Борьба за волю, за лучшую долю

В XVII столетии дворянское сословие получило наследственные права на владение крепостными крестьянами и земельными угодьями. Вся тяжесть податей и повинностей ложилась на плечи народных низов. Крестьяне и посадские люди (Торговцы, ремесленники, жители поселений, примыкавших к городской крепости) составляли основную массу тяглых людей. Особенно тяжелым было положение крестьян. Жестокий гнет приводил к массовому бегству крестьян на окраины Русского государства, особенно на Дон. Правительство принимало меры к розыску беглых, но обычно это не давало успеха - на Дону руководствовались в то время правилом: «С Дону выдачи нет».

В царствование Алексея Михайловича недовольства в народе усилились. В связи с недостатком денежных средств стрельцы перестали регулярно и полностью получать жалованье. Правительство, чтобы пополнить царскую казну, ввело тяжелый налог на соль, которая сразу подорожала почти втрое. Купцы опутывали долговой кабалой посадских людей. В результате ухудшения жизненных условий и обострения отношений между господствующей верхушкой и народными низами в ряде городов вспыхнули восстания посадских людей и стрельцов. В 1648 году началось восстание в Москве, которое затем распространилось на Север и Юг России (Устюг, Козлов, Курск, Воронеж, и другие города). После жестокого подавления «Соляного бунта» и других народных восстаний значительно увеличился приток обездоленного крестьянства на Дон.

В 1649 году царь созвал в Москве Земский собор, состоявший из бояр, помещиков и купцов, решением которого крестьяне были окончательно закрепощены. Однако это не только не приостановило, а, наоборот, усилило бегство крестьян в южные степи. По берегам Дона, Северского Донца, Хопра, Усть-Медведицы и Чира селилось много бедноты. Во второй половине XVII века насчитывалось до 130 казачьих городков.

К этому времени еще более обострились социальные противоречия между домовитыми и голутвенными казаками, усилилась вражда между ними. Для бедноты было два пути, чтобы не умереть с голоду: или идти в кабалу к домовитым казакам, или промышлять грабежом - «ходить на Волгу за зипунами».

Со второй половины XVII века число походов «за зипунами» увеличилось. Неорганизованной голытьбе нужен был предводитель, который мог бы возглавить ее и повести на Волгу за добычей. Таким предводителем в 1667 году стал Степан Тимофеевич Разин, бросивший клич: «На Волгу-матушку рыбку ловить, на Черное море - за ясырьми, на Хвалынское - за добычей!»

Разин пользовался большим уважением в среде казацкой голытьбы, и это отразилось в песнях того времени.

 У нас-то было, братцы, на тихом Дону, 
 На тихом Дону, во Черкасском городу, 
 Народился удалой, добрый молодец, 
 По имени Степан Разин Тимофеевич. 
 Во казачий круг Степанушка не хаживал. 
 Он с нами, казаками, думы не думывал, 
 Ходил, гулял Степанушка во царев кабак, 
 Он думал крепкую думушку с голутвою: 
 «Судари мои, братцы, голь кабацкая! 
 Поедем мы, братцы, на сине море гулять, 
 Разобьем, братцы, басурманские корабли, 
 Возьмем мы, братцы, казны сколько надобно, 
 Поедемте, братцы, во каменну Москву. 
 Покупим цветное платье, да на низ поплывем» 
(M. Донецкий. Донское казачество. Ростов-на-Дону, 1926). 

Интересы казачьей бедноты и домовитых резко расходились. Беднота в лице богатых казаков видела своих притеснителей и поработителей, которые не только присваивают царское жалованье, положенное для всех казаков, но и превращают неимущих людей в своих батраков. Поэтому на призывы Степана Разина быстро откликалась казачья беднота.

За короткое время Разин создал отряд в 600 человек и отправился с ними на Волгу. Там он напал на купеческий караван. Перебил стражу, захватил царское судно, на котором находились закованные в кандалы ссыльные. Ссыльные были освобождены. Большинство из них вступило в отряд казаков.

Двигаясь вниз по Волге, Разин столкнулся с царицынским воеводой, который пытался задержать его, но стрельцы не подчинились воеводе и почти все перешли на сторону Разина.

К осени 1667 года Степан Разин вошел в Каспийское море, поднялся по реке Яик и остановился в городе Гурьеве. Астраханский воевода выслал против Разина отряд стрельцов. При столкновении часть их была перебита, остальные добровольно присоединились к разинской вольнице.

Перезимовав со своим отрядом на Яике, Степан Разин направился к берегам Персии. Там он нападал на богатые персидские города Астрабад, Решт и другие. Возвращаясь из Персии, Разин со своей вольницы добрался до восточного берега Каспийского моря и остановился на Свином острове, где его отряду пришлось выдержать бой с персидским флотом. Казаки наголову разбили персов и отправились на Дон. По пути их встретило многочисленное царское войско во главе с князем Львовым. Разин пошел на хитрость. Он послал несколько казаков к воеводе с заявлением: «Все войско бьет челом, чтобы великий государь пожаловал, велел вины их отдать и отпустить на Дон с пожитками, а мы за свои вины рады государю отслужить и головами своими платить, где государь укажет...» Этот маневр дал блестящие результаты - Львов без боя пропустил струги Разина на Дон.

Прибыв в Кагальник, Разин построил укрепленный городок и приступил к формированию новых отрядов вольницы. В донесении царицынского воеводы Андрея Унковского в Москву говорится, что Степан Разин между Кагальником и Ведерниково сделал земляной городок и послал своих людей в Черкасский городок за своей женой и братом Фролом. Кроме того, Унковский сообщал, что к Степану Разину беспрестанно стекаются со всех сторон голутвенные казаки, которых насчитывается у него 2700 человек.

С возвращением Разина на Дон завершается первый этап движения голытьбы. В этот период Разин выступал, главным образом, как вожак похода «за зипунами». Но и в этот период он действовал уже как враг воевод, дворян и купцов.

Весной 1670 года, когда Разин появился в Черкасске, там находился прибывший из Москвы посол Евдокимов, который приехал на Дон с разведывательной целью и намеревался при помощи домовитых казаков подавить движение голытьбы. Разин приказал своим казакам расправиться с Евдокимовым как со шпионом и бросить его в Дон, что и было сделано. Пополнив ряды своего войска новыми отрядами голытьбы, Разин снова отправился на Волгу.

По городам и селам Разиным распространялись «прелестные письма» (воззвания к народу), свидетельствующие о классовом характер крестьянского восстания: «Грамота от Степана Тимофеевича от Разина. Пишет вам Степан Тимофеевич всей черни хто хочет послужити... великому войску да и Степану Тимофеевичу, и я выслал казаков, и вам заодно бы изменников вывадить и мирских кравапивцов вывадить... И мои казаки како промысь станут чинить и вам бы... итить к ним в совет, и кабальныя и апальныя шли бы в полк к моим казакам» («Хрестоматия по истории СССР», т. 1. М., 1949).

