Возвращение (В. Макогон)

В Керченском проливе бушевал шторм. Тяжелые пенистые волны одна за другой обрушивались на небольшое десантное судно. Оно скрипело и стонало.

Капитан Попов, высунувшись из рулевой рубки, напряженно смотрел в ночную тьму. Скоро крымский берег, но его не видно. Не разобрать, где небо, где вода!

Десант - это всегда трудно и сложно. Роте капитана Попова досталось труднейшее - первой высадиться на вражеский берег, укрепленный дотами и дзотами, густо минированный, опутанный колючими витками проволоки...

Едва первый взвод достиг на резиновых шлюпках песчаной косы и в настороженном, суровом безмолвии солдаты торопливо спрыгнули в ледяную воду громыхающего прибоя, оглушительно прогремели взрывы.

- Мины. Везде наставили их, сволочи! Боятся, - сквозь стиснутые зубы вырвалось у Попова.

Ночь разорвалась грохотом орудий, пулеметной стрельбой, огнями ракет и прожекторов. В ответ загремела канонада с моря - корабли, как могли, помогали десантникам. И закипел, забурлил смертоносным огнем маленький клочок крымской земли...

Капитан прыгнул в темную воду. Холодная, она обожгла тело. Но было не до того. Подняв над головой автомат, Попов двинулся к берегу, стараясь не потерять из виду смутно вырисовывающейся впереди песчаной косы.

- Не ранило, товарищ капитан? - послышался голос связного.

- Нет, Король... Все в порядке...

- Сюда, товарищ капитан, левее. Здесь мельче.

Над головами что-то с воем прошелестело, близкие взрывы сотрясли воздух и воду. При свете ракет Попов заметил, как под обстрелом береговых батарей противника залегли достигшие берега десантники.

- Король! - крикнул он, выбираясь из воды. - Всех на правую сторону косы! Оттуда открываем огонь по батареям. Живо!

Рядом с группой бойцов, успевавших одновременно окапываться и стрелять по немцам, Попов плюхнулся на мокрую землю. Взглянув на соседа с ручным пулеметом, хрипло бросил:

- Сазонов, какой прицел берешь? Видишь, откуда огрызается? Правее, правее стреляй!

По цепи солдат передавались его распоряжения, бойцы почувствовали его направляющую руку. Дружнее, увереннее захлопали выстрелы десантников. Залпы минометов заставили на какое-то время замолчать ближние немецкие батареи. Капитан поднял десантников в атаку.

Нет, не думали гитлеровцы, что по этой заминированной прибрежной полоске земли пройдет русский солдат. Враг был уверен: здесь разобьется любая дерзостная атака.

Он просчитался - советские воины прошли.

Рота заняла вторую линию обороны немцев. Подсчитывали первые потери. Капитану сообщили: не вышел с косы командир третьего взвода, парторг роты лейтенант Жихарь. Тяжелая утрата!

- Командование взводом Жихаря взял на себя сержант Величко, - доложил связной Король.

- Молодец Величко! - похвалил капитан. - А за Жихаря... За Жихаря мы еще отомстим!

Он несколько раз глотнул из фляги воды. Распорядился:

- Сигнал, Король! Три красные ракеты! Плацдарм для десантной группы есть. Пусть высаживаются, а мы будем продвигаться дальше.

Он хотел что-то сказать еще, но не успел. Страшной силы взрыв вздыбил землю рядом.

- Товарищ капитан! - вскакивая на ноги, крикнул оглушенный Король и, не услышав ответа, позвал еще громче: - Товарищ капитан!

В темноте Король почти споткнулся о Попова.

- Вы живы, товарищ капитан? - затормошил связной недвижимо лежавшего на земле командира.

Выхватив из-за пояса ракетницу, он пустил в небо три красные ракеты.

В глубоком блиндаже, защищенном накатами толстых бревен, со стенами, аккуратно обшитыми досками, - основательно устраивались немцы! - лежал на полу капитан Попов. Над ним молча склонились бойцы.

