за пожаром. Артиллерия противника все больше и больше разрушает крепость.

И все же терпение и мужество осажденных не ослабевало. Они решили держаться до конца.

Борьба за Азов разгорелась с еще большей силой и упорством. Призвав на помощь иностранных специалистов - итальянских, немецких и французских инженеров, - турецкое командование, после совещания с ними, решило предпринять под их руководством решительный натиск, обещавший, казалось, несомненную победу над казаками.

Началось сооружение огромного земляного вала, который должен был соединиться своей вершиной с вершиной крепостных стен и дать возможность туркам лавиной обрушиться на Азов, проникнуть внутрь и овладеть крепостью, истребив ее защитников.

Медленно, но неуклонно вырастал огромный земляной вал. В лагере турок, в предвидении победы, царило радостное оживление. Войска воспрянули духом и готовились к штурму.

Чтобы не дать возможности казакам поддерживать стрельбу, чтобы ослабить их силы, ускорить падение крепости, турки установили пушки на насыпанном ими валу и открыли огонь по Азову. Немолчно грохотали пушки, ядра и бомбы градом сыпались на крепостные валы и стены.

Все было брошено в эти тяжелые минуты на защиту Азова. Никто не сидел без дела. На стены поднялись раненые и больные, все те, кто был в состоянии держать оружие в руках. Каждый человек был на счету, и так как людей не хватало, то деятельное участие в обороне Азова принимали находившиеся в нем жены и дети казаков. Женщины и дети своим поведением стяжали себе неувядаемую славу. Они не только ухаживали за ранеными, подносили уставшим бойцам воду и пищу, но и боролись с пожарами, принимали участие в насыпании валов, восстановлении крепостных сооружений, рытье подкопов. Жены казаков помогали лить горячую смолу и кипяток на врага во время приступов.

В течение 16 суток длился непрерывный огонь неприятеля. Турки били «из всего снаряду», причиняя крупные разрушения и внутри крепости. Однако казаки «зарывались в землю», отсиживались от ядер в землянках, вырытых с внутренней стороны вала, отбивали в рукопашных схватках все попытки неприятеля проникнуть в Азов через крепостные проломы.

Все это время казаки удерживали в своих руках инициативу. Под земляной вал турок было подведено два больших подкопа. Устроенные при их помощи взрывы наносили серьезный урон врагу. Подкопы и взрывы велись систематически. 28 подкопов соорудили казаки под станом врага.

Турки в свою очередь заложили 17 подкопов под стены Азова. Но отлично налаженная у казаков слуховая саперная (подземная) служба вовремя обнаруживала действия неприятеля, и подкопы турок, как правило, не достигали своей цели.

Местами уже до основания были разрушены крепостные стены, рухнули старинные башни. Мрачную картину разрушения являл собой Азов и все же крепость держалась, и долгожданная победа все не давалась туркам.

Наступила полоса самых отчаянных приступов. Волнами катились ряды турок на Азов и всякий раз, обескровленные, потрепанные, они откатывались назад.

Командование турецкой армией разными уловками пыталось подкупить казаков. В крепость метали стрелы с письмами, в которых казакам обещали милость султана, сохранение жизни и крупное денежное вознаграждение за оставление Азова. Все подобные соблазны были решительно отклонены осажденными.

Настала ночь под 26 сентября 1641 г. Казаки подвели итоги боям, подсчитали свои поредевшие силы. Положение представлялось безмерно тяжелым, если не безнадежным. И все же казаки решили встретить новый день такой же упорной и непреклонной борьбой, а ночью - совершить крупную вылазку на врага. Она, однако, оказалась уже ненужной. Величайший героизм и непреклонное мужество доблестных защитников Азова победили: турки сняли осаду крепости.

Быстро отступала преследуемая казаками турецкая армия, потеряв под стенами Азова тысячи людей. По дороге в Крым умер от ран крымский хан Бегадыр Гирей. Не суждено было предстать пред очи султана и Хуссейн-паше: он также скончался вскоре после снятия осады Азова. Оставшиеся в живых военачальники были преданы султаном военному суду.

Азов остался в руках его стойких защитников.

Сами казаки так сообщали в Москву о защите Азова: «Было у турского солтана 240 тысяч человек, а каторг больших беломорских сто, да кораблей больших 80, да мелкого морского 90 судов, да с порохом и с ядры 20 кораблей больших, да стенопробитных с полтора пуда и в пуд и в 30 гривенок, и бои у нас с ними были всякие... И городовые стены сбили по подошву, и земляные валы вели великие и, подкопы подводили многие... И мы с ними билися, и кровь свою проливали и подкопы под их валы и под пушки вели многие и на всех подкопах побито бусурман из мелкого ружья 20 тысяч человек и турского царя большое знамя и с ним 7 знамен взяли, а рвов покопано было около города на 5 верст и больше, опричь земляных больших валов, чем нас хотели, засыпав, подавить. И в то осадное сиденье к нам, атаманом и казаком, злочестивые с великим своим лукавым прельщением и с грозами перекидывали на стрелах многие свои грамоты, а сулили на казака по тысяче талерей, чтоб ту многую казну у них взять, а город покинуть, и мы, атаманы и казаки, на их бусурманскую прелесть не покусилися и им во всем отказали... И отсиделись в четвертом в земляном городе и в земляных избах» (Донские Дела, кн. II).

Так закончилось достопамятное «осадное сидение», по праву принесшее бессмертную славу его героям-защитникам Азова.

Н. Г. Чернышевский, говоря об азовском «осадном сидении», отмечал «дивную храбрость и высокое благородство казаков», которые «признавали даже враги их, татары и турки» (Н. Г. Чернышевский. - Рецензия на кн. Н. Кукольника «Азовское сидение». Полн. собр. соч. Н. Г. Чернышевского, т. I, СПБ, 1906).

И действительно. Мужество и воинское мастерство каза­ков, защитников Азова, восхищали современников не только на Руси. Один из них, живший в Крыму, говорил о казаках, что «таких де жестоких, смелых бойцов нигде не видал и не слыхано: даром де никакой пульки не выпустят, а подкопами злые великие беды нашим чинили...» В Молдавии отмечалось, что взятие казаками Азова принесло славу царю Михаилу Федоровичу, и выражалось удивление по поводу того, «как отсиделись такие малые люди от множества людей». Турецкий чауш Магмет-ага упоминал о павшем на Турцию позоре «от таких худых малых людей (казаков), от камышников».

Много лет прошло со времени взятия и защиты донскими; казаками Азова в 1637-1641 гг., но память народная навсегда сохранила и запечатлела высокие подвиги донцов.

Слава о геройских делах, великом мужестве, храбрости и стойкости донских казаков при взятии ими Азова и во время «осадного сидения» распространилась широко и быстро. Народ отозвался на азовские события множеством замечательных произведений устного народного творчества: песнями, легендами и сказаниями. Появились и литературно-художественные письменные произведения, написанные отдельными авторами-современниками, чьи имена, к сожалению, остались нам неизвестными.

На первом месте среди произведений «азовского» цикла должны быть поставлены повести об Азове, созданные вскоре после азовских событий. Академик А. С. Орлов подразделяет эти повести на «историческую», «документальную», «поэтическую» и более позднюю - «Сказочную» (См. в кн. «История русской литературы», т. II, часть вторая, Литература 1590-1690 гг. Изд-во Акад. Наук СССР, М.-Л., 1948).

Наиболее замечательной по своему страстному и взволнованному патриотическому звучанию, по образности языка, яркой передаче настроений казаков-защитников Азова является повесть, вошедшая в литературу под названием «поэтической повести» (Повесть об Азовском осадном сидении («Повесть, сиречь, история об азовском сидении донских казаков 5000 против турок 300000»). Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII веков. Сост. Н. К. Гудзий, изд. 4-е, Учпедгиз, М., 1947). Ее предполагаемым автором является войсковой дьяк, донской казак есаул Федор Порошин. Повесть была написана в Москве зимой 1641-1642 г. в качестве агитационно-патриотического произведения, имевшего целью воспеть героизм казаков и убедить общественное мнение Москвы в необходимости оставить Азов за Россией.

Лето 1641 года. ...Под стены Азова, - рассказывает повесть, - приходит несметная и грозная армия султана. Султан шлет к осажденным казакам четырех послов своих, они укоряют и стращают казаков: «Казачество донское волное, свирепое, соседе наши ближния, непостоянные нравы, лукавыя пустынные жители, неправый убыйцы и разбойницы, непощадныя! Не сыты ваши очи, не полны ваши чрева. Кому приносите вы такия обиды, великия и страшныя грубости? Наступили вы на такую десницу высокую, на царя турского (Ибрагима I)... И да вы же взяли любимую ево цареву отчину, красной и славной Азов град... Согрубя вы такую грубость лютую, какова конца в нем дожидаете себе?».

Послы предлагают казакам немедленно очистить Азов и обещают пощаду за это, а в противном случае - за упорство и непослушание - грозят лютыми пытками и муками: «А есть ли только из Азова-города в нощь сию вон не выйдете, не может в завтра от нас нихто жив быти. Хто вас, - спрашивают послы, - может укрыть или заступить от руки ево такия сильныя и от великих страшных и непобедимых сил ево (Ибрагима I)? Несть равна или подобно никакова величеству ево силами на свете...»

А если не уйдут казаки из крепости, то «приимем мы в завтра Азов-город и всех вас, воров и разбойников, аки птицу, в руце своей, отдадим вас, воров, на муки лютыя и грозныя, раздробим плоть вашу на крошки мелкие».

Послы знают легко уязвимое место в настроениях донского казачества: они пытаются сыграть на том, что помощи им из Руси, от царства Московского, ждать нечего, что они брошены всеми, предоставлены самим себе, одиноки: «И о том вам даем ведать, что от царства сильнаго Московского никакой вам не будет от человек помощи и выручки. На что вы, воры глупые, надежны? Хлебного запасу с Руси николи вам не пришлют».

Зато со стороны султана, мол, казаков ждут всякие дары и милости. Если казаки сдадутся, «пожалует он, государь, наш царь, вас, казаков, честию великою, обогатит он, государь, многим и неисчетным богатством».

Но ни угрозы, ни щедрые посулы не могут сломить волю казаков, - они решили отстаивать Азов до последней капли своей крови. «И то вам самим туркам ведомо, - отвечают послам казаки устами автора повести, - что по сю пору никто даром зипунов с нас, казаков, не снимывал... А есть ли только отсидимся от вас в Азове-городе от таких великих сил... от 300000 людьми своими малыми, а всех нас в Азове-городе сидит 5000, срамота ему, царю вашему турскому, и позор будет во веки».

Казаки отчетливо сознают трудность своего положения, двойственное отношение к ним царя московского и слуг его. Горькой печалью пронизаны ответные слова казаков: «Да вы же нас пужаете... что с Руси к нам запасов не пришлют и выручки не будет... И мы про то и сами ведаем, какие мы на Руси в государстве Московском люди дорогия, ни к чему мы там не надобны, очередь мы свою за собою сами ведаем. А нас на Руси не почитают и за пса смердящего. Отбегаем мы из того государства Московскаго, из работы вечныя, ис холопства неволнаго, от бояр и от дворян государевых, да зде прибегли и вселились в пустыне непроходней... Кому об нас там потужить? Ради там все концу нашему».

Но что значат все обиды, все невзгоды и несправедливости, все преходящее в сравнении с благородным чувством любви казаков к родине, к земле русской, с чувством гордости их за свое отечество: «А государство Московское многолюдно, велико и пространно, сияет светло посреди паче всех иных государств, аки в небе солнце!».

За государство русское, за народ русский непоколебимо переносили донские казаки - защитники Азова тяжелые страдания, отстаивая его всеми своими силами, кровью и жизнью.

Русско-турецкий конфликт из-за Азова привлек к себе внимание европейских правительств, так как у каждого из них существовала своя политика в отношении Турции и России, и дальнейшее развитие и исход борьбы за Азов не могли не отражаться на направлении и задачах этой политики.

Овладев Азовом, казаки просили царя Михаила Федоровича принять крепость под свою власть: «Государь, мы его (Азов) взяли своею кровию... возьми от нас этот город себе в вотчину».

Вопросу о судьбах Азова был посвящен особый Земский собор 1642 г. - «Собор, держанный в присутствии государя духовными и светскими людьми по отписке донских казаков с мнением каждого звания: присоединить ли к России взятой у турков город Азов, или оный обратно им отдать».

Собор заседал с 3 по 13 января 1642 г. На нем присутствовали 194 выборных людей из 41 города (от духовенства, бояр, окольничьих, стольников, думных людей, стряпчих, дворян, детей боярских) («Дело» о Соборе см. «Собрание государственных грамот и договоров», часть III, СПБ, 1822, №118).

Перед созывом Земского собора было подсчитано, что для того, чтобы удержать Азов, потребно послать туда не менее 10 тысяч ратных людей, а на содержание их в год потребуется 221 тысяча рублей. Кроме того, пришлось бы заново возводить разрушенную азовскую крепость. А самое главное - перспектива затяжной войны из-за Азова с Турцией требовала еще более крупных сил и средств для усиления системы оборонительных пунктов на юге, образования войсковых резервов, отражения татарских набегов и т. д.