Интересные сведения о Степане Разине приводит голландский парусный мастер Ян Стрейс, служивший в России. Во время путешествия от Новгорода до Астрахани он был очевидцем грозного крестьянского восстания и несколько раз видел Разина. Описывая его внешность, Стрейс говорит, что Разин был высокого роста, крепкого телосложения, молчалив и строг со своими подчиненными. На вид ему было лет сорок. Когда он проходил по улицам Астрахани, за ним всегда следовала большая толпа; все встречные кланялись ему и называли отцом. По словам Стрейса, Разин умел привлекать на свою сторону народ и заставлять его повиноваться.

Крестьянское движение под предводительством Разина начинало приобретать все более широкий размах. На всем пространстве между Волгой и Окой поднялся обездоленный народ против своих господ. Это был второй период восстания, главной целью которого уже была беспощадная борьба против гнета помещиков, бояр и дворян. Восстание нашло широкий отклик не только среди русского народа, но и среди народов Поволжья: мордвы, чувашей, татар, марийцев. В отрядах Разина было много калмыков.

Восставшие взяли без боя Царицын. Затем была занята Астрахань, которую Разин сделал казацким городом, разделив жителей на тысячи, сотни, десятки с выборными атаманами, есаулами, сотниками, десятниками. Главой города был оставлен ближайший соратник Разина - Василий Ус.

Разин, получив в битве под Симбирском два ранения, с группой казаков ушел на Дон. Царские воеводы беспощадно расправлялись с восставшими. Домовитые казаки во главе с Яковлевым помогли задержать Разина и отправить в Москву на расправу. Царь приказал «казнить злой смертью» народного вождя. Перед казнью был зачитан приговор, в котором говорилось, что он, Степан Разин, шел «под Москву для того, чтобы побить на Москве и в городах бояр, и думных, и ближних, и приказных людей, и дворян, и детей боярских, и стрельцов, и солдат, и всякого чину служителей, и торговых людей, будто за измену». 6 июня 1671 года он был четвертован в Москве, на Красной площади.

Восстание крестьян, возглавленное Степаном Разиным, носило антикрепостнический характер. Восставшие убивали помещиков, жгли их усадьбы. Во взятых Разиным городах упразднялся царский чиновничий аппарат управления, сжигались кабальные документы, списки крепостных крестьян и создавалось казачье выборное управление. Обращаясь к стрельцам, гребцам-морякам и другим служилым людям, примкнувшим к армии восставших, Разин говорил: «За дело братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими; братьями и детьми... будьте только мужественными и оставайтесь верны» (Я. Стрейс. Три путешествия. М., 1935).

«Многая лета нашему батьке,- выкрикивал народ.- Пусть он победит всех бояр, князей!» («Хрестоматия по истории СССР»).

Однако восстание, поднятое Степаном Разиным, было стихийным, неорганизованным. У восставших не было постоянного войска и четкого взаимодействия отрядов, отсутствовала крепкая сплоченность, они не умели удерживать и закреплять завоеванные районы. Не имея ясной программы, восставшие казаки, крестьяне и их союзники - порабощенные царизмом народы Поволжья - боролись за узко местные интересы. Они шли против своих бояр и помещиков, но за «хорошего», «доброго» царя.

После казни Степана Разина из Москвы в Черкасск прибыли посланники царя. Атаман домовитых казаков Корнила Яковлев собрал войсковой круг. От казаков потребовали принять присягу на верность царю. Казаки выкрикивали: «Мы рады служить без крестного целования, и нам присягать не для чего!» Круг длился четыре дня. На нем присутствовали только низовые казаки. Казачья беднота протестовала, но домовитые заявили: «Ежели кто не учинит присяги, того казнить смертью и имущество грабить». Первыми присягу приняли домовитые. Текст присяги гласил: «Все могущие возникнуть возмущения и заговоры противу государя казаки и старшины должны укрощать немедленно, заговорщиков присылать в Москву, а их сторонников казнить смертью. Самим к таким злоумышленникам не приставать и даже не помышлять о том...»

27 ноября 1671 года князь Милославский при помощи царского воеводы занял Астрахань. Вскоре началась жестокая расправа над казаками и астраханской беднотой. Милославский в своем донесении в Москву писал: «Принеся господу богу и соборной церкви благодарность, царский воевода приступил к водворению порядка: главных возмутителей из донских казаков и астраханских жителей велел повесить, другим - отрубить головы, прочих же, согласно государеву указу, разослать по тюрьмам, в отдаленные города».

Об этих мрачных днях суровой расправы над восставшими, о горестных переживаниях народа упоминается в песне, которая появилась на Дону в 70-80-х годах XVII столетия.

 Ах, туманы, вы мои туманушки, 
 Вы туманы мои непроглядные, 
 Как печаль-тоска ненавистные! 
 Не подняться вам, туманушки, 
 Со синя-моря долой, 
 Не отстать тебе, кручинушка, 
 От ретива сердца прочь. 
 Ты возмой, возмой туча грозная, 
 Ты, пролей, пролей част крупен дождик, 
 Ты размой, размой земляну тюрьму, 
 Чтоб тюремщики, братцы, разбежалися, 
 В темном бы лесу собиралися! 
 Во дубравушке, во зелененькой 
 Ночевали тут добры молодцы, 
 Под березонькой они становилися, 
 На восход богу молилися, 
 Красну солнышку поклонилися: 
 - Ты взойди, взойди, красно солнышко, 
 Над горою взойди над высокою, 
 Над дубравушкой, над зеленою, 
 Над урочищем добра молодца, 
 Что Степана, свет Тимофеевича, 
 По прозванию Стеньки Разина! 
 Ты взойди, взойди, красно солнышко, 
 Обогрей ты нас, людей бедных, 
 Добрых молодцев, людей беглых: 
 Мы не воры, не разбойнички, 
 Есауловы все помощнички!.. 
(М. Донецкий. Донское казачество).

В другой песне рассказывается о казни Степана Разина.

 На заре то было, братцы, на утренней, 
 На восходе красного солнышка, 
 На закате светлого месяца. 
 Не сокол летел по поднебесью, 
 Есаул гулял по посаду, 
 Он гулял, гулял, погуливал, 
 Добрых молодцев побуживал: 
 «Вы вставайте, добры молодцы, 
 Пробуждайтесь казаки донски 
 Нездорово на Дону у нас». 
 Помутился славный, тихий Дон 
 Со вершины до Черна моря, 
 До Черна моря, Азовского, 
 Помешался весь казачий круг: 
 Атамана больше нет у нас, 
 Нет Степана Тимофеевича, 
 По прозванию Стеньки Разина! 
 Поймали добра молодца, 
 Повезли во каменну Москву 
 И на главной Красной площади 
 Отрубили буйну голову!» 
(«Донские казачьи песни»).

Степан Тимофеевич Разин оставил в народе светлую память. Много прекрасных песен сложил народ об этом легендарном предводителе угнетенного, обездоленного крестьянства.

Выступая с Лобного места на открытии в Москве памятника Степану Разину 1 мая 1919 года, Владимир Ильич Ленин сказал: «Это Лобное место напоминает нам, сколько столетий мучились и тяжело страдали трудящиеся массы под игом притеснителей... Этот памятник представляет одного из представителей мятежного крестьянства. На этом месте сложил он голову в борьбе за свободу» (В. И. Ленин. Соч., т. 29).

