В гостях у героя (М. Катрецкий)

В Кагальницком районе мне предложили написать очерк о Герое Советского Союза Иване Павловиче Славянском.

Материалов оказалось негусто. Из документов я узнал лишь год рождения Славянского - 1905. В тексте Указа Президиума Верховного Совета СССР нашел его фамилию. От родных героя узнал, что Славянский жив-здоров, живет в Тамбове.

Вот и все. По таким данным очерка, конечно, не напишешь! Оставалось одно: увидеться с героем, поговорить с ним.

И вот поезд "Ростов - Москва" мчит меня на север. Быстро мелькают станции и полустанки.

В Тамбове, на веселой, зеленой Интернациональной улице я нашел нужный мне дом. Навстречу, слегка прихрамывая, вышел широкоплечий, высокий мужчина. У него простое крестьянское лицо, широкая, горячая ладонь.

- Что же вам рассказать? - спросил он, после того как мы познакомились. - Ведь столько лет прошло! Многое забылось: названия сел, городов, имена людей...

Он подал мне пачку фотографий. На них Славянский был бравым, молодым, с насмешливыми глазами.

Иван Павлович неторопливо, шаг за шагом, вспоминал свой боевой путь.

- В армию призвали на второй день войны. Зачислили командиром взвода бортовых пулеметов бронепоезда 16-53. 28 июня уже пришлось столкнуться с врагом в районе Гомеля. А несколько дней спустя меня - я был сержантом - и рядового Василенко послали в разведку. Бронепоезд стоял на станции Подписной...

Он помедлил, потом повел рассказ дальше.

- Дело было к вечеру. Солнце уже садилось. Мы шли вдоль железнодорожного полотна. По сторонам лес. Тихо, только птицы кричат. Вдруг слышу: идет мотоцикл. Мы спрятались в кусты возле переезда, ждем. Подъехал гитлеровец. Остановился, достал карту и начал ее рассматривать. Видно, дорогу искал. Стоит спокойно, будто дома, не видит, что мы в двух шагах. И такая злость меня взяла - ударил я его кулаком, хотя на ремне карабин висит и прикладом бить, конечно, сподручнее. Но досталось ему и так крепко. Упал он, и мы его тут же скрутили. А в это время подъехали еще два вражеских мотоциклиста. Мы своего пленного бросили - и за карабины. Началась перестрелка. Связанный немец очнулся, кричать начал. Но мотоциклисты все-таки не решились подъехать ближе, повернули назад. Пленного и мотоцикл мы сдали командиру бронепоезда. Он объявил нам благодарность...

Рассказывая, Славянский то улыбается, то хмурится. Немало было трудного, тяжелого на фронтовом солдатском пути. Вот вспомнился бой в Подмосковье, около Гаськова. Вдоль лесной опушки на высотку, занятую ротой Славянского, бесконечными цепями шли в атаку пьяные гитлеровцы. Ряды бойцов роты редеют. Бои с перерывами длятся третьи сутки. Комсомолец Ваня Волков строчит попеременно из двух пулеметов - пулеметчиков не хватает. Он стреляет и кричит: "Товарищи! За Родину!" Но пуля обрывает его жизнь. Ранен и Славянский. Неизвестный солдат отдает ему последний глоток воды, выносит с поля боя.

- Всякое было, - говорит Славянский. - В первый год войны особенно тяжело приходилось. Помню, отступали мы... Идем гуськом, усталые, потные. У каждого винтовка, саперная лопатка, скатка на плечах. И вот входим в село. У одной избы стоит старушка, плачет: "Куда же вы идете, сынки? Бросаете нас?" Обидно слушать, а что поделаешь? Только мы ей и сказали: "Вернемся, мамаша!"

Во время боев на Курской дуге Славянский стал командиром батальона. Дивизия, в которой он служил, перешла в контрнаступление. Командир батальона и весь штаб погибли. Славянский возглавил батальон и повел бойцов вперед...

- Не забуду еще одного случая, - говорит Иван Павлович. Это уже в Белоруссии, в сорок третьем году. Мы наступали. Входим в село. Вернее, не в село - когда-то было оно на том месте. Фашисты его сожгли... Встречает нас женщина - высокая, худая, как тень. Спрашивает командира. Солдаты показали на меня. Подходит она и говорит: "Было у меня два сына: один - партизан, а другой - полицейский. Полицейский помог немцам поймать своего брата и его друзей, их всех повесили. Я прошу вас: повесьте и его, полицая. Он сидит в погребе, с ним еще двое".

- И что же вы?

- Волю матери нельзя не выполнить, - отвечает Славянский. - Судили его, этого полицая, повесили. А мать перекрестилась и сказала: "Теперь моя душа спокойная".

... Беседа наша длится уже несколько часов. Я прошу:

- Иван Павлович, расскажите, пожалуйста, о боях за висленский плацдарм. За это ведь вам присвоили звание Героя.

Он рассказывает коротко, сдержанно. Я переспрашиваю, выясняю детали. И в конце концов бой на Висле рисуется так.

Командир дивизии приказал батальону, которым командовал Славянский, форсировать реку, занять плацдарм и удержать его, пока не подойдут главные силы. Славянский вызвал командиров рот Гайсина, Феоктистова, Калацкого. Пробрался с ними по оврагу к реке, провел рекогносцировку. Переправляться решили против острова, чтобы использовать его как прикрытие.

И вот наступила ночь. Темно, моросит дождь. На той стороне изредка взлетит ракета, прострочит пулемет. Иногда наугад выстрелит орудие, просвистит снаряд. Командиры рот отдают последние приказания.

Докладывают:

- Лодки готовы!

- Минометы погружены.

- Бойцы размещены.

Наконец всплеснули весла, батальон отчалил в темноту. Незаметно для немцев доплыли до острова, пошли дальше.

Уже виден берег, до него остается каких-нибудь тридцать-сорок метров. И вдруг - ракета. При ее свете гитлеровцы обнаружили батальон, всполошились, но было уже поздно. Роты достигли вражеского берега. Без промедления началась атака. Батальон занял первую линию окопов, отбросил фашистов более чем на километр и окопался. Немцы открыли артиллерийский огонь, но снаряды ложились главным образом в воду и на самый берег реки.

На рассвете гитлеровцы бросились в контратаку, но успеха не добились. Среди убитых фашистов бойцы нашли и тело командира гитлеровского батальона. В его полевой сумке были карты с обозначенными боевыми порядками немецкой дивизии. Такие документы надо было немедленно отправить в штаб полка. Славянский спросил: кто желает? Вызвались два смельчака-астраханца. Через час карты были в штабе. Получив точные данные, по гитлеровцам открыла огонь артиллерия.

Утром фашисты бросили против батальона несколько десятков танков. Завязался горячий и длительный бой. Десантники отбивались, чем могли. Им помогали с другого берега артиллеристы. Помогала и авиация - с воздуха переправившихся прикрывали истребители Александра Покрышкина.

Советские бойцы удерживали занятый район и расширяли его. Плацдарм увеличился до трех километров по фронту и до полутора километров в глубину. А потом подошли и главные силы.

... О себе Славянский рассказал немного. Он больше вспоминал, как читали в окопах Горького и Шолохова, как пели на отдыхе украинские песни, восхищался боевым духом фронтовых товарищей. Ио я понял его: подлинное мужество не крикливо, не многословно.

Иван Павлович Славянский верно выполнил свой солдатский долг, и Родина по заслугам оценила его отвагу.

М. Катрецкий