Бояре внесли предложение - спросить мнение выборных от всяких чинов людей по двум вопросам: 1) удержать ли Азов и с помощью каких сил - ратных людей или «охотников» (добровольцев) и 2) где взять деньги на посылку войска: из казны («с властей») или собирать их со всяких чинов людей? Кроме того, бояре советовали спросить донских казаков: смогут ли они удержать Азов с помощью 3-4 тысяч ратных людей, посланных московским правительством.

Перед Собором было поставлено 3 вопроса: 1) принять ли Азов от донских казаков? 2) воевать ли с Турцией и Крымом из-за Азова? 3) откуда взять средства на посылку войск и длительную войну?

Подавляющее большинство участников Собора в той или иной форме высказывалось за защиту Азова и оказание помощи казакам. Царь же и думные бояре решительно отстаивали свою позицию: «Азова от казаков не принимать, войны из-за него с Крымом и Турцией не вести». В конце концов, именно такое решение и было принято Земским собором.

На первый взгляд может показаться, что отказ от Азова в 1642 г. был ошибкой московского правительства, что прояви оно в те дни сильную волю и решимость, Азов остался бы за русским государством, тем более что и тогдашнее внутреннее и внешне-политическое положение Турции едва ли позволило ей вступить в войну с Россией из-за Азова. Переход же Азова к России, несомненно еще более ослабил бы Турцию и избавил нашу Родину от необходимости еще в течение нескольких десятков лет оборонять свои южные границы от турецкой агрессии и вести войны с Турцией, теряя в борьбе с ней тысячи людей и огромные средства.

Однако при ближайшем рассмотрении вопроса оказывается, что у московского правительства было достаточно оснований проявить в азовском вопросе осторожность и предусмотрительность.

Международное положение Московского государства оставалось тогда весьма трудным. Михаил Федорович вступил на престол в 1613 г., но лишь в 1634 г. Речь Посполита нашла возможным признать за Михаилом царский титул, и сын польского короля Сигизмунда - Владислав отказался от своих претензий на русский престол.

Англия, Голландия и Франция осуществляли усиленный нажим на Россию, требуя, чтобы им был предоставлен транзит людей и товаров через Московию в Иран.

«Оставался нерешенным также вопрос о воссоединении украинских и белорусских земель, которые находились под властью Польши. Не менее насущным был вопрос о продвижении в Прибалтику» («История дипломатии», том I, M., 1941). Наконец, внутри самого русского государства еще не были полностью ликвидированы последствия «великого разорения», прежде всего - последствия польско-шведской интервенции.

В столь сложной обстановке московское правительство не сочло возможным рисковать и идти на резкое обострение отношений с Турцией из-за Азова, а предпочло отложить до лучших времен решение его судьбы.

С царской грамотой, требующей от казаков оставить Азов, на Дон был направлен дворянин Михаил Засецкий. В наказе ему предлагалось передать казакам государеву грамоту и обязать их оставить Азов, объяснив казакам, что оставление его вызвано ожидаемым приходом под эту крепость крупнейших турецких сил, а также и тем, что «жалея великий государь об вас, атаманех и казакех, и о всех православных крестьянех... город Азов велели покинуть и из нево вам вытти на старые свои места, в которых местех преж сего жили, чтоб вас неверные бусурманы, пришедчи, не побили. А мы, великий государь, и впредь учнем вас, атаманов и казаков, жаловать нашим царским жалованьем по-прежнему, как учнете жить на прежних своих местех» (Донские Дела, кн. II).

23 июня 1642 г., по возвращении в Москву, Михаил Засецкий показывал в расспросных речах, что «они де, атаманы и казаки... учали возится на Махин остров (Махин остров находился, по некоторым данным, недалеко от нынешней Ольгинской станицы), а при нем, Михайле, атаманы и казаки достальную свою рухлядь и пушки и пушечные и всякие запасы «вывезли, и сами все вышли до одного человека на Махин остров и оставили Азов пусто и все разорено» (т. е. предварительно разрушив азовские укрепления).

11 сентября 1642 г. турецкий посланник в Москве передал грамоту султана с извещением о занятии Азова турецкими войсками.

Войдя в Азов, турки поставили в нем 26-тысячный гарнизон во главе с санчаком (губернатором) кафинским Ислам-пашой и начали восстанавливать разрушения, возводя новую каменную крепость в виде четырехугольника с бастионами и внутренним замком, окруженного земляным валом с большим и глубоким рвом.

Вступив вновь в Азов, турки поставили своей целью «извести» казаков, «сбить» их с низовьев Дона. Удары турок, крымцев, черкесов, стали обрушиваться на старые казачьи городки - Маныч, Черкасск и другие. Донцы защищались активно и стойко, привлекая к участию в борьбе против турок также всех русских людей, временно находившихся на Дону по тем или иным делам.

Покинувшие Азов казаки отошли в Монастырский Яр, но в 1643 г. подверглись здесь жестокому нападению турок, татар и ногаев, которые «сбили с куреней все войско». Оставшиеся в живых казаки прорвались на стругах на Раздорный остров - прежний центр казачества.

Казаки старались не оставаться в долгу перед турками.

Уже 24 апреля 1644 г. донцы, во главе с новым своим атаманом Павлом Чесночихиным, двинулись к Черкасску и, как говорил о том сам Чесночихин, - он «из Раздор за многим кровопролитием и боями пошел и поставил городок на старом месте, по старинке, на Черкасском островке» (Донские Дела, кн. II).

Еще до того, как обосноваться в Черкасске, казаки извещали Москву, что ждут скорого прихода на Дон новых значительных сил султана Ибрагима и что враги «нас, холопей твоих, с реки хотят збивать и до украины». Казаки настойчиво просили срочно прислать им «на Дон на помощь своих государственных людей», но на челобитной казаков была сделана пометка: «Взять к делу. А о людях ныне отказано».

Злобно и яростно нападали турки на казаков. «И городки наши верховые, - сообщали казаки в Москву, - емлют и жгут. В прошлом, государь, во 152 г. (1644 г.) мая в 4 день взяли оне и выжгли Голубые городок, и в нынешнем, государь, во 153 г. октября в 6 день, оне же, поганы, взяли и выжгли городок Кагальник и казаков многих порубили и иных поймали».

Какова же была позиция русского правительства в отношении Дона после событий 1637-1642 гг.?

Не будучи в состоянии удержать за собой Азов, московское правительство вместе с тем вовсе не собиралось мириться с дальнейшим проникновением турок в глубь донских степей и в той или иной форме оказывало поддержку казакам, защищавшим от турок и татар Подонье-Приазовье. По течению Дона, под Воронежем были поставлены новые укрепленные русские городки: в 1642 г. - Костенек, в 1647 г. - Коротояк и другие, в 1648 г. - Урыв, а в 1650 г. была создана уже сплошная линия укреплений от Белгорода до Дона.

Заслуживает серьезного внимания «донская» политика боярина Б. И. Морозова. Наставник и воспитатель, «дядька» молодого царя Алексея Михайловича, боярин Морозов, по словам современников, держал «по своему произволу скипетр, еще тяжелый для руки юноши» (когда в 1645 г. умер царь Михаил, его сыну Алексею исполнилось 15 лет).

Внешняя политика Морозова, официально правившего государством в 1646-1648 гг. и с 1649 до 1652 г. - неофициально, с помощью подставных лиц, характеризовалась, в частности, энергичным продвижением в южнорусские степи и усиленным строительством южных крепостей. Московское государство продвигалось все глубже в степь, все ближе к морю. Правительство боярина Морозова явно помышляло овладеть с течением времени морскими берегами юга. Разумеется, территория Войска Донского не могла не занимать видного места в этих замыслах: Дон должен был стать плацдармом, опираясь на который, можно было бы морем и степью идти на татарский Крым. О взятии Азова, вновь перешедшего к туркам после событий 1637-1642 гг., речи пока не шло, и Москва настойчиво запрещала казакам нападать на него (С. М. Соловьев. - История России, кн. II, ст. 1500 и ел. Некоторые исследователи высказывают, однако, предположение, что «объявленный поход на Крым должен был сыграть роль дымовой завесы, и что настоящей целью похода был захват Дона И Азова» (ср. П. П. Смирнов.- Посадские люди и ях классовая борьба до середины XVII века, т. II)).

План похода на Крым с занятием Дона рисовался в следующих чертах. На юг выдвигалась поместная армия во главе с боярином князем Н. И. Одоевским, большой полк которой размещался в Белгороде и Ливнах. В Астрахань из Моск­вы был послан стольник князь С. Р. Пожарский с тем, чтобы из Астрахани идти на Дон и с Дона на Крым «с астраханскими и терскими дворяны и детьми боярскими», со стрельцами, гребенскими и терскими казаками, вольными охочими людбми, ногайскими и другими улусными людьми и т. д.

Направлять на Дон свою поместную армию московское правительство явно не хотело и не решалось. Характерно, что еще на Земском соборе 1642 г. даже те из дворян, кто высказывался за посылку войск на Дон в помощь казакам, оговаривали, что посылать надо только вольных, охочих людей, в крайнем случае - стрельцов и «старого сбора солдатов», но обязательно «опричь крепостных и кабальных людей» и «окроме наших, холопей твоих (дворян), крепостных и старинных людишек и крестьянишек».

Объясняется это тем, что появление на Дону поместной армии грозило неизбежными столкновениями помещиков с оказавшимися на Дону их беглыми холопами и крестьянами, а это обострило бы отношения Москвы с донскими казаками. Стремление помещиков захватить в свои руки донские земли повело бы неминуемо к открытому вооруженному сопротивлению казачества.

Помимо этого, Дон и казачество были слишком большой приманкой для подвластного помещикам люда, и посылка на Дон поместной армии не могла не привести к уходу к казакам значительной части ее состава.

Не желая посылать на Дон свою поместную армию, московское правительство в то же время пошло на такой смелый шаг, как издание приказа о призыве вольных, охочих людей из украинных городов с отправкой их на Дон. Московский дворянин Ждан Васильевич Кондырев и казачий атаман Павел Федоров получили задание набрать в Воронеже 3000 человек и направиться с ними на Дон, где они должны были поступить в подчинение донских казачьих атаманов.

Характерно, что Кондыреву и другим поручалось «розсмотрити подлинно тайно в городех, в которых ныне живут донские атаманы и казаки, сколь велики те места, и каковы крепости поделаны, и сколько у них пушек и всякого воинского наряду, и сколько пушечных запасов: зелья и свинцу и ядер», разведать, сколько казаков в городках и «не чаять ли ис тех казаков воровства на Волгу» (Донские Дела, кн. II). В Москве явно намеревались, в случае успешного, хода событий, прибрать Дон к своим рукам.

Казачьи власти на нижнем Дону обязывались даже не отпускать с Дона пришедших туда вольных людей. Правда, правительство оговаривало, что для службы на Дону не должны набираться ни холопы, ни крестьяне. Однако стремление к вольной жизни было столь велико, что фактически на Дон уходило немалое количество крепостных и кабальных холопов и крестьян, по поводу чего в Москву шли протестующие челобитные дворян и детей боярских, вотчинников и помещиков. Правительство пыталось установить контроль с тем, чтобы задерживать и возвращать беглых и не отпускать на Дон холопов и крестьян, но реальных результатов в отношении уже набранных людей оно не добилось, да едва ли в тот момент и стремилось к этому. Атаманы же со своей стороны стремились оставить за собой набранных людей, отвечая помещикам, что «им де тех людей не выдавати».

Правительство отпускало набранным людям денежное жалованье и снабжало их пищалями. Каждому вольному человеку положено было государева жалованья по 5 рублей и по 5 с полтиною, если у него была своя пищаль, а при отсутствии ее, выдавали пищаль и денег по 4 и 3 рубля с полтиною. Кроме того, на каждого человека отпускали по четверти хлебных запасов, по фунту «зелья» (пороха), по два фунта свинцу и пр. (П. П. Смирнов. - Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века, т. II, М.-Л., 1948).

Вскоре количество пришедших на Дон вольных людей составляло уже 10000 человек.

Прибытие такого весьма значительного пополнения позволило активизировать военные действия донских казаков. Однако действия эти развернулись не так, как того требовало и ожидало московское правительство. Последнее отнюдь не было заинтересовано в новом, резком обострении своих отношений с Турцией и рассчитывало, что военные действия казаков будут обращены против крымцев и ногайцев. Но казаки рассудили по-своему: приток свежих сил вдохновил их вновь на сведение счетов, прежде всего, с турецким Азовом. В ответ на предложения правительства не портить отношений с Азовом в интересах мира с Турцией, казаки настойчиво убеждали Москву в том, что весь корень зла - именно в Азове, что сюда после набегов приводят русских пленных для продажи и что «весь, государь, у них съезд и скоп в Азове живет».

В июне 1646 г. казаки после соответствующей подготовки (изготовление стругов и т. д.) обрушились на Азов. На стороне казаков выступили вольные и охочие люди Кондырева, а также, вопреки запрещению своих командиров, астраханские стрельцы, заявившие, что «идут де они с казаками под Азов». Со стороны донских казаков действовали также казаки гребенские, «терские ратные люди» и другие.

Одна часть нападавших двинулась к Азову на 500 стругах, другая - берегом Дона «коньми». Нападение на самый Азов было совершено на заре. Нападавшие проникли в «глиняный», или «земляной» город, но были выбиты оттуда турками с помощью пушек, стоявших на стенах «каменного» города. Взять Азов налетом не удалось, и дело ограничилось разгромом кочевавших вблизи Азова татарских улусов.