Несмотря на жестокие расправы над восставшими, народ время от времени снова поднимался на борьбу за свою свободу и лучшую долю. Так, спустя 10 лет после казни Разина, на Дону вспыхнуло новое восстание, поднятое донскими и запорожскими казаками, к которым примкнули беглые крестьяне. Главной целью восставших было: захватить в городках все оружие, собрать в свой отряд как можно больше людей, а потом выйти на Волгу и широко развернуть свои действия. Восставшие показывали казачьей бедноте разинские «знамена большие камчатые и дорогильные» и заявляли, что они будут продолжать борьбу, начатую Степаном Разиным.

Казачья верхушка, возглавляемая атаманом Фролом Минаевым, прилагала все усилия, стараясь ликвидировать растущее восстание, и в мае 1682 года оно было подавлено. Участники его подверглись суровым преследованиям. Пятнадцать казаков - организаторов восстания - в присутствии царского посла Маслова были казнены на площади города Черкасска.

В период царствования Петра I положение народных масс еще более ухудшилось. Для обеспечения промышленности работными людьми купцам было предоставлено право покупать крестьян целыми селами и приписывать их к своим мануфактурам. Жестокая эксплуатация со стороны господствующих классов, увеличение государственных податей вызывали недовольство крестьянства.

Это привело к массовому бегству на Дон крепостных крестьян. Все городки в верховьях Дона переполнились беглыми. Здесь сконцентрировалось огромное количество людей, бежавших от царского самодержавия и крепостничества. Казачья голытьба, беглые крестьяне, стрельцы и раскольники могли в любой момент объединиться в грозную силу и обрушиться на своих угнетателей. Петр не хотел мириться с самостоятельностью и демократическими порядками на Дону. Он решил превратить казачью верхушку в зависимое от царя привилегированное сословие, а казаков сделать подданными государства, беспрекословно подчиняющимися царским велениям.

Выполняя желания крепостников, заботясь об укреплении их власти, царское правительство отдало распоряжение о сыске и возвращении беглых крестьян на прежние места, к помещикам, что еще более способствовало закабалению крестьян и усилению их ненависти к поработителям. В стране вспыхивали новые восстания. Так, в начале XVIII столетия происходят волнения в Астрахани, Башкирии и в других местах.

Самым крупным было выступление народных масс на Дону в 1707 году под предводительством Кондратия Булавина. Поводом к нему послужила карательная экспедиция во главе с Юрием Долгоруким, которая была послана на Дон из Москвы в том же году. Экспедиции было дано задание: выловить всех беглых крестьян, наказать и возвратить их помещикам.

Жестокой расправе подверглись три тысячи беглых крестьян, скрывавшихся на Дону. В верховьях Дона среди казачьей бедноты прокатилась волна негодования. Донской казак станицы Трехизбянской Кондратий Булавин, объединив вокруг себя казачью бедноту, а также 500 бахмутских солеваров, напал на карательный отряд Юрия Долгорукого и уничтожил его полностью. Был зарублен и сам Долгорукий.

Булавин очень быстро собрал большое войско и разослал по многим станицам, городам и населенным пунктам Дона, Хопра, Бузулука грамоты, в которых говорилось: «...ведаете вы, атаманы и молодцы, как наши деды и отцы на сем Поле жили, и, прежде всего наше старое Поле крепло и держалось, а те злые наши супостаты, то старое Поле перевели и ни во что почли. Чтобы нам не потерять его и единодушно всем стать, ему, атаману Булавину, дайте первое слово и душами своими укрепите; запорожские же казаки и белогородская орда станут с нами вкупе и заодно... Куда сие наше письмо придет, то половине остаться в куренях, а другой половине быть готовой к походу. А буде кто, или которую станицу сему нашему войсковому письму будут... противны, и тому будет учинена смертная казнь без пощады... Сие письмо посылать от городка до городка, наскоро, и днем и ночью, не мешкав, во все станицы и на усть и вверх Бузулука и Медведицы» («Историческое описание Земли Войска Донского»).

Отряды Булавина с каждым днем увеличивались. Ему удалось создать армию численностью около 20 тысяч человек. Восстанием было охвачено огромное пространство от низовьев до верховьев Дона, от Тулы до Воронежа и от слободской Украины до Царицына.

Царь не мог бросить на Дон против Булавина большие силы, так как воевал со шведами. Он отдал приказ донскому атаману Максимову немедленно выступить против восставших и во что бы то ни стало схватить Булавина. Вместе с тем царь объявил, что те из мятежников, которые принесут повинную, не подвергнутся карам.

Максимов с низовыми казаками и с отрядами царского войска из Азова напал на Булавина на Айдаре. Бой был ожесточенный и длился с вечера почти до утра. Булавин вынужден был отступить и направился в Запорожскую сечь.

Получив подкрепление у запорожцев, он снова прибыл на Дон. Центром восстания был городок Пристанский на Хопре. Стремясь обеспечить себе тыл, Булавин решил захватить оплот домовитого казачества - Черкасск, а затем соединиться с работными людьми, находившимися в Азове, и двинуться на Тулу.

Против мятежников была направлена карательная армия под командованием Василия Долгорукого (брата убитого булавинцами Юрия Долгорукого). Но Булавин, не теряя времени, направился вниз по Дону и без боя захватил Черкасск, так как казаки атамана Максимова перешли на сторону восставших.

Вскоре Булавин отправил царю «отписку», в которой излагались причины, побудившие казаков к восстанию. Он писал, что в Черкасске собралось войско со всех рек: Дона, Хопра, Бузулука, Медведицы и решило заменить атамана Лукьяна Максимова и старшин, так как они использовали свою власть не в интересах казачества. Атаман и его приближенные притесняли казаков, брали взятки, чинили несправедливость на Дону. Присылаемое из Москвы для всех казаков хлебное и денежное жалованье они присваивали. Лукьян Максимов, обходя царский указ о возвращении «новопришлых с Руси людей», живущих на Дону с 1695 года, за взятки оставлял их наДону, а неугодных ему старожилов, проживших здесь больше двадцати лет, высылал «в Русь по-прежнему в старые их места, откуда кто пришел...» Максимов и его приближенные жестоко расправились с теми, кто взятки не давал. Они «... по деревьям за ноги вешали женска пола и девичь, такоже и младенцев меж колод давили и всякое ругательство над нашими женами и детьми чинили, и городки многие огнем выжгли» («Акты, относящиеся к истории Войска Донского», т. 1, Новочеркасск, 1891).

Булавин предвидел неизбежное столкновение с более крупными силами царских войск, а поэтому вынужден был искать поддержку у соседей. 17 мая 1708 года от имени Войска Донского он обратился за помощью к войску Запорожскому и предлагал запорожцам соединиться с донцами «и друг за друга радеть единодушно». Он писал, что скоро придут царские полки «на наше разорение. Донское войско численностью в 15 тысяч человек готово оказывать сопротивление. Кроме того, Булавин просил, чтобы запорожцы сообщали на Дон обо всем, что им будет известно, в частности о движении царских полков, месте их стоянки и т. п.

Петр I, узнав о попытках Булавина собрать новые силы, отправил из действующей армии часть войск для подавления булавинского восстания: корпус Степана Бахметьева, бригаду генерал-майора Шидловского, Слободской Острогожский казачий полк с подполковником Тевяшовым, по одному батальону из Ахтырского и Сумского полков, Московские драгунский и пехотный полки и ряд других воинских частей.