Турецкий визирь в Константинополе грозил русским послам, что если казаки не будут выведены из Черкасска, то неизбежна война Турции с Россией. Ходили даже слухи о затеваемом султаном Ибрагимом походе под Азов. Однако внутреннее и внешнеполитическое положение Турции явно не благоприятствовало подобного рода предприятиям, и поэтому она старалась поддерживать мир с Московским государством. Для усиления позиций и влияния московского правительства на Дону в октябре 1648 г. в Черкасск по поручению правительства прибыл воевода южных украинных городов дворянин А. 3. Лазарев, а с ним 1000 солдат и драгун с командирами. Лазареву вменялось в обязанность, расположившись в Черкасске или вблизи от него, «без государева указу... с Дону не съезжать и маера и капитанов и порутчиков и солдат не отпускать».

Расчеты боярина Морозова на организацию похода на Крым с помощью казаков не оправдались. Идти туда степью должен был князь Пожарский со своим войском. Казакам же вменялось в обязанность направиться к Крыму морем под начальством Ждана Кондырева. Но казаки категорически (и с полным основанием) доказали, что идти на Крым, оставляя в тылу в руках турок Азов, бессмысленно. Кроме того, они отказывались выступать под предводительством не своего атамана, а Кондырева. Утверждая, что для похода надо 300-400 стругов, а у Кондырева их всего 30, казаки указывали также, что в морском походе «быти ему (Кондыреву) невозможно, потому, государь, что он жил при твоей государьской милости, и человек он нежной». Можно предполагать, что казаки разгадали тайные замыслы московского правительства в отношении утверждения его власти на Дону и опасались поэтому ослабить свои силы здесь выступлением в дальний и длительный поход.

В итоге дело ограничилось совместными действиями войск князя Пожарского и донских казаков против ногаев и татар под Азовом, а крымский поход так и не состоялся. Зато стремление Морозова, «чтоб на Дону было людей больши», претворилось в жизнь, но дало нежелательный для правительства результат: численность голутвенного казачества увеличилась за счет отправленных на Дон вольных охочих людей.

Охладев к мысли о крымском походе, правительство ослабило заботу об отправленных на Дон людях, и те оказались в жестких руках казачьих верхов, испытывая и здесь нужду. Началось бегство с Дона набранных на Руси людей. «Вольные люди учали бежать на судех на Русь ста по две и по три и больши». Беглецов ловили и наказывали, но это мало помогало. Часть беглецов уходила на Русь, а другая часть оседала в верхних казачьих городках, пополняя ряды голутвенных казаков. Зимой 1646-1647 г. из набранных вольных охочих людей осталось на Дону не более полугора тысяч человек. Однако, когда весной 1647 г. правительство выслало для них на Дон из Царицына около 5000 четвертей хлеба, а потом из Воронежа еще 3000 четвертей, то на каждого человека досталось только по мешку хлеба, ибо получать его явилось не полторы тысячи, а 2367 человек, «потому что те вольные люди пришли из верхних казачьих городков» (Донские Дела, кн. III, ст. 726, 734; Н. А. Смирнов, т. II).

В этот и последующий периоды борьба между казаками и турками не прекращалась ни на один день.

В 1646 г. атаман Петров с отрядом численностью в 1500 человек - старых казаков и вновь поселившихся на Дону людей - на легких судах (по 10-15 чел. в каждом) прорвался в море и верстах в восьми от Азова завязал бой с шедшими в Азов пятью турецкими судами. Два из них были захвачены, одно, с запасами, потоплено, из другого казаки взяли различные товары. Турки потеряли в этом бою 150 человек.

Показательно, что Москва пыталась поддержать военные действия казаков против турок на море. В 1646 г. было предложено закупить в разных местах - в Нижнем Новгороде, Чебоксарах, Казани, Свияжске и др. - 100 однодеревных стругов, пригодных « морскому ходу, а при отсутствии такого количества выстроить недостающие в Казани. В Казани же должно было изготовить обитые железом катки, чтобы с Волги, из-под Царицына, перекатить на них струги на Дон.

19 июля 1647 г. азовский Мустафа-бей осадил Черкасск, был отбит, но повторил попытку взять Черкасск 28 июля, направив к нему из Азова на 280 судах янычар с пушками. Казаки отбились вновь.

Турки снова нападали на Черкасск в 1649, 1656, 1657 годах. «От их задоров и обид, - сетовали казаки, - терпению, государь, нашему мочи нет».

Середина XVII века была временем крайнего обострения взаимоотношений между донскими казаками и турками (До какого ожесточения доходила борьба между казаками и турками, можно судить хотя бы по тому факту, что когда в мае 1661 г. турки принимали у себя послов Польши; последние могли лицезреть сто отрубленных голов донских казаков. То были головы казаков, убитых или плененных турками в устьях Дона (Гаммер. - История государства османов, 1835)). Раздраженное непрестанными набегами казаков на крымские и турецкие берега, турецкое правительство стало принимать действенные меры к тому, чтобы затруднить выход казаков в море «для промыслов». В 60-х годах XVII в. гарнизон турецкого Азова был доведен до 5000 человек, а несколько выше Азова была сооружена крепость «Седдуль-Ислам» («Оплот ислама»). Летом 1660 г. с помощью доставленных на судах венгров, валахов и молдаван - девятитысячного войска, а также при участии сорока тысяч татар, привезенных крымским ханом, турки возвели на Мертвом Донце каменное четырехбашенное укрепление, гарнизон которого состоял из 500 янычар. Выше Каланчи (протока донской дельты) были сооружены две каменные «башни», соединенные проходящей через Дон цепью. Гарнизон каждой «башни» насчитывал 300 янычар.

Принятые турками меры не замедлили сказаться. Хотя казаки иной раз и ухитрялись проникать по Дону в море, все же предприятие это становилось все более и более затрудни­тельным, и не случайно казаки настойчиво сетовали на то, что «морской ход (у них) отнят и сидят они взаперти».

Попытки казаков «сбить» турок с устьев Дона успеха не имели.

Сокращение возможностей «военного промысла» лишало добычи не только голытьбу, но и верхи казачества. Последние всячески стремились компенсировать себя усилением нажима на голытьбу. Отсюда вытекало дальнейшее обострение отношений между низами и верхами казачества. В официальном документе того времени читаем: «На Дону де в войске и во всех низовых городках воровские казаки собираются многим собранием и хотят итти на Дон, на Волгу, в Царицын, а на атамана де на Корнила Яковлевича и на иных старшин хвалются воровские казаки, хотя(т) побить».

Сооружение турками новых укреплений серьезно встревожило Москву и заставило отправить на Дон из Воронежа войска во главе с воеводой Яковом Хитрово.

В 1662 г. отряд Якова Хитрово выдержал турецкую осаду в городке на р. Мыще.

Все эти действия свидетельствуют в пользу утверждения казаков о том, что султан намерен был согнать их с Дона вплоть до Воронежа. Планы турецкого правительства были, несомненно, более широкими и предусматривали военные действия не только против казаков, но и против Московского государства.

Даже мирный договор 1681 г., заключенный между Россией и Турцией после русско-турецкой войны 1677-1678 гг., не положил конца выступлениям турок, и уже в 1682 г., опираясь на Азов, турки и татары, ногаи и черкесы подступили под Царицын и Черный Яр, а на обратном пути обрушились на казачьи городки Качалин и Паншин.

К 1684 г. относится попытка эмиссаров султана и крымского хана склонить казаков к добровольному выступлению их на стороне калмыков против «дарьинского (хивинского) хана». Казаки ответили на это решительным отказом, и в 1685 г. азовский ага (начальник янычар, военачальник) со своими войсками опять подошел к Черкасску, откуда он был отбит казаками.

В 1686 и последующих годах турецкая агрессия против украинных земель русского государства продолжала расти и шириться. Турки часто появляются у донецких городков, доходят до Тора (Славянска), Харькова, Изюма, осаждают Валуйки, громят мирное население под Полтавой.

В непосредственной связи с этой нарастающей турецкой агрессией Петр I и предпримет свои походы на Азов.

Прежде чем проследить дальнейшее развитие событий, связанных с борьбой России против турецкой агрессии и участием в этой борьбе казачества, следует отметить, что вторая половина XVII в. была ознаменована весьма важным событием в истории донского казачества - его активным участием в одном из крупнейших крестьянских восстаний против феодально-крепостнического гнета.

Крестьянские войны XVII-XVIII вв. против феодально-крепостнического гнета занимали видное место и сыграли большую роль в истории нашей Родины.

Славные имена донских казаков Степана Разина, Кондратия Булавина и Емельяна Пугачева тесно связаны с историей первых попыток крестьянства добиться освобождения от вековых эксплоататоров и угнетателей.

«Мы, большевики, - говорит товарищ Сталин, - всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и другие. Мы видели в выступлениях этих людей отражение стихийного возмущения угнетенных классов, стихийного восстания крестьянства против феодального гнета. Для нас всегда представляло интерес изучение истории первых попыток подобных восстаний крестьянства» (И. Сталин. - Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. Ленин и Сталин. - Сборник произведений к изучению истории ВКП(б), т. III, Партиздат, М., 1937).

70-е годы XVII в. и явились временем, когда донская вольница, казачья голытьба, впервые дала знать о себе с такой силой и таким размахом, что заставила содрогнуться господствующие классы русского государства перед грозным для них призраком «мужика с топором».

Мы имеем в виду восстание крестьян и казаков во главе со Степаном Тимофеевичем Разиным.

Степан Тимофеевич Разин (со старинной гравюры)

Отец Степана Разина - Тимофей Разин (Разя) был донским низовым казаком. Он умер в 1650 году. По утверждению одного из иностранных писателей-современников крестным отцом Степана являлся, якобы, войсковой атаман Корней Черкес (Корнил Яковлевич, Корнилий Яковлевич), тот самый, который в 1671 г. пленит Степана Разина на Дону и выдает его царскому правительству.

Год рождения Разина неизвестен. Автор-иностранец, лично видевший Разина в Астрахани в 1669 г., в своем письме, написанном 24 сентября 1669 г. на борту стоявшего в Астрахани корабля «Орел», свидетельствует, что Разину было тогда сорок лет.

Один из ранних историков донского казачества (Ригельман) утверждает, что Степан Разин родом из станицы Зимовейской, то есть той самой станицы, которая явилась родиной другого вожака восставших крестьян и казаков - Емельяна Пугачева (Вообще же принято считать, что Разин был уроженцем Кагальницкого городка, располагавшегося в районе нынешней станицы Богоявленской).

Первые известия о Степане Разине относятся к осени 1652 года, когда «Степан, Тимофеев сын, Разин» бил челом войсковому кругу, прося разрешения отправиться «помолиться в Соловецком монастыре преподобным отцем Изосиму и Савватее, Соловецким чудотворцам».

Обычай хождения в Соловки был распространен среди казаков; считалось, что «святые» Зосима и Савватий - целители ран, и раненые казаки давали торжественный обет - в случае своего выздоровления помолиться Зосиму, и Савватию.

Путешествие в далекие Соловки и обратно на Дон не могло не составить важного этапа на жизненном пути Разина. Молодой Разин получил возможность воочию увидеть бытие русского народа, общественные порядки на. Руси, тяжелую жизнь крестьянства. Путь в Соловки лежал через Москву; там ездившим в Соловки казакам выдавался «корм» (денежное пособие).

В 1658 г. Разин побывал в Москве вновь в составе «станицы», возглавлявшейся атаманом Наумом Васильевым.

Из войсковой отписки в Москву и ответной царской грамоты 1661 г. мы узнаем, что когда к казакам прибыли смирными предложениями калмыцкие тайши, то для ведения переговоров о мире казаки послали к калмыкам «своих донских казаков Федора Будана, да Стефана Разина» (Донские Дела, кн. V, войсковая отписка от 16 апреля 1661 года).

Известно, наконец, что в том же 1661 году Степан Разин в содружестве с казаком Прокофием Кондратьевым опять был отпущен с Дона в Соловецкий монастырь на богомолье, и, следовательно, вновь проделал путешествие по Руси и в третий раз побывал в Москве (Донские Дела, кн. V).

Из приведенных выше данных остается несомненным, что Степан Разин уже в молодые годы был не последним человеком в донском казачьем «Войске». В противном случае его не посылали бы в Москву в составе «станицы» за царским жалованьем казакам и он не сопутствовал бы станичному атаману Федору Буданову в выполнении войскового поручения дипломатического характера (переговоры с калмыками).

Вот, собственно, и все, что известно нам о Степане Разине до его выступления во главе действовавших на Волге мятежных казаков.

Голландец Стрюйс, видевший Разина в 1669 г. в Астрахани, оставил нам следующее описание его:

«Стеньку нельзя было отличить от остальных, ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали... называя его не иначе, как батька или отец, и, конечно, он был отцом многих безбожных детей. Я его несколько раз видел в городе (Астрахани) и на струге. Это был высокий и степенный мужчина крепкого сложения с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью» (Я. Я. Стрюйс. - Три путешествия. Соцэкгиз, М., 1935).

В апреле 1667 г. Разин и 600 его товарищей отплыли на стругах из города Черкасска вверх по Дону до Паншина. Казачья верхушка не препятствовала предприятию Разина, - она была даже рада тому, что он выводит с Дона беспокойную голытьбу.

В мае отряды Разина уже грабили купеческие суда между Царицыном и Саратовом, «пошаливали», но в Москве пока что считали, что речь идет лишь об очередном мелком разбое.

Степан Разин, пройдя мимо Царицына, поплыл вниз, к Астрахани. Вскоре он добрался до Яицкого городка, где им были казнены комендант города и стрелецкий голова.

В Яицком городке Разин с товарищами провели всю зиму. Весной же 1668 г. они отплыли на юг, к персидским берегам, и не возвращались оттуда года полтора. Там, в Персии, они нападали на такие большие, богатые города, как Баку, Решт, Астрабад.

Текст "прелестного" письма (воззвания) Степана Разина

На Дон возвратился Разин с большой добычей. К Разину начали стекаться люди, слышавшие о его подвигах и начинавшие видеть в нем своего покровителя и защитника. Среди новых пришельцев было множество обездоленных и обнищалых людей, ненавидевших царевых слуг, бояр, лиходеев-помещиков и ждавших подходящего случая, чтобы расправиться с ненавистными экоплоататорами и угнетателями. Домовитые казаки неслучайно «гораздо тужили о приходе Стеньки на Дон».

Вернувшись на Дон, Разин приступил к подготовке похода на Москву, избрав для этого обычный волжский путь.

Весной 1670 г. в Черкасск приехал с царским поручением посол Герасим Евдокимов. Разин встретился с ним на Войсковом кругу. «От кого поехал.- от Великаго Государя (царя) или от бояр?» - спросил посла Разин. - «От Великаго Государя с его Великаго Государя милостивою грамотою», - отвечал Евдокимов. Разин обвинил посла в том, что он явился в качестве лазутчика (что вполне соответствовало истине). Царского посла избили и бросили в воду.

Для понимания характера крестьянских восстаний очень показателен вопрос Разина: «От царя или от бояр?» Царь, следовательно, означал положительное начало, тогда как бояре, которым царь противопоставлялся, олицетворяли собой все беды и невзгоды трудового народа, крепостническую эксплоатацию. Дело было, по представлениям разинцев, в злых царевых слугах, а не во всей системе господствовавших тогда общественных отношений. «Говоря о Разине и Пугачеве, - указывает товарищ Сталин, - никогда не надо забывать, что они были «царистами», они выступали против помещиков, но за «хорошего царя» (И. Сталин. - Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом, Ленин и Сталин. - Сборник произведений к изучению истории ВКП(б), т. III, Партиздат, М., 1937).

Вскоре Разин вышел из Черкасска в верхние городки. Он объявлял открыто, что идет «с боярами повидаться».

Восстание росло стихийно, становилось все грознее.

Царицын был взят без боя. В городе было введено казацкое устройство, избран «городовой атаман». Потом Разин подступил к Астрахани и 23 июня, после недолгой осады, и этот город был взят.

20 июля 1670 г. Разин отправился из Астрахани дальше. Один за одним брал он города - Саратов, Самару и др., беспощадно расправлялся с царскими воеводами и приказными (царскими чиновниками).

О классовом характере восстания свидетельствуют «прелестные» письма (прокламации) самого Разина. Достаточно привести лишь несколько выдержек из этих писем: «Грамота от Степана Тимофеевича от Разина. Пишет вам Степан Тимофеевич всей черни... и я выслал казаков, и вам заодно бы изменников выводить и мирских кравапивцов вывадить...» «От Великого войска Донского... всем мещанам челобитье... и вам бы... стать с нами... и за всю чернь потому, чтобы нам всем от них, изменников бояр, в конец не погибнуть».

В Царицыне - «на кругу» Разин призывал «воевод из городов выводить» и «идти на Москву против бояр», и участники круга «на его слова положили на том, как он говорил» Разин звал также - «иттить к нам в совет и кобальныя и опальный», т. е. всех, кто был в кабале и опале у бояр и помещиков.

Современник разинских событий пишет, что Степан Разин для того, «чтобы привлечь жителей на свою сторону, обещал им свободу и избавление от тяжелого ига бояр, которых он называл притеснителями населения».

Перешедшим на его сторону стрельцам, морякам, гребцам и другим служилым людям из состава царского флота, посланного в Астрахань против Разина, он говорил: «За дело, братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне, будьте только мужественными и оставайтесь верны» (Я. Я. Стрюйс. - Три путешествия, Соцэкгиз, М., 1935).

По донесениям в Москву воевод и других современников событий 1670-1671 гг., Разин обращался «с воровскими прелестными письмами на соблазн незнающим бездомовным... и бездомовные люди в разных местах пошатались и к ним, ворам - к Стеньке Разину с товарищами, пристали». В другом документе говорится, что восставшие в селах и деревнях крестьяне помещиков и вотчинников побивают, а «которые, государь, поместья и вотчины московских людей и их в тех поместьях и вотчинах нет, и в тех местах избивают прикащиков их с женами и с детьми, и поместья и вотчины их разоряют».

Классовый, антикрепостнический, массовый характер восстания Степана Разина несомненен.

Восставшие крестьяне убивали помещиков, жгли усадьбы. Во взятых Разиным городах отменялось старое царское управление, учреждалось «казачье устройство», сжигались кабальные поименные списки крепостных крестьян. Вдали уже мерещилась желанная конечная цель похода - Москва.

Угнетенные народы Поволжья - татары, чуваши, мордвины, марийцы - выступали вместе с русскими крестьянами. Всех их сплачивала общая жгучая ненависть к боярам, воеводам и помещикам.

Под Симбирском Разин впервые встретил упорное сопротивление. Правительство стянуло сюда крупные силы, отборные отряды стрельцов. Начались кровавые бои. Восставшие показали много храбрости и героизма. Однако взять Симбирск разинцам не удалось. К этому времени уже отчетливо обнаружилась и внутренняя слабость разинского движения - его стихийность и неорганизованность.

Нельзя сказать, что Разин и его помощники не пытались придать движению организованного характера. Но дело не шло дальше попыток создавать конные и пешие отряды во главе с атаманами и командирами сотен и десятков. Военное же обучение бойцов этих отрядов, по сути, не проводилось. Постоянно колебался и численный состав разинского «войска».

В общем, и целом организация восстания явно и резко отставала от его широкого размаха и могучей стихийной силы.

Стихийность мешала войску Степана Разина стать единой и целостной военной организацией.

Главным, боевым ядром восставших были донские казаки. Они были лучше других организованы, лучше и вооружены. Но и казаки с их атаманами не обладали умением и опытом удерживать за собой завоеванные территории. Далеко не везде и далеко недостаточно разинцы укрепляли захваченные ими города и населенные пункты.

Великая сила массового крестьянского движения, его мощь, размах, подъем подтачивались огромной трудностью спаять всю массу восставших в единое целое, заставить ее действовать по определенному плану, довести дело до конца.

Крестьянам, представлявшим основную движущую силу восстания и в массе своей политически темным, было присуще стремление ставить во главу угла свои узко местные интересы и считать именно их наиболее важными.

По метким и образным словам советского поэта Александра Безыменского -

«Сотни бунтов и воззваний воздвиг 
 Нищий крестьянин, сражаясь геройски, 
 Но погибал потому, что мужик 
 Даже восстанье дробил на полоски». 

У восставших не было сколько-нибудь четкой программы действий. Как организовать новое государство, как по-новому устроить жизнь без бояр, без помещиков и купцов разинцы не знали. Еще жива была вера в «доброго» крестьянского царя. Восставшие стихийно казаки и крестьяне и их союзники - угнетенные царизмом народы - не были в состоянии уничтожить основанный на эксплоатации и угнетении старый строй. Создать новый общественный строй, где не было бы эксплоатации человека человеком, мог только класс-гегемон - революционный пролетариат - в союзе с трудящимися крестья нами. Такого класса в то время еще не существовало.

Основоположники научного коммунизма Карл Маркс и Фридрих Энгельс тщательно изучали историю крестьянских войн, и, прежде всего, крестьянских войн в Западной Европе, в частности, в Германии.

Маркс и Энгельс подчеркивали, что такие крестьянские войны, как война 1525 г. (антифеодальное восстание крестьян в Германии), имели громадное историческое значение, олицетворяли собой героическую эпоху, когда «немецкие крестьяне и плебеи носились с идеями и планами, которые довольно часто приводили в содрогание и ужас их противников» (Маркс и Энгельс. - Соч., том VIII).

Подчеркивая прогрессивный характер массовых антикрепостнических выступлений крестьянства, Маркс и Энгельс в то же время указывали на неизбежность поражения этих выступлений. Основными причинами поражения Маркс и Энгельс считали раздробленность крестьян, их партикуляризм (Партикуляризм - стремление отдельных частей, областей буржуазного государства к обособлению в ущерб общегосударственным интересам) их чрезмерную доверчивость к феодалам, склонность зажиточных элементов крестьянства идти на компромиссные соглашения с крепостниками, «господами».

У восставших крестьян не было надежных руководителей и союзников.

Маркс и Энгельс приходили к тому весьма важному выводу, что успех крестьянских восстаний требует непременного союза крестьянства с пролетариатом при руководящей роли последнего. Еще в 1856 г. Маркс писал Энгельсу: «Все дело в Германии будет зависеть от того, можно ли будет поддержать пролетарскую революцию вторым изданием крестьянской войны. Тогда дела пойдут превосходно» (Маркс и Энгельс. - Соч., т. XXII, стр. 1Э9 (ср. И. Сталин.- «Вопросы ленинизма», изд. 11-е)).

Учение о союзе пролетариата с крестьянством обогатили и развили в своих трудах великие последователи Маркса и Энгельса - Ленин и Сталин. Организуя рабочий класс и руководя его борьбой за свержение царизма и буржуазии, за торжество социализма, Ленин и Сталин уделяли вопросу о союзе пролетариата с крестьянством исключительное внимание.

«Когда было крепостное право, - писал В. И. Ленин, - вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и как могли» (В. И. Левин. Соч., т. 6, изд. 4).

«Все попытки мелкой буржуазии вообще, - говорил также В. И. Ленин, - крестьян в частности, осознать свою силу, по-своему направить экономику и политику кончались крахом» (В. И. Ленин. Соч., т. 32, изд. 4-е).

Товарищ Сталин указывает, что «... только такой союз рабочих и крестьян может победить, которым руководит наиболее испытанный и наиболее революционный класс, класс рабочих.

Почему погибло восстание крестьян при Пугачеве или при Степане Разине? Почему тогда не сумели крестьяне добиться изгнания помещиков? Потому, что у них не было, да и не могло быть тогда такого революционного руководителя, как рабочий класс» (И. Сталин. - О хозяйственном положении Советского Союза и политике партии, Соч., т. 8).

Таким образом, восстание Степана Разина заранее было обречено на неудачу. Разинцы еще одерживали победы, но их поражение было неизбежным.

Под Симбирском произошло решительное сражение. Войска восставших были разбиты. Вскоре Разин узнал, что царские воеводы собираются захватить его струги на Волге. Поэтому он ушел из-под Симбирска на Дон, в свой «земляной казачий городок» Кагальник.

В этом городке, после двухдневного боя, преданный казачьей верхушкой во главе с атаманом Корнилием Яковлевым, 14 апреля 1671 г. Разин был взят в плен и доставлен в Москву.

В смертном приговоре Степану Разину и его брату Фролу ставилось в вину, что он шел «под Москву для того, чтобы побить на Москве и в городах бояр, и думных, и ближних и приказных людей, и дворян, и детей боярских, и стрельцов, и солдат и всякого чину служителей и торговых людей, бут-то за измену» (Новые материалы о движении Степана Разина. Сообщ. Б. Д. Греков. Летопись занятий постоянной Историко-археографической комиссии за 1926 г. Вып. 1/34. Изд. Акад. Наук СССР, Л., 1927).

На плахе, под топором палача, окончил свою жизнь донской казак Степан Тимофеевич Разин, вождь крупнейшего крестьянского восстания в феодально-крепостнической России.

Огромное значение не только для правильной оценки разинского восстания, но и для понимания ранней истории донского казачества в целом имеет уже отмечавшаяся нами рукопись Карла Маркса (К. Маркс. - «Стенька Разин», журн. «Молодая гвардия», М, 1926, № 1). «Эта рукопись Маркса... - писал А. И. Микоян, - представляет для нас, для нашего казачества, и особенно донского, - величайший интерес» (А. И. Микоян. - Предисловие к брошюре «Донское казачество», Историко-публицистические очерки, Р. н-Д., 1926).

Маркс называет Разина передовым борцом казачества, борцом за то, «чтобы, как Стенька Разин говорил, - всякий всякому был равен».

Несколько раз подчеркивает Маркс антифеодальный характер разинского восстания и его широкий размах. Вместе с тем он обращает внимание на то, что, сохраняя веру в царя, Разин и его сподвижники стремились «использовать суеверие русских и любовь их к царю» (Журн. «Молодая гвардия», М., 1926, № 1).

1 мая 1919 г. в Москве, с Лобного места, на открытии памятника Степану Разину Владимир Ильич Ленин сказал: «Это Лобное место напоминает нам, сколько столетий мучились и тяжко страдали трудящиеся массы под гнетом притеснителей... Этот памятник представляет одного из представителей мятежного крестьянства. На этом месте сложил он голову в борьбе за свободу» (В. И. Ленин. - Соч., т. 29, изд. 4-е).

Имя Степана Разина навеки сохранилось в памяти народа.