Булавин собрал свои силы под Азовом с целью взять крепость. Произошел бой. Сильный артиллерийский огонь с крепостных стен и морских кораблей заставил булавинцев отступить к речке Каланча, где они потерпели поражение.

Домовитые казаки, организовав заговор, пытались 5 июля 1708 года схватить Булавина и доставить в Москву, но он в неравной схватке погиб, отстреливаясь в одном из домов города Черкасска.

Память о Кондратии Булавине как о защитнике интересов крестьянской бедноты надолго сохранилась в народе.

Уважение и любовь к предводителю крестьянского восстания запечатлены во многих песнях, например:

 На ярочке, на ярочке, на Айдаре на реке, 
 Ой люли, ой люли, на Айдаре на реке, 
 На Айдаре на реке, во Шульгиной городке, 
 Ой люли, ой люли, во Шульгиной городке, 
 Появился невзначай удалой наш Булавин, 
 Ой люли, ой люли, разудалый Булавин. 
 Булавин наш не простак, он лихой донской казак, 
 Храбрый воин и донец, он для всех родной отец. 
 Он на турчина ходил, много нехристей побил, 
 Ой люли, ой люли, много нехристей побил. 
 Зипун, шитый серебром, сабля в золоте на нем. 
 Глаза горят его огнем, шапку носит набекрень - 
 Не затронься, не задень. 
 Ой люли, ой люли, не затронься, не задень. 
 По майдану он пройдет, шапки он своей не гнет, 
 Ой люли, ой люли, шапки он своей не гнет. 
 Своей шапочки не гнет, усом своим не ведет. 
 Ой люли, ой люли, усом своим не ведет. 
 На девчат орлом глядит, подарить казной велит, 
 Ой люли, ой люли, подарить казной велит 

(«Народное творчество Дона», кн. 1. Ростов-на-Дону, 1952). 

Булавинское восстание отразило протест угнетенного крестьянства и работных людей против крепостничества. Но оно по тем же причинам было обречено на неудачу, что и восстание под руководством Степана Разина.

Характеризуя борьбу крестьян с помещиками, В. И. Ленин писал: «Когда было крепостное право, - вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись как умели и как могли» (В. И. Ленин. Соч., т. 6).

И после смерти Булавина еще продолжалась борьба восставших. Их разрозненными отрядами на Дону руководили Драный, Голый, Некрасов, Павлов и другие. Только к концу 1708 года крупные силы царских войск смогли окончательно подавить восстание. Долгорукий, Хованский и другие царские каратели «многие казачьи городки взяли и выжгли и вырубили всех без остатку». На главной площади Черкасска - майдане - было казнено 200 булавинцев. Однако борь6а крестьян продолжалась в разных районах России. Крестьянские волнения вспыхивали вплоть до 1710 года, но все же они быстро подавлялись.

Большой отряд восставших возглавлял Игнат Некрасов, намечавший поход на Черкасск с целью расправы над казачьей верхушкой. Но Некрасова преследовали войска Василия Долгорукого, поэтому он ушел с двумя тысячами казаков на Кубань (Таманский полуостров). Там он выстроил три казачьих городка: Хан-Тюбе, Кара-Игнат и Себелей.

Империатрица Анна Иоанновна направила на Кубань большую армию под командованием генерала Гудовича, намереваясь силой вернуть казаков. Некрасовская община в 1740 году перешла в Добруджу (устье Дуная). В 1775 году часть некрасовцев переселилась на берег Эгейского моря и в Малую Азию, на озеро Майнос. В результате образовались две трупы некрасовцев - Дунайская и Майносская.

Казаки Майносской группы полностью изолировались от турецкого населения, и поэтому сохранили русский язык, быт, культуру, обычаи XVII века, свою национальную одежду и устную поэзию. Они продолжали традиции Дона XVII века и сложили много песен об Игнате Некрасове. В одной из них говорится:

 Кто бы из нас, братцы, побывал на Тихом Дону, 
 Кто бы из нас, братцы, рассказал 
 Да про батюшку да верный Тихий Дон, 
 Кто бы, кто бы из нас, братцы, рассказал 
 Да про того-то казачка про Некрасова? 
 Да про свет-сударя нашего Игната Некрасова? 
 Да что Некрасов был донской казак, 
 От служить-то был большой охотничек, 
 Послужил-то Некрасов, а он не три дни, 
 Да не три дни, ой, и не три года - 
 Прослужил же он ровно тридцать лет. 
 Отслужил казак Некрасов на Тихом Дону, 
 Да от царя, от бояр выдумал на Кубань итить, 
 Ой да, не один же бежал казак Некрасов, 
 А набрал он с Дона молодых ребят. 
 Да собирал их Некрасов-казак во единый круг, 
 Ой да, во единый круг, во единый луг. 
 И начал говорить донским казакам Дона Тихого: 
 - Не слыхать вам, казакам, звону колокольного, 
 Забывать вам, донским казачкам, веру христианскую, 
 Ой, привыкать-то вам, донским казачкам, к бою-подвигу, 
 К бою-подвигу супротив царя, да супротив бояр, 
 Да привыкать нападать на царевы полчища 

(Ф. Тумилевич. Песни казаков-некрасовцев. Ростов-на-Дону, 1947). 

В другой песне рассказывается о том, как «Игнат-сударь» ушел с казаками в Турцию и дал строгий наказ сохранять все казачьи обычаи, не соединяться с турками.

 Ой да, он ушел, Игнат-сударь, 
 Ой да, Игнат-сударь со Тиха-Дона, 
 Ой да, со Тиха Дона, во Туретчину, 
 Ой да, и не сам-то ушел, казачков увел, 
 Ай, увел-то казачков со Тиха-Дона, 
 Опричь малого, опричь старого, сорок тысяч, 
 Да только сорок тысяч одних сердовых. 
 Ой пришел, Игнат-сударь, во чисто поле, 
 Ой да, разбивал он бел-тонкой шатер, 
 Ай, он да приказ давал своим казачкам: 
 Ай, приказ своим сердовым, 
 Он приказ передает своим донским казачкам: 
 Ой да, вы же все донские казаки, 
 Ой да, а вы не соединяйтеся с турками, 
 Ой да, а вы с ними не сообщайтеся... 

(Ф. Тумилевич. Песни казаков-некрасовцев). 

В легенде о войсковых печатях отражены ликвидация казачьей демократии, установление новых взаимоотношений между донскими казаками и царем. На Монастырском яру, под высокими тополями, у самого берега Дона, повествуется в легенде, собрались казаки на круг. В ту пору из Москвы приехал царский посол - боярин Нащокин. На нем длинный из дорогого сукна кафтан, сафьяновые сапоги и черная с бобровой опушкой шапка.

Нащокин выслушал речи казаков, вышел на середину круга, начал говорить о том, чтоб казаки не выступали против турок, не втягивали в ссору московского государя.

Напослед Нащокин сказал:

- Слыхал я, что вы обижаетесь, когда на государевой грамоте поставлена не большая, а малая печать... А доколе же вы будете слать в Москву отписки без всякой печати? Ведь этак любой гультяй, гораздый в грамоте, может бог весть что написать и выдать написанное за войсковую отписку.