После подавления разинского восстания прямым и близким отголоском его явилось крестьянско-казацкое движение на Дону в 1682 г. Движение это также представляет собой существенный этап в истории развития классовой борьбы в Московском государстве XVII в.

В мае 1682 г. в Москве вспыхнул т. н. мятеж стрельцов. Стрельцы, и особенно стрелецкая верхушка, сами по себе, как известно, «оказались в конечном итоге реакционной силой, отказавшейся от союза с восставшим крестьянством и перешедшей на сторону правительства. Но движение угнетенных народных масс приняло весьма широкие размеры, напомнив снова времена Разина» (Л. В. Черепнин. - Классовая борьба 1682 г. на юге Московского государства «Историч. записки», 4, Изд-во Акад. Наук СССР, М.-Л., 1938).

Сведения о выступлении стрельцов распространились вскоре по всему государству. Слухи о том, что «на Москве побили бояр» вновь вселили надежды в умы и сердца нещадно угнетенного крестьянства.

Еще до того как вспыхнул мятеж стрельцов в Москве, на Дону началось восстание среди казаков. К восставшим донским и запорожским казакам присоединились, как некогда, беглые крестьяне, служилая мелкота юга. Восставшие поставили задачей: забрав в городках людей, оружие, боевые припасы, пробиться к Волге, к Царицыну, а оттуда, разбив «торговых и всяких чинов людей, итти опять на Дон или в Хвалынское (Каспийское) море».

Характерно, что выступившие в поход казаки всячески подчеркивали, что они являются последователями Разина, показывая людям якобы знамена Разина («знамена большие камчатые и дорогильные»).

Против восставших казаков поспешила выступить казачья верхушка - старое, оседлое казачество - во главе с атаманом Фролом Минаевым; эта верхушка, за очень малым исключением, с самого начала событий осталась верной московскому правительству. Восставшие были разбиты в мае 1682 г., как раз в том месяце, когда начался мятеж стрельцов в Москве, тот мятеж, которого ждали и на поддержку которого рассчитывали восставшие казаки, как и стрельцы, в свою очередь, ожидали помощи от восставших на Дону.

Пятнадцать руководителей восстания казаков были доставлены в Черкасск, где все они были казнены казачьей верхушкой, стремившейся выслужиться перед царем. Казнь свершали в присутствии прибывшего в Черкасок с царской грамотой Ивана Маслова.

Еще в августе 1671 г., когда в Черкасск возвратилась из Москвы зимовая станица во главе с атаманом Корнилием Яковлевым и старшиною Родионом Осиповым, с нею вместе прибыли на Дон царские послы - стольник Косогов и дьяк Богданов.

Вручая казакам на кругу царское жалованье, Косогов настойчиво требовал принятия казаками присяги на службу царю. Хотя на кругу было представлено преимущественно казачество, шедшее за Яковлевым, пришлось, однако, собирать круг четыре раза, прежде чем царскому послу удалось настоять на присяге. «Мы рады служить великому государю и без крестного целованья, а крест целовать не для чего», - возражали казаки Косогову. И только после горячих и бурных споров, на четвертый день круга, казаки согласились на присягу. Принимая ее, дьяк вписывал присягнувших в особую книгу, а другая книга была оставлена в Черкасске для вписывания казаков на будущее время. В эту книгу предстояло записывать, в частности, казаков, достигших совершеннолетия. После 1671 г., по восшествии на престол нового царя, на Дон была прислана присяжная запись, крестоприводная книга, и по ней в 1682 г. казачество присягало царю Петру, годы правления которого существенно отразились на судьбах Дона.

В истории русского государства время царствования Петра I характеризуется ростом производительных сил страны, большими преобразованиями внутренней жизни нашей Родимы, крупными успехами в области внешней политики.

При Петре I Россия стала одной из сильнейших держав, чьи владения простирались тогда уже от Балтийского моря до Тихого океана.

Ключом к правильному пониманию Петра I, как государственного деятеля, является характеристика Петра, данная товарищем Сталиным: «Петр сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев. Надо сказать также, что возвышение класса помещиков, содействие нарождавшемуся классу торговцев и укрепление национального государства этих классов происходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры» (И. Сталин. - Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. Ленин и Сталин. Сборник произведений к изучению истории ВКП(б), т. III, Партиздат, М., 1937).

Условия, в которых находилась Россия в конце XVII в., поставили перед Петром с первых дней его царствования ряд важнейших задач в области внешней политики. В условиях оторванности России от Балтийского моря, от Черного моря с его незамерзающими портами никакие внутренние реформы сами по себе еще не дали бы возможности нормального развития производительных сил страны. В свою очередь, успешное осуществление внешней политики настоятельно требовало создания постоянных и мощных армий и флота, хорошо обученных и вооруженных.

Известно, что конец XVII века ознаменовался зарождением капитализма в Западной Европе (образование многочисленных мануфактур, быстрый рост торговли, развитие городов и др.). Россия же в промышленном и торговом отношении оставалась страной неразвитой, причем серьезнейшим препятствием на пути к преодолению ее отсталости являлась оторванность от морей и, прежде всего, от Балтики.

«Ни одна великая нация, - указывал Маркс, - не существовала и не могла существовать в таком удалении от всех морей, в каком пребывала вначале империя Петра Великого... ни одна великая нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские побережья и устья ее рек были от нее оторваны. Никто не мог себе представить великой нации, оторванной от морского побережья» (К. Маркс - Секретная дипломатия XVIII века. Цит. по «История СССР», т. I, M., ОГИЗ, 1947).

Затяжка в решении вопроса об «окне в Европу» угрожала России превращением ее, если не в колонию, то в полуколонию более сильных западноевропейских государств.

Балтийская проблема была важнейшей, но, вместе с тем, не единственной в числе стоявших перед Россией внешнеполитических задач. Все более и более назревала необходимость активной борьбы с агрессией со стороны Турции и находившегося в вассальной от нее зависимости Крыма. Вне этой борьбы нельзя было решить проблему Черного моря и безопасности Украины после присоединения ее к России в 1654 г.

Предпринимая походы на турецкий Азов, Петр ставил своей задачей пробить дорогу России к Черному морю, превратить его во внутреннее русское море. Тем самым была бы выполнена и задача обороны южных границ русского государства от непрестанных набегов со стороны крымских татар и ногаев. «Россия не могла оставлять... устья Дона, Днепра и Буга и Керченский пролив в руках кочевых татарских разбойников» (К. Маркс).

Взятие Азова еще не решало бы, конечно, задачу овладения побережьем Черного моря, находившимся тогда в руках турок, но Азов мог стать, по мысли Петра, основным опорным пунктом для дальнейших боевых действий против турок на северном побережье Черного моря.

Осуществляя поход на Азов, Петр I вступил в войну с Турцией. Надо отметить, что тем самым Петр выполнял условия «вечного мира», заключенного 6 мая 1686 г. между Россией и Польшей. «Вечный мир» предусматривал союз обоих государств против Турции. Польша навсегда отказалась при этом от Киева, а Россия брала на себя обязательство разорвать отношения с Портой (Турцией) и послать войска в Крым.

В лице Турции перед Петром стоял, хотя и поколебленный в своем могуществе, но все еще весьма сильный противник.

Поход на Азов Петр продумал тщательно. Было решено замаскировать главный удар - на Азов - путем демонстративных маневров. Делалось все для создания впечатления, что поход имеет своей главной задачей отнюдь не взятие Азова, а удар на Крым. Десной 1695 г. с этой целью на Крым были двинуты дворянская конница и украинские казаки. Петр предписывал военачальникам держать азовский поход в строгой тайне. О том же было указано атаману донских казаков.

Говоря о донских казаках и их участии в азовских походах Петра, надо упомянуть о существовавших тогда отношениях между русским правительством и донским казачеством.

С одной стороны, поход на турецкий Азов был для казаков желанным. Борьба за Азов вошла, как мы видели, в историю казачества. С другой стороны, появление на Дону царской армии во главе с самим Петром вызывало в широких массах казачества настороженность, опасения. Московское правительство как бы протягивало свою руку к Дону для того, чтобы ликвидировать относительную независимость и самостоятельность донского казачества, делая при этом ставку на его верхи, которые все более и более становились опорой и агентурой царизма на Дону.

Однако и во взаимоотношениях казачьей верхушки с царским правительством имелись свои «трещины», свои трения. Экономическое преуспевание «дюжих» казаков в немалой степени зависело от особенностей жизни казачества на Дону, более или менее независимой от политики Москвы. Попытки московского правительства ограничить «вольности» донского казачества встречали неприязненное отношение, а порой и противодействие со стороны не только «голытьбы», но и зажиточных верхов казачества.

Мероприятия царского правительства по сыску и возврату беглых усиливали напряженность взаимоотношений между Москвой и Доном.

Для усиления централизованного крепостнического государства, расширения и укрепления южного помещичьего землевладения царизму нужно было ликвидировать «самостоятельность» Дона.

Несомненно, что Петр, направляя удар на Азов, рассчитывал и на то, что падение турецкого Азова и вхождение Придонья-Приазовья в состав территории Московского государства сильно помогут ликвидации «независимости» Войска Донского. По взятии Азова не могло бы идти и речи о былых самовольных внешнеполитических актах казачества в виде организации им военно-морских походов, выходов в Азовское и Черное моря, ведения заморской торговли и пр.

Очень показателен в этом отношении следующий факт: спустя несколько лет после азовских походов Петра, в период переговоров с Турцией о мире (в 1699 г.) московские дипломаты, отстаивая закрепление Азова за Россией, доказывали, что «когда Азов, Казыкермень и другие крепости будут в русском владении, то своевольные люди обоих государств уймутся; эти крепости великий государь (Петр) не для какой-нибудь себе славы с своей стороны держать изволяет, но только для унятия с обеих сторон своевольных людей» и что «если на время мира казаки пойдут войною на турецкие и крымские места, то вольно побивать их как злодеев; а когда из походу возвратятся, то по царскому указу учинена им будет смертная казнь...» (Цитируем по С. М. Соловьеву. - История России с древнейших времен, изд-во «Общественная польза», СПБ, т. XIV, ст. 1232).

В свете сказанного о взаимоотношениях Москвы и Дона становится понятным, почему в азовских походах Петра принимала участие лишь определенная часть донского казачества, в общем не столь многочисленная, но наиболее обученная и привычная к военным походам, - очевидно, преимущественно та, которая территориально принадлежала к казачеству, жившему в низовьях Дона («нижнее большое Войско»), или была с ним так или иначе связана, зависела от него.

По взятии Петром Азова казачество, не исключая и верхушки его, действительно очень скоро почувствовало на себе тяжелую руку русского царя.

В то время как дворянская конница и украинские казаки под водительством боярина Б. П. Шереметева пошли к низовьям Днепра, демонстрируя поход на Крым как главную боевую задачу, на Азов были направлены полки регулярного строя: Преображенский, Семеновский, Бутырский и Лефортов. В помощь им были приданы также московские стрельцы, городовые солдаты и прочие, всего - 31000 человек.

Сам Петр принял звание первого бомбардира. Так он и подписывал иногда свои письма во время азовского похода («господин первый бомбардир Петр Алексеев»).

На военном совете в Пушечном дворе было постановлено, чтобы войска под начальством Головина и Лефорта отправились на судах по Москве-реке, Оке и Волге до Царицына, а оттуда сухим путем до Паншина, после чего войска вновь должны были следовать на судах по Дону к центру донского казачества-городу Черкасску. Войска же под начальством генерала Гордона должны были сосредоточиться в Воронеже и оттуда в качестве авангарда плыть по Дону до Черкасска, соединиться там с силами донских казаков во главе с атаманом Фролом Минаевым и приступить к осаде Азова. Предусматривалась, в частности, блокада крепости войсками Гордона с тем, чтобы крепость не могла получить каких-либо подкреплений людьми и подвоза припасов. Путь войск Гордона от Тамбова до Черкасска потребовал два месяца, вместо намеченных трех недель.

Перейдя реку Батай, генерал Гордон, там, где Койсуг впадает в Дон, на Митишевой пристани, нашел место, удобное для выгрузки артиллерии и припасов, которые должны были прибыть с основными силами русской армии. Здесь Гордон оставил отряд стрельцов для сооружения укреплений, сам же двинулся за реку Скопинку под Азов, куда и прибыл 27 июня 1695 г.

После первых же выстрелов русских турки открыли стрельбу по предместьям крепости для уничтожения деревянных строений, которые могли помешать защите крепости. Взметнулось пламя пожара, который и уничтожил эти строения.

Спустя три дня после того, как из Тамбова в качестве авангарда русской армии вышли войска Гордона, из Москвы тронулись в путь и главные силы армии под командованием Головина и Лефорта.

7 июня 1695 г. войска Головина и Лефорта высадились в Царицыне и пошли степью в направлении к городку Паншину. Переход был тяжел. Лошадей не хватало. Утомленные долгой греблей при плохой погоде, солдаты тянули теперь за собой пушки, снаряды и снаряжение.

По прибытии (25 июня) войск в Черкасск была сделана здесь остановка на три дня, - чтобы дать отдых участникам похода, а заодно собрать сведения и подготовиться к военным действиям. Поздно вечером 28 июня войска двинулись дальше к Азову, и 29 июня главные силы русской армии уже высаживались в устье Койсуга.

Вечером 29 июня 1695 г. Петр, совместно с Лефортом и Головиным, посетил лагерь генерала Гордона.

На военном совете 30 июня Петр, используя план окрестностей Азова, указал, где именно должны быть расположены войска Гордона (центр), Головина (правый фланг), Лефорта (левый фланг).

5 июля 1695 г. к Азову подошли главные силы русской армии. На правом фланге стали войска Головина (здесь же располагалась и главная квартира русской армии), войска Лефорта заняли позиции на левом фланге. Примерно 7 тысяч донских казаков остановились на берегу Дона, несколько выше крепости. Петр был очень доволен осмотром уже заложенных траншей и ходом дальнейших земляных работ. Строились батареи, редуты (укрепления с сомкнутыми сторонами).

Началась планомерная осада Азова. 8 и 9 июля 1695 г. русские войска вели усиленную стрельбу по Азову из мортир и пушек. На одной из батарей находился «бомбардир Петр Алексеев», который сам наводил орудия, прикладывал «спальный огонь». Уже первые выстрелы вызвали пожары в Азове. Была разрушена одна из азовских караульных башен. Умолкла часть турецких орудий.

Начало казалось весьма успешным. Однако запереть Азов со стороны моря Петр не смог: 6 июля к Азову подошли 20 турецких галер с войсками, пополнившими азовский гарнизон.

Усердно туша пожары и борясь с огнем, турки прибегали к частым, почти ежедневным вылазкам. Это особенно тревожило лагерь Лефорта. Со стороны же степи многочисленная, очень подвижная татарская конница нарушала коммуникации русской армии и затрудняла доставку снарядов и продовольствия из главного склада в устье Койсуга. Подвозу снарядов и продовольствия водою - наиболее удобным путем, препятствовали турецкие «каланчи», стоявшие на обоих берегах Дона и хорошо укрепленные. Одна из них была вооружена 13 пушками, другая - 21 пушкой. Между «каланчами» поперек Дона были вбиты деревянные сваи - частокол.

На военном совете русской армии решили овладеть «каланчами». Петр вызвал для этого добровольцев из числа донских казаков с тем, чтобы при их помощи захватить ночью одну из «каланчей». Царь обещал каждому участнику этой смелой вылазки награду в размере 10 руб. Вызвались идти 200 казаков. В помощь им был выделен полк солдат.

Казаки, хорошо знакомые с местностью, незадолго до рассвета осторожно переплыли Протоку и Широкий ерик и, пробравшись к «каланче», прикрепили к ее железным воротам петарду. Взрыв не достиг цели: ворота остались невредимы­ми. Неудача не смутила казаков: они ломами расширили одну из бойниц «каланчи» и, пользуясь образовавшимся проломом, проникли внутрь ее. Началась горячая схватка. Турки упорно отстреливались, сбрасывали на казаков камни. Часть турок была убита, часть сдалась в плен, а некоторые утонули в Дону при попытке переплыть реку. Лишь один человек из состава гарнизона «каланчи» спасся бегством.

Петр и русская армия восторженно встретили захват «каланчи», отметив победу казаков пушечной пальбой.

Укрепившись в занятой ими турецкой башне и используя захваченные в ней орудия, казаки открыли сильный огонь по второй «каланче», стоявшей на противоположном берегу Дона. Снаряды разрушали стены. Ночью, желая избежать штурма и предвидя поражение, турецкий гарнизон и этой второй башни покинул ее, и она перешла в руки русских вместе с находившейся в ней 21 пушкой.

27 июля 1695 г. началась общая бомбардировка крепости. В Азове возникли пожары. Ядра и бомбы разрушали строения, сбивали турецкие орудия, наносили повреждения крепостным сооружениям.

Однако русская артиллерии оказалась недостаточно мощной против столь крупной крепости, как Азов. Турки упорно оборонялись, и русская армия несла немалые потери от вражеского огня.

После артиллерийской подготовки русское командование предложило азовскому Муртаза-паше сдать крепость. Но посланные в Азов два казака привезли ответ Муртаза-паши, что он намерен защищать ее до конца.

Стал вопрос о штурме крепости. Петр горячо настаивал на том, чтобы начать его немедленно.

Штурм был предпринят в воскресенье 5 августа 1695 г. Несмотря на героизм русских войск, он окончился неудачей.

Петр настойчиво повел подготовку ко второму штурму Азова, возлагая большие надежды на подкопы под крепостные стены.

Тем временем начались дожди. 18 сентября 1695 г. хлынул проливной дождь с градом. Положение осаждавшей Азов русской армии ухудшалось с каждым днем.

20 сентября Лефорт сообщил Петру, что заложенные им два минных подкопа готовы. Было решено предпринять 25 сентября новый, решительный штурм Азова с участием всех сил русских войск. Главные удары намечено было направить через проломы после взрыва подкопов и со стороны Дона.

25 сентября, после сигнальных пушечных выстрелов, последовали мощные взрывы мин в подкопах. Но, когда рассеялся дым, стало очевидным, что подкопы не оправдали пол­ностью возлагавшихся на них надежд. Все же образовался пролом шириной до 20 сажен. Турки отошли с вала внутрь крепости.

Солдаты и стрельцы быстро перешли ров. Однако в проломе они увидели укрепленный палисад. Земля при взрыве не засыпала рва. Произошло замешательство.

Это позволило туркам бросить к месту пролома крупные силы. Ураганным огнем противник заставил русских сойти с вала.

Тем временем Преображенский и Семеновский полки и отряд донских казаков с 1000 человек переправились через Дон и, действуя энергично, смело, захватили передовые береговые укрепления турок и проникли в город.

Однако, не получив помощи и встретившись с крупными силами турок, они не смогли развить первоначальный успех.

Неся потери, солдаты и казаки с трудом добрались до судов и начали обратную переправу через Дон.

Потери русских были велики, штурм не дал результатов. Положение складывалось явно безнадежное. Началась осень. Рассчитывать на скорое овладение крепостью не приходилось.

27 сентября военный совет, после продолжительного заседания, решил снять осаду Азова. Укрепленные «каланчи» были наименованы Ново-Сергиевским городом. В нем был оставлен гарнизон.

К 8 часам вечера 2 октября 1695 г. последние русские солдаты покинули лагерь.

Отсталость русской военной техники и отсутствие морского флота привели к тому, что первый поход Петра на Азов не принес успеха.

Петр I крайне печалился неудачей под Азовом, но не отказался от заветной цели - овладеть Азовом, пробить России дорогу на юг.

По приказу Петра опыт первого похода, его промахи и ошибки глубоко изучались, выяснялось, что именно повлекло за собой неудачи в тех или иных действиях русской армии. Было решено создать мощный военный флот, чтобы на этот раз осадить азовскую крепость и со стороны моря, блокировать ее.

Началась горячая подготовка к новому выступлению. В октябре 1695 г. русская армия сняла осаду Азова, а уже в начале 1696 г. Петр широко развернул подготовку второго похода и, прежде всего, - строительство русского военного флота.

Петра I справедливо считают создателем русского флота. В историю вошли его слова: «Всякий потентат (властитель), который только сухопутные войска имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет».

Центральной базой строительства нового военно-морского флота были избраны воронежские верфи, ставшие колыбелью русского флота. Петр лично и повседневно наблюдал за ходом судостроения.

Одновременно с работами по строительству флота Петр развернул усиленную подготовку сухопутной армии, в состав которой должны были войти: ратные люди московского чина конного строя, стольники, стряпчие, дворяне и жильцы - 3816 человек; 30 солдатских полков - 38800 человек; 13 стрелецких полков - 9597 стрельцов; 6 малороссийских полков - 15000 человек; донские пешие и конные казаки - 5000, калмыки - 3000, яицкие казаки и низовые конные стрельцы - 500. Из солдатских и стрелецких полков было укомплектовано 3 дивизии (от 10 до 14 тысяч человек каждая) под командой генералов Головина, Гордона и Ригемана. Был также укомплектован отдельный отряд в составе 3 солдатских полков (4000 человек), получивший название пешего полка адмирала Лефорта.

Таким образом, общая численность сухопутной армии составляла на этот раз примерно 75 тыс. человек и намного превышала численность русской армии во время первого азовского похода.

Во главе донских казаков по-прежнему стоял атаман Фрол Минаев. Малороссийскими казаками командовал черниговский полковник, наказной атаман Яков Лизогуб; во главе яицких казаков стоял их походный атаман Андрей Головач.

Все сухопутные войска должны были сосредоточиться к 20 марта 1696 г. в Валуйках и Тамбове.

Вскоре основные работы по строительству флота были закончены.

23 апреля 1696 г. крупная флотилия - 2 больших корабля (галеаса), 23 галеры, 4 брандера и несколько сотен речных барок для перевозки солдат-начала спускаться из Воронежа по Дону с войсками, боеприпасами, строительными материалами и другими грузами. Сам Петр выехал из Воронежа 3 мая.

18 мая 1696 г. Петр прибыл в Ново-Сергиевск. Накануне здесь были получены сведения из Черкасска, что в Азовском море, недалеко от устьев Дона, курсируют турецкие корабли.

Вечером 19 мая 40 казачьих лодок (по 20 человек в каждой), под начальством Фрола Минаева, направились по Каланче в море. За лодками следовали 9 галер под командой Петра. На них были размещены солдаты одного из пехотных полков, которыми командовал Гордон.

Северный ветер согнал воду. Проникнуть в море по рукаву Каланчи, носившему название Кривая Кутерьма, не удалось. Ночью отряд пошел к морю по другому рукаву - Прямой Кутерьме, но, не доходя устьев, сел на якоря из-за мелководья.

Горя нетерпением, Петр вышел в море на казачьих лодках. В море находились 13 турецких кораблей. Атаковать их казачьими лодками, естественно, было невозможно. Оставив казаков в устьях Кутерьмы, Петр, раздосадованный, возвратился в шлюпке в Ново-Сергиевск.

Тем временем донские казаки продолжали вести наблюдение за турецкими кораблями. Когда вечером 20 мая груженные снарядами, оружием, съестными припасами и сукном 13 турецких кораблей подошли к Азову, сидевшие в засаде казаки напали на турецкие суда, захватили 10 кораблей и, сняв груз, 9 из них сожгли. Остальные турецкие суда повернули обратно в море. При этом два корабля не смогли развернуть парусов. Один из них потопили сами турки, а другой был сожжен казаками.

Петровские галеры и гарнизон Новосергиевского укрепления приветствовали пушечными выстрелами смелые действия и победу донских казаков.

27 мая, ранним утром, русский флот прошел по Прямой Кутерьме к гирлу Кривой Кутерьмы (она получила впоследствии название Переволоки) и вышел в море.

Азовское море встретило русский флот неприветливо. Бушевал сильный ветер. Вода прибывала, залила острова, на одном из которых расположился лагерь Гордона. Некоторые отряды солдат пришлось погрузить на корабли. Тем не менее, русские суда расположились поперек залива и закрыли пути к Азову. Русский флот был готов сразиться с флотом неприятеля.

Осада Азова с суши началась еще в конце мая. Все это время Петр находился на море, на галере «Принципиум». Отсюда он давал распоряжения по осаде Азова. Отсюда же он навещал лагерь на суше, причем, как и в первом походе, проявлял мужество и бесстрашие. Всюду можно было видеть его: то в траншеях, то у орудий.

Вечером 16 июня в присутствии Петра русская артиллерия начала бомбардировку Азова. Артиллерийский огонь причинял большие повреждения крепости и находившимся за крепостными укреплениями постройкам. Туркам было предложено сдать Азов. Однако командование крепости ответило на это предложение отказом и пушечными выстрелами.

Командиры русской армии усиленно обсуждали, как следует вести дальнейшую осаду Азова. Солдаты и стрельцы в беседах с командирами предлагали возвести высокий земляной вал, приблизить его к валу крепости, засыпать крепостной ров, после чего овладеть крепостными стенами. Командование приняло этот совет. В ночь на 23 июня начали сооружение гигантской земляной насыпи. Вся работа велась под огнем неприятеля. Работали посменно. В каждой смене было занято, примерно, 15000 человек.

Вскоре вал настолько приблизился к валам крепости, что часто происходили рукопашные схватки между русскими солдатами и турецкими янычарами.

Проводились энергичные работы и по устройству подкопов.

Положение турок ухудшалось с каждым днем, с каждым часом. Капитуляция Азова была ускорена блокадой с моря в действиями казаков. 17 июля казаки по своей инициативе подошли по насыпанному ими земляному валу к одной из башен азовской крепости, причем шестичасовое яростное сопротивление турок с «непрестанной стрельбою и каменным метанием» не смогло сбить казаков с занятых ими позиций. Главнокомандующий русскими войсками Шеин, чтобы обмануть противника, продемонстрировал видимость общего штурма крепости, хотя никаких активных действий против Азова в этот день не предполагалось.

Недостаток свинца для пуль и захват казаками важных позиций, по всей вероятности, и побудили турецкое командование принять решение о капитуляции.

Взятие Азова 18 июля 1696 года. Суда Азовского флота перед крепостью (со старинной гравюры)

18 июля 1696 г., в полдень, как только русские открыли из своих батарей сильный огонь по крепостному парапету, отворились ворота крепости. Из них вышел парламентер, чтобы передать письмо на имя главнокомандующего русской армии боярина А. С. Шеина. В письме сообщалось, что турки согласны сдаться на тех условиях, какие были указаны в послании русского командования. Турецкое командование просило лишь о том, чтобы в Азов было направлено вновь такое же письмо, но скрепленное печатью.