- Истинная правда. Надо нам иметь свою войсковую печать.

- Без печати нельзя отписок слать на Москву,- заговорили атаманы и казаки.

На Дону в это время обитала новая ватага. Во главе ее стоял Ярыжка - бывший писец из посольского приказа. Писцу тому никак нельзя было оставаться в Москве - приказные собирались бить его батогами за то, что при писании грамоты на Дон не упомянул царского титула. О нем казаки и вспомнили теперь. Быстро послали за ним гонца. Прибыл Ярыжка на круг.

- Слушай, браток, нам нужен войсковой писарь. Выручай нас. Все, что тебе надо для писания, найдем, не у себя, так за морем.

- Ладно,- согласился Ярыжка.- Гусей-лебедей на лиманах и озерах здесь превеликое множество. В перьях для письма нужды не будет. Чернил я наварю из дубовых орешков и бузины. А бумаги при походах за зипунами раздобудете.

- А вот как насчет печати.

- Нужна нам своя войсковая печать! - заговорили на кругу казаки.

- Печать-то у меня есть,- молвил Ярыжка.- Но не знаю, подойдет ли для войска. Сделана она из крепкого заморского дерева. На печати изображен олень, пронзенный стрелой. А вокруг надпись: «Елень поражен стрелою».

Где раздобыл Ярыжка эту печать, на кругу никто не спросил. Сам ли ее вырезал, или из посольского приказа с собой прихватил? Печать была настоящая, круглая, большая.

- Что же означает олень?

- Для чего сохатый на печати? - с любопытством спрашивали казаки.

Ярыжка отвечал:

- Ежели нас, казаков, пронзят стрелы врагов, и тогда мы за Дон и землю русскую твердо стоять будем, как этот пронзенный олень стоит и не падает.

- Хороша печать!

- Будем тверды, как олень!

- В этом истинная правда! - одобрили казаки.

С тех пор на Москву отписки шли как надо быть: с царскими титулами и с круглой войсковой печатью.

Долго в употреблении была войсковая печать с изображением оленя, вплоть до восстания Кондратия Булавина. А когда завершились расправы над булавинцами, на Дону появился князь Василий Долгорукий. Собрал он на Черкасском майдане казаков.

- Неслухи вы, голь перекатная! - кричал Долгорукий. - Наше государство больше неприятностей из-за вас имеет, чем пользы. Один Стенька Разин полцарства возмутил, а сколько народа взбунтовал Кондратий Булавин?! И вы, по всему вижу, хотите по той же дороге идти...

- И пойдем! - отозвался глухой голос из голутвенных.

Долгорукий сделал вид, что не услышал этого голоса.

Ему почему-то стало страшно: «Вдруг взбунтуются. Беда будет». Казаки стояли молча. Они сурово хмурили брови, поглядывали на Дон... А вниз по реке, мимо Черкасского городка, плыло множество плотов-виселиц с мертвыми телами булавинцев...

Князь Долгорукий продолжал:

- Всех, кто с Булавиным самовольствовал, или кто вновь начнет бунтовать, - ждет смерть лютая. А вольностям вашим конец. Отныне объявляю: все свои круги вы будете собирать лишь с ведома государева воеводы, что в Азове сидит... Ему во всем повиноваться... Атаманов же войсковых вы можете выбирать, но утверждаться они будут государевым указом и называться они будут наказными.

Через некоторое время стало известно, что в Черкасск едет Петр I. Домовые казаки вышли на берег Дона встречать царя. Когда парусное судно приблизилось к городку, из черкасских башен грянули приветственные пушечные выстрелы. Судно подошло к причалу, остановилось. Царь в сопровождении атамана Зерщикова, старшин и есаулов направился в город. На площади царь увидел казака, сидящего верхом на винной бочке, голого, но с оружием. Петр подошел к нему.

- Слушай, казак, продай мне свое оружие, - сказал царь. Казак, даже не подняв головы, полусонно отвечал.- Вас много таких найдется. Проваливай дальше... Я и так все до нагиша продал и пропил, оружия никому не продам. С оружием я добуду все пропитое, да еще за землю русскую постою.

Понравились царю слова казака. И он сказал атаману Зерщикову.

- Отныне на войсковой печати должен быть изображен не олень, пронзенный стрелой, а голый казак, сидящий верхом на бочке и с оружием в руках.

Как повелел царь, так и было сделано. А через несколько десятков лет войсковые старшины и атаманы стали в Питер письма писать не от войска, а лично от себя, и тогда уже не нужны были ни старая, ни новая печати... (Легенда записана автором в 1948 году по рассказу П. Лотошникова).

Со второй половины XVIII века на Дону быстро развивается земледелие, а вместе с ним садоводство и виноградарство. Во владениях богачей появляются хутора с пашнями, сенокосными и пастбищными угодьями для табунов лошадей и гуртов скота.

Крупнейшим донским помещиком в те времена являлся войсковой атаман Данила Ефремов. Он владел несколькими хуторами и мельницами по реке Медведице, Тузлову, Калитве и в других местах. После смерти Ефремова богатство и атаманская власть перешли в руки его сына Степана. В наследство Степан получил каменный дворец с домашней церковью, 500000 рублей серебром, 70000 - червонцами, 5 фунтов жемчуга, 3 сундучка с разною серебряною посудой, много сундуков с шелковыми материалами, дорогими мехами и шубами.

За время своего атаманства Степан Ефремов еще более приумножил эти богатства. Когда же за неугождение царскому правительству он был арестован, в каменном подвале его дворца обнаружили несколько сундуков с серебряными вещами и 5 железных сундуков с серебряными деньгами. Кроме того, ему принадлежали десятки хлебных амбаров, табуны лошадей (свыше 1000 голов), триста пчелиных ульев, сады, виноградники, оранжереи, а также множество кабаков-«чуланчиков», которые ежегодно давали доход до 10000 рублей. Только за аксайские кабаки с водочными погребами он получал 4000 рублей в год.

Находясь под арестом в Петербурге, Ефремов беспокоился о накопленных им богатствах. Он писал на имя походного атамана Позднеева: «Данная вам шкатулка, в которой есть две большие бутылки серебряные, обвитые в войлок и запечатанные, то там положены девять тысяч разных червонных, да двести пятьдесят империалов; в другой... десять тысяч червонных. Из первой выньте тысячу персидских червонных, да две тысячи самых лучших голландских и положите в мешки, порознь голландские от персидских, а 250 империалов - в третий мешок. Из другой бутылки сделайте пять мешков и в оные положите в каждый мешок по две тысячи и так делайте семь мешков. В той же шкатулке есть поменьше бутыль, в войлоки же обшитая и запечатанная; оную же тож выньте, и там же отца моего портрет финифтовый выньте и три перстня бриллиантовых и лазоревый яхонтовый выньте и сколько есть слитков золота, выньте женский жемчужный пояс с крючьями алмазными, крест алмазный с жерелочком, цепочка ядерного жемчугу, тож выньте; три лучшие золотые табакерки выньте. Подголовок белый... в оном лежит два мешка империалов, в каждом по тысяче сту империалов, то из одного выньте сто империалов и положите в другой, а тысячу империалов отдайте сестре Татьяне Семеновне, а у ней возьмите три тысячи турецких червонных: а тысячу империалов присовокупите к 15 тысячам червонных, а двести империалов пришлите ко мне с сим письмоподателем... Также отыщите кабалы или обязательства, из оных выньте векселя... да приказать, чтобы по оным выбирать деньги, да сыскать на 10 тысяч ассигнаций, положить в ту ж шкатулку для привоза ко мне» (А. Филонов. Очерки Дона. Спб., 1859).