Шеин немедленно направил турецкому командованию письмо с печатью, которое и было доставлено донским казаком Самариным. Русское командование подтвердило ранее данное обещание - пощадить турок и разрешить им с семьями свободный выход из Азова.

Вскоре в лагерь русских явился один из турецких военачальников - бей Хассан Арасланов для уточнения условий капитуляции. Договорились быстро. Крепость переходила в руки русских со всеми ее орудиями и боевыми припасами. Туркам разрешалось покинуть Азов в полном личном вооружении, со всеми семьями и имуществом. Русское командование согласилось также перевезти турок на русских судах до устьев Кагальника. Турки, со своей стороны, освобождали всех пленников, а также обязались выдать русским бежавших в Азов «охреян» (раскольников), если они еще не приняли магометанства.

Утром 19 июля 8 русских полков выстроились в два ряда - на расстоянии от выходивших к берегу крепостных ворот и вплоть до самого Дона. На реке стояли струги и две галеры для перевозки сдавшихся турок к устьям Кагальника. Из крепости вышли капитулировавшие турецкие войска. 16 турецких знамен склонились перед Шейном. Бей Хассан Арасланов вручил русскому главнокомандующему городские ключи и принес благодарность за то, что русское командование точно выполняло обещанные условия.

Пока турки отправлялись вниз по Дону к Кагальнику на приготовленных для этой цели судах, русские полки вступили через земляной вал в крепость. Большинство азовских строений представляло собою развалины. Всюду были видны следы русской бомбардировки.

Жители Азова во время осады отсиживались в землянках, вырытых с внутренней стороны земляного вала крепости. «Я отправился, - рассказывает генерал Гордон, - посмотреть христианскую церковь и две мечети, которые оказались разрушенными бомбами. Вообще весь город представлял груду мусора. Целыми не осталось в нем ни одного дома, ни одной хижины. Турки помещались в хижинах или пещерах, которые находились под валом или около него». «Впрочем же, - пишет другой очевидец, - сей город - ныне пустое место, и так бомбами разорили, что такой зрак имеет, будто за несколько сот лет запустошен есть. В разных местах нашел я в нем изрядную пшеницу, сухари, хорошую муку, паюсную икру и соленую рыбу. Итак, у них в запасе скудости не было: но в свинце у них больше всего недостаток был. Наверху, между земляным валом и каменной стеной, нашел я изрядный, каменем выкладенный, студеный колодезь с преизрядной водою».

План осады войсками Петра I турецкого Азова в 1696 году

К русским перешли тяжелые турецкие орудия (свыше 100 пушек-дробовиков, пищалей и мортир и т. д.) и значительные запасы пороха.

В Москве известие о взятии Азова встретили с огромной радостью. По приказу патриарха ударили в большой колокол.

По случаю взятия Азова в подарок возвращавшемуся с юга Петру I была выпущена воспевающая азовскую победу книга «Побеждающая крепость» - одна из старейших русских книг, напечатанных «гражданским» шрифтом (Несколько лет тому назад, во время запашки огорода в балке у села Ново-Кузнецовского, Мечетинского района, нашли медаль в память азовских походов с надписью: «Трудами моими создал я (Петр Великий.- Б Л ) вас. Зачал службу бомбардиром с 1-го Азовского походу в 1695 году» (ср. А. Н Скрипов - «Из опыта работы исторического кружка в школе». Известия Рост. обл. музея краеведения, вып. 2, Р. н/Д., 1940).

Взятие Азова произвело большое впечатление на современников. Авторитет русского государства за границей сильно возрос. Почти никто не предполагал, что Петр после неудачного похода 1695 г. сумеет столь быстро овладеть Азовом.

«Азов взят. И вот летом, в Москве, - пишет историк Соловьев, - получают от него (Петра) письмо: «Господь Бог двалетние труды и крови наши милостию своею наградил: азовцы видя конечно свою беду, сдались». Неудача, сламывающая слабого, возбуждает сильного; неудача первого азовского похода выказала те громадные силы, которыми обладал Петр; здесь последовало явление великого человека. С этих пор мы будем иметь дело с Петром Великим» (С. М. Соловьев. - Публичные чтения о Петре Великом. Чтение пятое, изд-во «Общественная Польза», СПБ, ст. 1024).

Походы Петра под Азов и взятие русскими войсками этой крепости были событиями большой важности в истории России.

То было время, когда, по словам В. I. Белинского, «буд-то по манию волшебного жезла, маленький ботик царя Алексея превратился в грозный флот императора Петра, непокоренные дружины стрельцов - в стройные полки. На стенах Азова была брошена перчатка Порте: горе тебе, луна двурогая!» (В. Г. Белинский. - Литературные мечтания (Элегия в прозе). Избранные философские произведения, т. I, Гослитиздат, М., 1948).

Взятие Азова было лишь первым шагом по пути военно-стратегической деятельности Петра I на юге. Уже на другой день после взятия Азова инженер де-Лаваль получил приказ Петра срочно разработать план создания в Азове новых надежных укреплений по всем правилам военного искусства.

В то же время Петр был озабочен вопросом, где следует устроить гавань для русского флота. Место расположения Азова не нравилось Петру. В случае новых военных действий мелководье устьев Дона могло оказаться губительным для флота; кроме того, неприятель мог запереть устья Дона.

26 июля 1696 г. Петр направился на галерах к устью Дона в сопровождении высших военных чинов и инженеров. Мелководье Дона не позволило выйти галерам в море. Прождав ночь в тщетной надежде, что ветер переменится и нагонит воду, Петр утром 27 июля пересел в казачьи лодки и вышел из устьев Дона в Азовское море. Вскоре приплыли к пустынному мысу. Здесь был родник пресной воды. После безуспешных дополнительных поисков более удобного места было решено строить гавань на этом месте. Мыс назывался Таганий Рог. Петр приказал соорудить тут крепость и гавань.

В начале 1697 г. боярин Шеин был поставлен во главе войск, направлявшихся на Дон для усиления русского гарнизона в Азове. Ему же было поручено довести до конца укрепление самого Азова.

В сентябре 1698 г. на Таганьем Роге начались работы по сооружению гавани и крепости, положившие начало будущему городу Таганрогу, 250-летие существования которого было отмечено в сентябре 1948 г. Крепость на Таганьем Роге именовалась Троицкой, почему и возникший здесь и постепенно разраставшийся населенный пункт назывался «Троицком на Таган Роге», «Троицком, что на Тагань-Рогу». Все же в обиход все более и более входило название «Таганрог», которое впоследствии и закрепилось за существующим ныне городом.

Камень для строения Таганрогской крепости брали «подле реки Зембек или Асламбек» (р. Самбек, впадающая в Азовское море в нескольких километрах восточнее Таганрога) (Ср. «Две русские карты причерноморских степей и Крыма 1736-1737 гг.», в кн. К. В. Кудряшев. - Половецкая степь, М., 1948).

На работах по укреплению Азова и строительству Таганрога были заняты тысячи крестьян и «работных людей». Вскоре в Черкасске вспыхнуло крупное восстание замученных тяжелой работой крестьян и солдат. Восстание это было жестоко подавлено. Царские власти стали вешать работных людей и за побеги.

Вопрос об Азове стоял на Карловицком конгрессе 1698 г.; целью которого являлось заключение мира между Турцией и «Священной лигой» (Россия, Австрия, Венеция и Польша). Петр I требовал присоединения к России Азова и городков в низовьях Днепра, а также приобретения Керчи. Предательство Австрии, подписавшей сепаратный договор с Турцией, привело к тому, что каждый из союзников заключил с Турцией отдельные договоры. Видя, что Россия покинута союзниками, Турция отказалась от передачи России Керчи и завоеванных русскими войсками поднепровских городков. Представители держав-посредниц - Англии и Голландии - настоятельно советовали русскому дипломату, думному советнику Прокофию Богдановичу Возницыну пойти на уступки, запугивая перспективой войны России с Турцией в одиночку. Среди этих дипломатов-посредников особенно выделялся своей враждебностью к России английский представитель. Английское правительство, следуя своей излюбленной политике - загребать жар чужими руками и в своих корыстных интересах стравливать между собой отдельные государства, - ставило задачей, во-первых, не допустить усиления внешне-политических позиций России и, во-вторых, путем подписания Австрией сепаратного мира с Турцией освободить силы Австрии для борьбы против Франции за так называемое испанское наследство.

В случае же, если бы Россия не согласилась на значительные уступки Турции и не пошла бы на невыгодный мир с нею, Англия вкупе с Австрией, по сути дела, ничего не имели против того, чтобы Россия одна продолжала выносить на себе всю тяжесть дальнейшей войны с Турцией.

Этим и объясняется нажим английского посредника на Возницына. Однако Возницын не дал запугать себя и в присутствии турок с достоинством ответил: «Война - так война, у русского царя достаточно сил воевать и без союзников».

Не видя, вместе с тем, возможности заключить в создавшейся обстановке мир с Турцией на приемлемых и выгодных для России условиях, талантливый русский дипломат повел дело так, чтобы, оставив открытым вопрос о мирном договоре, ограничиться пока перемирием. Твердость, проявленная Возницыным в переговорах, заставила турок подписать 24 января 1699 г. перемирие с Россией на два года с оставлением Азова за Россией.

Карловицкое перемирие с Турцией обрекло на бездействие русский флот, выстроенный в Воронеже. Но мысль о войне с турками за выход в Черное море не оставляла Петра. Посылая в Константинополь думного дьяка Е. И. Украинцева, Петр I решил, что Украинцев должен прибыть в Турцию на русском военном корабле. По пути следования до Керчи, принадлежавшей тогда туркам, Украинцева демонстративно

сопровождал русский флот в составе 12 крупных кораблей, 4 галер, 13 бригантин, 11 галиотов и других судов (Бригантина - мелководное малое судно типа галеры с 2-3 мачтами и косым парусом; галиот - быстроходная и легкая на поворотах малая галера с 1-2 мачтами).

В этой экспедиции русского флота принял участие сам Петр («капитан Петр Михайлов»). 27 апреля 1699 г. Петр выехал из Воронежа в Азов. Вечером 21 мая он прибыл в Черкасск, где казаки дали в честь русской флотилии залп из 50 пушек и троекратный залп из ружей. После этого донской войсковой атаман приветствовал Петра на его галере. В связи с этим спутниками Петра была сделана характерная запись: «Атаман со всеми своими казацкими офицерами приехал на галеру его величества для оказания своего почтения и покорности».

24 мая Петр был в Азове. За три года после взятия Азова здесь уже была сооружена, в основном, крепость и, на противоположном берегу Дона, - форт Петровский. Гарнизон крепости состоял из 10000 человек. У крепости стояло 9 русских линейных кораблей, не считая множества мелких судов. Азов был заселен значительным количеством русских людей.

Азовский флот Петра I в 1699 году (гравюра из дневника Корба, 1698-1699 гг.)

4 июня Петр прибыл на легких судах в Таганрог. 6 июня он вернулся в Азов и спустя две с лишним недели, 23 июня, когда ветер поднял воду в устьях Дона, стал выводить в море к Таганрогу свою эскадру, в составе которой находились корабли «Апостол Петр» и «Благое начало». О них сопровождавший Петра адмирал Крюйс писал: «И то были первые два корабля воинские, которые из России по Дону в море вышли».

27 июня в Азов прибыл с личным составом своего посольства Украинцев, имевший, в частности, наказ добиться согласия Турции, чтобы «завоеванные городы Азов и иные к нему принадлежащие городки... были в державе царского величества».

18 июля Петр писал из Таганрога Гордону о выходе русских кораблей в море. Текст этого письма неизвестен, но о его содержании можно судить по ответному письму Гордона: «Письмо... с Таганрогу с великой радостию я принел и что караблей вышли и дело ваше морское в пути идет велми утешаюся».

В развернувшейся в Таганроге подготовке судов к морскому плаванию Петр, действуя как корабельный плотник, участвовал «в сей работе неусыпно так с топором, диселем, калфантом (плотничьим инструментом), молотом и мазаньем кораблей и гораздо прилежнее и больше работая, нежели старой и весьма обученной плотник».

По окончании всех приготовлений русский флот в составе 10 больших кораблей, 2 галер, 3 бригантин и 4 казачьих стру­гов, на которых находилось 500 отборных казаков во главе с атаманом Фролом Минаевым, 5 августа двинулся в путь из Таганрога.

16 августа русский флот приблизился к Керчи. «Ужас турецкой, - вспоминает спутник Петра, - можно было из лица их видеть о сей нечаянной визите с такою изрядно вооруженною эскадрою; и много труда имели, чтоб турки верили, что сии корабли в России строены и что на них российские люди. И как турки услышали, что его величество указал своего посла на собственных своих кораблях в Константинополь отвезть, то туркам еще больше ужасу придало» («Экстракт из журнала Крейса», Записки Гидрографического департамента, ч. VIII).

Завершив переговоры с турками о пути следования Украинцева в Константинополь, русская эскадра 25 августа сня­лась с якоря и 31 августа после полудня вернулась в Таганрог. По прибытии 5 сентября в Азов Петр, переночевав здесь, выехал на следующий день в Воронеж и оттуда в Москву (Ко времени плавания Петра I относится составление первой русской карты восточной части Азовского моря, произведенное «под смотрением» самого Петра во время похода 1699 г. На карте обозначены пути с промерами глубин от Таганрога до Керчи. Редчайшая карта эта хранится сейчас в Государственном историческом музее и была впервые опубликована в 1941 г.).