В другом письме Ефремов просил выслать к нему обоз с собольими мехами и сундуки с саблями. Вместе с тем просил, чтоб с обозом к нему привезли горничную Аленушку, «Александрушку с нянькою, егеря Тимофея и с женою и с кучером; отдаю на ваше рассуждение одного Герасима или Ивана, форейторов Тимофея, Ваньку и Петрушку, Степку столяра, крестьянина моего Михаила, дворовых трех арапов, приказчика Максима с женою, четыре цуга лошадей, один разношерстный, другой буланый, два соловых, четыре коня седельных, два моих седла золотых, со всем прибором, одно серебряное седло с прибором... Аленушка же чтоб истребовала от сестры Татьяны Семеновны три тысячи турецких червонных и ко мне с собою привезла... Прошу и денег для всякой здесь моей надобности прислать при обозе двадцать тысяч рублей» (А. Филонов. Очерки Дона. Спб., 1859).

Эти письма характеризуют атамана Ефремова как крупнейшего помещика, накопившего несметные богатства за счет ограбления казачьей бедноты и войсковой казны.

Для ведения крупного хозяйства старшинам требовались рабочие руки, поэтому они покупали у помещиков крепостных «на вывод». Например, атаман станицы Михайловской Семен Зубрилов в 1758 году купил за 10 рублей крепостного крестьянина Степана Тетевского. В 1759 году тот же Зубрилов купил за 20 рублей другого крепостного человека у князя Кудашова в Темниковском уезде.

В 1763 году канцелярия крепости св. Дмитрия сообщала в Военную коллегию, что на Дону имеется много крепостных крестьян, купленных у помещиков. По произведенному учету документов купли-продажи установлено, что купленных крестьян «по крепостям и письмам» было 303 души, из них свыше 70 человек работало в хозяйстве войскового атамана. Спустя 9 лет у того же атамана число дворовых крестьян увеличилось до 300 человек (среди них 24 семьи калмыков - надсмотрщики лошадиных табунов).

Казачьи низы Дона, недовольные царской политикой, уничтожившей остатки вольности, были крайне враждебно настроены против богатеев - старшин и новых дворян из казаков, обиравших бедноту. Недовольство усиливалось тяжелым внутренним положением в стране, войной с Турцией. Большая часть мужского населения Дона сражалась за Дунаем с турками. К тому же в 1773 году страну постигло стихийное бедствие - из-за сильной засухи хлеба выгорели на корню. Население Дона голодало.

В это время в Поволжье развернулось крестьянское восстание под предводительством донского казака Пугачева, родившегося на Дону в станице Зимовейской, в семье бедного казака. Жизненный путь Пугачева очень сложен: он участвовал в семилетней войне (1756-1763 годы), затем - в осаде и взятии крепости Бендеры во время русско-турецкой войны. Вернувшись домой по болезни, он помогал казакам бежать из Таганрога на Терек, за что и был арестован. Позже, став «беглым казаком», Пугачев побывал у терских казаков на Северном Кавказе, на реке Сож у старообрядцев, а в 1772 году пробрался на Урал и сошелся с яицкими казаками.

На Яике Пугачев выдал себя за царя Петра Федоровича {Петра III), якобы чудом спасшегося от расправы Екатерины II. Обладая большой силой воли, личным обаянием и красноречием, он быстро завоевал уважение и авторитет яицких казаков, сумел объединить их и повести на борьбу.

В своих манифестах и указах Пугачев призывал казаков, крестьян, работных людей, солдат, башкир, татар, калмыков к «вечной вольности», к овладению «землею, рыбными ловами, лесом, бортями, бобровыми гонами и прочими угодьями». Совершенно иным было отношение Пугачева к представителям господствующих классов, к угнетателям народа. Вот что говорилось о них в одном из его посланий: «Яко то помещики и вотчинники, тех, как сущих преступников закона моей императорской (власти), лишать их всей жизни, то есть казнить смертно, а домы и все их имения брать себе в награждение; а все оное их помещиков имение и богатство, также яство и питие было крестьянского кошта, тогда было им веселие, а вам (крестьянам) отягощение и разорение» («Крестьянское движение XVII-XVIII вв.». Сборник документов и материалов с примечаниями. М., 1926). Таким образом, в пугачевских указах ярко отразился классовый антикрепостнический характер развернувшегося крестьянского восстания.

После первого удачного наступления и взятия крепости Татищевой ряды пугачевцев стали быстро пополняться. К Пугачеву примкнули тысячи повстанцев - работных людей, крестьян, в том числе и башкир во главе с Салаватом Юлаевым. Стихийно крестьянское восстание распространилось по всему Заволжью - от Казани до Самары, охватило Казанскую и Симбирскую губернии.

Летом 1774 года Пугачев попытался взять Казань, но подоспевшие царские войска под командованием Михельсона нанесли поражение повстанцам. Пугачев перешел на правый берег Волги и стремительно двинулся на юго-запад, а потом на юг, последовательно занимая города Алатырь, Саранск, Пензу, Саратов.

Двигаясь к Царицыну Пугачев послал особый «манифест»: «Объявляем городу Царицыну, Донского войска казачьим старшинам и всему Донскому войску во всенародное известие... несколько Донского и Вольского войска оказывают к службе нашей во искоренение противников - разорителей и возмутителей империи, дворян - ревность и усердие, и получили себе свободную вольность... Того ради... желаем преклонить в единственное верноподданство всех вас и видеть доказательство к службе нашей ревности от вас. Вы же ныне помрачены и ослеплены прельщением трех проклятых родов дворян, которые, не насытясь Россией, но и природные казачьи войска хотели разделить в крестьянство и истребить казачий род» (Б. Лунин. Очерки истории Подонья-Приазовья, кн. II. Ростов-на-Дону, 1951).

Напуганная восстанием Екатерина II прислала на Дон грамоту, в которой требовала взять под стражу жену, трех малолетних детей Пугачева и всех его родственников и отправить их к оберкоменданту крепости св. Дмитрия. Вместе с тем она приказала собрать в станице Зимовейской «священ­ный чин, старейшин и жителей, при всех них сжечь курень Пугачева, пепел развеять, огородить то место, окопать рвом, оставя на вечные времена без поселения, яко оскверненного жительством злодея...» (М. Донецкий. Донское казачество).

Приказ Екатерины II был выполнен. Станицу Зимовейскую перенесли на новое место и назвали Потемкинской, по имени фаворита царицы Григория Потемкина.

Пугачев не без основания рассчитывал на поддержку донской казачьей бедноты. Сохранившиеся документы подтверждают это. «Намерения у него, Пугачева, были, разбив города Царицын и Черный Яр, поворотить на Дон и склонить все донское казачье войско, а с Дону идти в Москву» (Б. Лунин. Очерки истории Подонья-Приазовья, кн, II), - давал показания Дубровский, писарь Пугачева.