Переговоры, начатые на Карловицком конгрессе, были продолжены в 1700 г. в Константинополе. В них принял участие и русский посол Е. И. Украинцев. Имея тайную поддержку английского, австрийского и других послов (которых Украинцев метко называл «лицемерами и наветниками», желающими «москвичей в дальнюю с турками войну вплесть»), султан затягивал переговоры. Однако настойчивость русских дипломатов привела к заключению в июле 1700 г. мирного договора между Россией и Турцией на 30 лет, по которому Азов с окружающими землями оставался за Россией и отменялась уплата Россией ежегодной «дачи» вассалу Турции - крымскому хану. Поднепровские земли возвращались Россией под власть султана, но Турция обязывалась срыть укрепления и «разорить городки» на этих землях.

Следует заметить, что заключению договора 1700 г. предшествовали длительные переговоры. Петр стремился получить наиболее выгодные для себя условия в отношении Черного моря, турки же продолжали считать Черное море как бы внутренним турецким озером, закрытым для плавания всех, не исключая и торговых иностранных судов. Сначала турки категорически настаивали на возврате им Азова или разрушении и уничтожении азовского флота. Но ряд неблагоприятных для Турции событий заставил ее пойти на уступки. В начале 1700 г. буджакские татары вышли из Крыма и отказались повиноваться крымскому хану. Султан требовал от хана войны против непокорных; буджакские татары угрожали ответить на это принятием русского подданства. Почти одновременно с этим началось восстание арабов против владычества турок.

Такое отношение буджакских татар и арабов к Оттоманской империи как нельзя лучше характеризует тот период в истории Турции, когда, по словам Фридриха Энгельса, «наступательная сила турок была сломлена уже 100 лет тому назад, оборонительная же их сила, пока еще значительная, тоже стала убывать; лучшим признаком этой возрастающей слабости были волнения среди покоренных турками народов» (Маркс и Энгельс - Соч., т. XVI, ч. II).

Турция согласилась на то, чтобы оставить Азов за Россией, но по-прежнему запрещала выход русского флота в Черное море. Петр пошел на этот компромисс в условиях трудной для России международной обстановки, сложившейся к началу Северной войны. Длительный мир с Турцией нужен был Петру для успешного ведения крупных военных операций против Швеции.

Правда, Петр и после перемирия с Турцией предпринимал попытки получить её согласие на плавание русских кораблей по Черному морю, но каждый раз встречал решительный отказ.

Можно сказать, что и после русско-турецкого договора 1700 г. судьба Азова, а вместе с ним и Таганрога, не была еще решена окончательно в пользу России.

Турция, надеясь, что Северная война заставит Петра быть более сговорчивым, уже с 1702 г. начала опять требовать, чтобы он приказал сжечь русские корабли в Азове и Таганроге, приостановить всякое строительство на верфях Воронежа, осуществить заново демаркацию русско-турецких границ. Только вспыхнувшее в Крыму и на Кубани восстание татар, черкесов и ногаев заставило Турцию отказаться временно от этих требований. Но, подавив восстание, турки уже в 1703 г. снова возвращаются к ним, встречая, однако, решительный отпор со стороны умного и опытного русского посла в Константинополе П., А. Толстого.

Стремясь все же избежать войны с Турцией, Петр велел своему послу в Константинополе в ответ на притязания турок указывать, что русские корабли в Азовском море сооружены еще до подписания перемирия и что у Таганрога они стоят лишь «для того, что их вводить и выводить на море донским устьем зело с трудностью». В отношении воронежских верфей указывалось, что Россия «может строить, что изволит», но вместе с тем разъяснялось, что новых кораблей здесь не заказывают, а ранее начатые достраивают для использования на другом речном пути, поскольку уже «учинен перекоп в Волгу».

В строго секретной инструкции Толстому указывалось, что, если речь зайдет о войне Турции против России, то, в качестве крайней меры принять требование об уводе русских кораблей с Азовского моря или продаже их и о разрушении крепости Каменный затон, сооруженной выше Сечи на Днепре. Срыть же Таганрог Петр отказывался безоговорочно.

Положение становилось тревожным. Турки усиливали свой флот в Черном море, и Толстой в донесениях из Константинополя настаивал, «чтоб в Азове имети непременно в те страны отворенное око... Зело, зело осторожность иметь прилично».

1704 год принес, однако, улучшение русско-турецких отношений. Успехи России в Северной войне заставили Турцию соблюдать осторожность. Начались переговоры о русско-турецкой торговле через Азов, поскольку «приезжать торговым людям сухим путем зело далеко и неполезно. А ныне де есть путь морской от Константинополя к Азову и зело близок и может де торговля быть с обеих сторон с великим удовольствием» (Цит. по ст. Т. К. Крыловой - Русско-турецкие отношения во время Северной войны. «Историч. записки», вып. 10, Изд-во Акад. Наук СССР, М.-Л., 1941).

Переговоры продолжались и в 1706-1708 гг. Однако с 1708 г. положение дел на юге осложнилось для Петра вспыхнувшим на Дону крупнейшим восстанием казаков и крестьян под руководством Кондратия Булавина.

Русский посол в Константинополе в своих донесениях отмечал, что турки радовались как успехам шведов, так и восстанию Булавина. Положение было тем более трудным, что в 1707-1709 гг. Россия одна выносила на себе тяжесть Северной войны. Победа под Полтавой сильно укрепила престиж России, в связи с чем в ноябре 1709 г. был подтвержден мир между Россией и Турцией. Однако под нажимом Польши Турция через год - в ноябре 1710 г. - объявила войну России.

Стремясь опередить турок, Петр I предпринял наступательные действия и перенес их на неприятельскую территорию в расчете на то, что здесь к русским присоединятся балканские славяне, которые смотрели на русскую армию, как на свою освободительницу от турецкого ига.

По ряду причин смелые стратегические замыслы и энергичные действия Петра потерпели на этот раз неудачу. На р. Прут армия Петра оказалась окруженной во много раз превосходившими ее по численности вооруженными силами турок. 12 июля 1711 г. было заключено тяжелое для России перемирие, подтвержденное в 1713 г. мирным договором в Адрианополе, по которому Азов вновь отходил от России к Турции, а Таганрог, детище Петра, подлежал разорению.

Петр, рассчитывая на скорое окончание Северной войны и желая выиграть время, долго воздерживался от окончательного утверждения Прутского соглашения и всячески медлил с выполнением его условий. Но война затягивалась, турки решительно настаивали на соблюдении условий Прутского перемирия и, после ряда дипломатических маневров и ухищрений, Петр был вынужден выполнить требования турецкого правительства.

В письме Петра от 19 сентября 1711 г. на имя Апраксина читаем: «Как не своею рукою пишу: нужно турок удовлетворить... Таганрог разорить, как можно шире, однако ж не портя фундамента, ибо, может быть, бог иначе совершит».

В 1711 г. турецкая эскадра пыталась подойти к Таганрогу, но базировавшиеся на Таганрог русские корабли заставили ее возвратиться в море. Попытка турок высадить в июле 1711 г. морской десант у Петрушиной косы, близ Таганрога, и овладеть последним с суши также успеха не имела. Десант был разбит силами двух батальонов пехоты и 1500 казаков.

Азов был передан туркам 2 января 1712 г. Через месяц, в феврале, русские войска оставили Таганрог, предварительно разрушив здесь, в присутствии турецких представителей, ранее возведенные укрепления.

5 апреля 1712 г. в Константинополе, при участии послов Англии и Голландии, между Россией и Турцией был подписан трактат в подтверждение Прутского соглашения.

Утратив Азов и Таганрог, Россия вновь оказалась отрезанной от Азовского моря, что не замедлило сказаться на общей экономике страны, ибо торговля с Востоком имела для России серьезное значение (Приводим относящееся к 1703 г. сообщение первой русской печатной газеты («Ведомости»): «Из Азова Русские торговые люди с пограничными иноземцы в Азове торги свои отправляют изрядно и в Царьград отходят, также и к нашим из Царьграда и от иных стран приходят с разными товары свободно и от сего себе поживление имеют немало». («Ведомости времени Петра Великого». Вып. I, 1703-1707 гг., М., 1903; № 11, март 1703)().

Любопытно отметить, что после взятия в 1696 г. Азова Петр I предпринимал попытку соорудить канал между Волгой и Доном.

Канал должен был связать приток Волги Камышинку с притоком Дона Иловлей (притоки эти были разделены волоком протяжением в 20 верст). Петр задумал сооружение канала с целью открыть водный путь из Москвы по Волге и Дону к Азову.

Работа по прорытию канала началась весной 1697 г. Велась она сначала под руководством иностранного инженера Бреккеля, затем - английского капитана, мастера шлюзного дела Джона Перри. Для земляных работ было собрано от 20 до 35 тысяч человек. Тяжелый труд при недостатке продовольствия вызывал массовые заболевания, высокую смертность и повальное бегство строителей канала.

Иностранец Бреккель, разрабатывавший проект сооружения канала, оказался человеком малосведущим, вследствие чего «первый устроенный шлюз сорвало, т. е. он подался в основании и под запертыми воротами вода свободно протекала». Страшась гнева Петра, Бреккель «выхлопотал пашпорт для одного из слуг своих, под предлогом отправки его за границу для необходимых покупок по части работ, да и сам с этим пашпортом бежал из страны».

Новый проект, составленный англичанином Перри, также оказался неудачным, так как Перри не учел мелководья Камышинки в течение значительного времени года и пр. Поставленный во главе работ, Перри «старался скрывать свою ошибку и как-нибудь уклониться от производства дела, для чего к продолжению работ потребовал он 30 тысяч работников, поставив при этом ряд условий, трудно выполнимых по тогдашнему времени. Государь, будучи занят весьма важными военными действиями, отложил совершение канала на неопределенное время. Тогда Перри поспешил оставить Россию вместе с своим проектом» (Статистическое описание земли донских казаков, составленное (Сухоруковым) в 1822-39 годах. Новочеркасск, 1891.

См. также: Дж. Перри. - «Состояние России при нынешнем царе». Перевод с англ. О. М. Дондуковой-Корсаковой. М., 1871. За задержку работ по прорытию канала Петр I отстранил от должности астраханского губернатора Голицына, считавшего, что «это дело (сооружение канала) не может быть совершено руками человека», ибо «если Бог, создавая реки, дал им известное направление, то со стороны человека было бы неразумным высокомерием стараться направить их в другую сторону». Надо отметить также, что при Петре была еще сделана попытка соединить Дон с Волгой через Ивановское озеро, откуда берет свое начало Дон, Был сооружен ряд шлюзов, но положительных результатов добиться не удалось (см. А. И. Миловидов. - «Ивановский канал, начатый Петром Великим для соединения Волги с Доном». Историко-географический очерк. Чтения в Обществе истории и древностей российских, кн. 1 (160), отд. III, стр. 1-30, М., 1892)).

Возникновение Северной войны вынудило Петра отказаться от задуманного предприятия, и работы были прерваны. На судьбах затеянных Петром I работ по сооружению Волго-Донского канала также сказалось оставление Россией Азова и Таганрога. «Воронежское дело его (Петра) было разрушено; флот, стоивший таких усилий и издержек и предназначавшийся для Черного моря, остался гнить в Азовских гаванях; вытягать Керчь, стать прочно в Крыму не удалось; канал между Волгой и Доном... был брошен... Петр должен был круто повернуть фронт с юга на север, где составилась прибалтийская коалиция против Швеции» (В. О. Ключевский).

К тому же, и это главное, канал Волго-Дон принадлежал к числу таких замыслов, осуществлению которых мешала отсталость России.

«Когда Петр Великий, имея дело с более развитыми странами на Западе, лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения армии и усиления обороны страны, то это была своеобразная попытка выскочить из рамок отсталости. Вполне понятно, однако, - говорит товарищ Сталин, - что ни один из старых классов, ни феодальная аристократия, ни буржуазия, не мог разрешить задачу ликвидации отсталости нашей страны... Вековую отсталость нашей страны можно ликвидировать лишь на базе успешного социалистического строительства. А ликвидировать ее может только пролетариат, построивший свою диктатуру и держащий в своих руках руководство страной» (И. Сталин. - Соч., том II).

И если задача сооружения Волго-Донского канала не была решена при активном и волевом Петре, то тем более не могли решить ее последующие венценосные правители России. Поучительно, что различные проекты сооружения канала между Волгой и Доном время от времени начинали обсуждаться и в период капиталистического развития России. Однако дальше проектов и робких изыскательских работ дело так и не пошло.

Только победа Великой Октябрьской социалистической революции, обусловившая невиданный в истории расцвет сил и могущества нашей Советской Родины в ее движении на путях к коммунизму, позволила в числе десятков и сотен величественных строек сталинской эпохи решить и вековую проблему Волго-Дона.

Историческое постановление советского правительства о строительстве Волго-Донского судоходного канала и орошении земель в Ростовской и Сталинградской областях, успешное осуществление этой великой стройки коммунизма, вызывают у советского народа законное чувство патриотической гордости за величественные и славные дела и дни социалистического Отечества.