Бригадир Бринк в донесении генералу Щербинскому сообщал: «Через союзников наших слышу я, что донцы худые мысли имеют и некоторой подлой народ охотно бунтовщика Пугачева ожидает...» (Б. Лунин. Очерки истории Подонья-Приазовья, кн, II).

В Донесении князя Голицина на имя графа Панина, одного из жестоких усмирителей восстания, говорилось: «Я не знаю точно, в каком положении при сих обстоятельствах находиться будут нравы донских казаков, но имею предварительно довольно причины об них сумневаться, по их всегдашней привязанности к прежним обычаям и суеверствам, и потому более предполагаю, что... на всех их положиться нельзя, а надобно думать, что часть из них присоединится к злодею» (Б. Лунин. Очерки истории Подонья-Приазовья, кн, II).

Недалеко от Царицына, на реке Мечетной, произошло столкновение между отрядами Пугачева и четырьмя казачьими полками. Казаки, сочувствуя повстанцам, не хотели сражаться и действовали так, чтоб превосходство в бою оставалось за пугачевцами, которые ранили и взяли в плен полковника Кутейникова. Во время отступления донских полков 400 казаков перешли на сторону Пугачева.

Но положение повстанцев ухудшилось. Под Царицын правительство направило крупные вооруженные силы, а на границах области войска Донского были расположены царские регулярные войска с целью помешать Пугачеву проникнут!, на Дон.

В легенде «Филькина грамота» рассказывается о надеждах и чаяниях закабаленных крестьян, о борьбе обездоленного народа с помещиками и монастырями...

Далеко разошелся слух по русской земле: появился-де крестьянский царь Петр Федорович, дает он вольные грамоты, освобождает от крепостной неволи обездоленный люд. Дошел этот слух и до деревни Голодаевки, приписанной к монастырю. Собрались мужики на сходку, посоветовались и решили послать своего человека в город, разузнать все толком, как избавиться от монастырской крепостной неволи и стать свободными земледельцами.

- Кого же пошлем? - спросил бородатый мужик.

- Фильку-холопа, - послышался голос.

- Верно. Он толковый, смекалистый человек. Послать его, - согласились все.

Отправился Филька в путь-дорогу. Добрался до города, разыскал крестьянского царя, которого все звали Пугачем. Крестьянский царь в высокой шапке, в малиновом зипуне с голубой лентой через плечо сидел в кресле, внимательно выслушивал всех, кто обращался к нему.

- Царь батюшка,- обратился к нему Филька, - сделай милость, напиши грамоту о вольной воле крестьянам нашей деревни Голодаевки.

Крестьянский царь, разгладив бороду, промолвил:

- Даруем мужикам вашей деревни волю. - Приказал писцу, - пиши грамоту.

Писец, поскрипывая гусиным пером, старательно выводил буквы...

Взял Филька грамоту, заложил ее в подкладку рваной шапки и отправился в деревню. День и ночь шел без сна и отдыха. Шел и боялся злых людей - не отняли бы вольную грамоту. Мужики в ту пору на погосте собрались, хоронили умершего монастырского холопа. После похорон столпились возле Фильки. Охота узнать новости, а читать-то грамоту некому - все неграмотные. Позвали Гришку-чернеца, который дружбу с мужиками водил. Зашли в лесок, чтоб игумен и монахи не увидели и не помешали. Заговорились между собой и не заметили, как подкрался к ним староста.

Взобрался Гришка-чернец на высокий пень, начал читать грамоту.

- ...Жалуем сим указом и отеческим нашим милосердием всех, находившихся прежде в крестьянстве и подданстве помещиков и награждаем крестом и молитвою, головами и бородами, вольностью и свободою и быть вечно казаками, не

требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей... Всех вас в неволе пребывающих освобождаю и даю волю детям вашим и внучатам навечно. И пребывайте свободны, как звери степные... Тако же жалую вас владением землями, лесными и сенокосными угодьями, рыбными ловами и солеными озерцами, без покупки и оброку... И освобождаем всех от злодеев-помещиков и градских судей-мздоимцев, от налагаемых крестьянам и всему народу податей и отягощений. И желаем вам спасения души и спокойной в свете жизни, для которой вы вкусили и претерпели от прописанных злодеев-дворян странствие и немалые бедствия. А как ныне имя наше в России процветает, того ради повелеваем: как были прежде дворяне в своих поместьях и вотчинах, оных противников нашей власти, возмутителей империи и разорителей крестьян, ловить, казнить и вешать, поступать равным образом, как они, не имея в себе христианства, чинили с вами крестьянами...

Прочитав последние слова, Гришка-чернец настороженно посмотрел вокруг. Мужики стояли молча, словно зачарованные. Послышались голоса.

- Гришка, вычитай еще раз грамоту!

- А почто про игуменов и про земли монастырские в грамоте ничего не сказано?

Филька разъяснил.

- Коль игумен и монастырь угодьями да поместьями владеют, стало быть, и они помещики. Скажите, от игумена вы видели правду?

- Нет!

- А посему и с ним поступать надобно так, как в грамоте сказано.

Староста, подслушав все, о чем говорили мужики, быстро добрался до монастыря, доложил игумену.

- Мужики начинают бунтовать. Гришка-чернец читает им вольные грамоты...

- Это все по указке Пугачева, - сказал игумен и распорядился, - запереть монастырские ворота, а монахам вооружиться пищалями, бердышами, ослопами.

В то время к монастырю с кольями, вилами, топорами и рогатинами двинулись мужики. Шум и крик усиливался:

- Сюда игумена!

- Отдай мужикам землю!

- Отпусти нас на волю! - кричали мужики.

С монастырских стен начали палить из пищалей. Несколько мужиков было убито и ранено. Взобраться на монастырские стены мужикам не удалось. Пришлось отойти от монастыря, к лесу, а потом разойтись по домам. Игумен же вызвал отряд конных рейтаров, устроил засаду под монастырской стеной.

В ту пору стало известно о поимке Пугачева. Зазвонили колокола. Игумен велел старосте привести мужиков на молебен по случаю разгрома пугачевского восстания. На монастырских стенах у бойниц притаилась кучка вооруженных рейтаров, а сам игумен в полном облачении стал впереди крестного хода.

Когда мужики с женщинами и детьми подошли к монастырю, ворота широко распахнулись, и оттуда вышел крестный ход. Игумен высоко поднял крест, могучим басом выкрикнул:

- На колени! Гореть вам в огне на том свете!

Толпа рухнула на колени. Фильки-холопа и Гришки-чернеца среди мужиков не оказалось. Они бежали на Дон.

Рейтары, целясь выше голов, дали залп из пищалей. Другие рейтары стали вязать мужиков. Принесли несколько длинных скамеек и, положив на них нагих зачинщиков, начали пороть их промоченными в рассоле розгами.

Игумен над каждым мужиком, которого пороли, злобно выкрикивал:

- Вот тебе Филькина грамота! Попомнишь Филькину грамоту! Попомнишь!..

Старики, привыкшие к розгам, покрякивали. Спины их давно были выдублены. А мужики, что помоложе, те сквозь зубы шептали:

- Придет время и на нашей улице будет праздник! Отплатим вам за все обиды. Все равно будет так, как сказано в Филькиной грамоте (Предание записано автором в 1949 году по рассказу учителя станицы Аксайской П. Лотошникова).

Потерпев 25 августа 1774 года поражение в бою с войсками Михельсона, Пугачев с маленькой группой своих людей бежал в заволжские степи. Особенно активно преследовал Пугачева Алексей Иловайский с несколькими сотнями донских казаков. Иловайскому удалось 14 сентября 1774 года с помощью предателей, зажиточных яицких казаков, схватить Пугачева и передать в руки царского правительства. После жестоких пыток 10 января 1775 года Пугачев был публично казнен в Москве.

За поимку Емельяна Пугачева Екатерина II назначила Иловайского наказным атаманом войска Донского и произвела его в чин полковника.

Память о Емельяне Ивановиче Пугачеве живет в песнях донских казаков.

  Ой да, не бела зорюшка занималася, 
  Красно солнышко с утра разгорелося, 
  Ой да, помутился-возмутился Дон Иванович, 
  Ой да, от Сибири до Москвы-матушки, 
  От Кубани до Муромских лесов. 
  Ой да, возмутился донской казак 
  По прозванию Пугач, Емельян сын Иванович, 
  Ой да, он бил-рубил своих недругов. 
  Все бояр-князей вешал на перекладинке, 
  Ой да, потопил в крови не одну тысячу. 
  Ой да, на степи было, братцы, степюшке киргизской, 
  Ой да, как и граф Панин стал его испрашивать: 
 «Ты скажи, скажи, разудалый молодец, 
  Кто ты таков и как прозываешься?» 
  Ой, как возговорит тут удал молодец: 
 «Я не вор какой, я донской казак. 
  По прозванию Пугачев, Емельян сын Иванович» 

(«Народное творчество Дона», кн. 1). 

В 1775 году на Дону для заведования внутренними делами было учреждено «войсковое гражданское правительство». Екатерина II велела войсковых старшин производить в штаб-офицерский чин, а есаулов и сотников «признавать и принимать прилично офицерскому чину». Таким образом, на Дону формировалось дворянство. Демократические основы выборности войсковых атаманов, старшин, есаулов и других были окончательно ликвидированы. Казачья правящая верхушка сделалась верной опорой самодержавия в борьбе с народом.

Однако на Дону по-прежнему было неспокойно. Вскоре после подавления пугачевского восстания здесь вспыхнуло новое, центром которого была станица Есауловская, давшая свое название Есауловскому бунту. Поводом к нему послужило распоряжение Екатерины II поселить шесть донских полков на Кубани. Недовольные этим распоряжением более 800 казаков самовольно покинули Кубань и возвратились на Дон.

Восстание охватило многие станицы. К нему примкнули и находившиеся на Дону крестьяне, и работные люди. Казаки настойчиво требовали не переселять их на кубанскую укрепленную линию, не отрывать от тихого Дона. Но главнокомандующий Кавказской армией Гудович принял суровые меры и распорядился силой оружия заставить казаков подчиниться.

Прибыв в Черкасск, ушедшие с Кубани казачьи сотни заявили о своем неподчинении царскому указу. Под давлением трудового казачества войсковой наказной атаман Иловайский вынужден был выехать в Петербург с докладом о волнениях на Дону.

Среди казаков ходил слух, что кроме 6 полков, которым было приказано оставаться на Кубани, туда будут отправлены новые партии донцов с семьями, для постоянного жительства. Это вызвало еще большее негодование казачьей бедноты.

Иловайский привез из Петербурга «милостивую» грамоту царицы, в которой говорилось, что за Войском Донским сохраняются «все изобильные многоразличными выгодами земли и угодья», отданные донскому казачьему войску в собственность на вечные времена. Вместе с тем Екатерина II укоряла казаков и указывала на то, что возникший на Дону «бунт» - «действие преступное, законопротивное, дерзостное, достойное возмездия по всей строгости военного артикула».

Донская правящая верхушка старалась внушить казачьей бедноте, что царица «из материнского благоснисхождения и угодного ей милосердия» готова простить вину восставших. Для этого всем казакам, самовольно ушедшим с Кубани, вменялось в обязанность вернуться в свои полки для несения службы. В то же время войсковое правительство, выполняя распоряжение петербургской военной коллегии, объявило, что переселение на Кубань будет осуществляться только по жребию и коснется лишь одной тысячи казачьих семейств, а не трех, как было указано раньше.

Екатерина II издала специальный указ по поводу волнений на Дону, в котором говорилось о том, что в ряде станиц «...открылось враждебное скопище, составленное из развратных людей, стремящихся буйством и неповиновением законной власти разрушить благосостояние добрых и верных казаков войска оного. Они не только не вняли гласу начальств своих; не только ослушались законов власти, напротив, противополагали ожесточение и неистовство кротости и убеждению станичных атаманов и прочих степенных и лучших благонамеренных людей... Мы, видя такое притеснение лучшим и благонадежным людям и таковые наглости от безумных, разрушающих спокойствие и собственность в станицах тех... повелели... придвинуть к оным войска под начальством генерал-майора князя Щербатова, с таким предписанием, чтобы подкрепляя благонамеренных, степенных, добрых и послушных людей..., подавать им от войск команды своей руки помощи к избавлению от насильств и притеснений дерзких ослушников... Ежели же беснующиеся возомнят наступать оружием, повелеваем силу отразить силою».

По указу Екатерины II на Дон был направлен князь Щербатов с полками регулярной армии. Сопротивление казаков было сломлено, началась расправа над ними. Приговоры были жестокие. Так, в одном из них говорилось: «Яко достойно заслуживающих смертную казнь, исключая из Войска Донского, наказать в крепости святого Димитрия, при собрании их станиц, по нескольку ударов кнутом и дав Белогорохову 50, а Сухорукову 30 ударов, с вырезанием обеих ноздрей, сослать в каторжную, в Нерчинск, на работу. Что же принадлежит до Штукарева, Садчикова, Пошивалина и Попова, кои были слепыми последователями преступников Белогорохова и Сухорукова, то наказать их в той крепости плетьми и употребить вне очереди на службу» (Б. Лунин. Очерки истории Подонья-Приазовья, кн. II).

Более 500 зачинщиков бунта было заковано в кандалы, 1645 человек избито плетьми на эшафоте. Несколько тысяч казаков было отдано под суд и сослано в Сибирь на поселение.

Казачья знать Дона, выслуживаясь перед царским правительством, превратилась в привилегированное сословие, стоявшее на страже царского самодержавия и крепостнических порядков. Основная же масса донского казачества и закрепощенные крестьяне жили в бедности и невежестве. Все природные богатства и лучшие земли были сосредоточены в руках господствующей верхушки: Ефремовых, Орловых, Грековых, Иловайских, Красновых и других. Сформировавшееся на Дону поместное дворянство эксплуатировало свыше 100 тысяч крепостных крестьян и имело на каждую «ревизскую» душу до 1000 десятин земли. Рядовое же казачество на каждые 10 человек обоего пола имело не более 5 лошадей, до 30 овец и по 6-9 десятин земли на душу.

Усиление помещичьего произвола не сломило бунтарского духа народа, их ненависть к притеснителям не ослабевала. Низы Дона, несмотря на лишения и неудачи, продолжали бороться за свое освобождение.