Бледные веки Попова зашевелились. Он с недоумением обвел глазами лица солдат, и слабая улыбка скользнула по его губам.

У всех в блиндаже вырвался вздох облегчения.

- Живы... жив, товарищ капитан! - громким шепотом произнес Король.

- Жив! - хрипло отозвался Попов.

Перед утром Попов был уже на переднем крае. С перебинтованной, словно в чалме, головой он появлялся то в одном конце траншеи, то в другом.

- Крепись, ребята, крепись! - подбадривал он солдат в перерыве между шрапнельными разрывами. - А утром... Сами знаете, утро вечера мудренее!

... Прошла ночь. Первая ночь на узкой полоске земли, отвоеванной у немцев.

Утром, когда над морем в белесом тумане показалось кроваво-красное солнце, бой вспыхнул с новой, быстро нарастающей силой. В небе появились эскадрильи фашистских самолетов. Море и земля загудели от взрывов. Было ясно - враг готовился одним ударом сбросить советский десант в море, похоронить его в свинцовых водах.

Десантники отражали одну атаку за другой. Они уже потеряли счет вражеским атакам. Лишь около десяти часов утра на немецкой стороне неожиданно стало тихо.

Все еще не доверяя этой внезапной тишине, Попов зорко следил за траншеями врага, чувствуя, как постепенно расплывается по всему телу страшная усталость. Глядя покрасневшими глазами на дымившуюся, изрытую землю, на сотни трупов в грязно-серой одежде впереди себя, он с шумом выдохнул:

- Все! У фрицев что-то застопорило. Передай, Король: всем проверить состояние оружия и приступить к завтраку.

- К завтраку? - удивился связной.

- Да! - подтвердил Попов. Он понимал, как много значило для бойцов это приказание, сколько уверенности, силы и убежденности в победе придаст оно каждому. Пусть видят: все идет нормально, все идет по плану.

Когда Король возвратился, Попов сидел с закрытыми глазами, прислонившись головой к земляной стенке траншеи.

Связной попытался осторожно подсунуть под голову капитана свою шапку. Попов вздрогнул, открыл глаза.

- Брось, Король, не надо, не сплю я. Лучше поищи чего-нибудь в сумке для завтрака.

Присев на корточки, он взял галету, флягу с водой.

В ходе сообщения послышались шаги. Король покосился, ощупывая на груди автомат.

- Товарищ капитан, - вынырнув из-за поворота, выпалил Заика, ходивший в разведку на правый фланг. - Немцы подтянули танки.

- Сколько?

Заика что-то сказал, но его слов уже не было слышно. Немецкая артиллерия снова открыла огонь по десантникам. Сотни разрывов встали около траншей одновременно. Обстрел длился с полчаса. Затем вражеские снаряды стали рваться позади - на косе, в море. Над позициями десантников повисли косяки немецких самолетов. Не снижаясь, они начали сбрасывать бомбы на узкую прибрежную полоску земли. А из окопов послышался тревожный возглас:

- Танки!

Выглянув, Попов увидел несколько немецких танков. Позвал связных.

- Без паники! Подготовить связки гранат!.. Дать сигнал кораблям: две красные в сторону врага!

Оставшись один, он следил за противником и думал об одном и том же: "Худо дело. Кончаются боеприпасы, кончаются вода и сухари, с танками драться почти нечем. Отряд тает..."

- Отставить, капитан, эти мысли, - сурово приказал он себе. - Тебя предупреждали, на какое дело идешь. Тебе говорили, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем дать согласие высадиться на крымской земле. Тебе говорили: "Ваша группа, Попов, должна ввести противника в заблуждение. Основные силы десанта высадятся в другом месте и в другое время. Вам же, капитан, и всем, кто с вами пойдет, придется очень тяжело. Очень! Готовы ли вы к этому?.." Он ответил тогда:

- Да, я готов, товарищ генерал!

И еще сказал генерал:

- Мне рассказывали, что вы, капитан, участвовали в обороне Севастополя... рассказывали, - карие глаза генерала чуть сузились и потеплели; - что за вами укрепилось прозвище - Победитель смерти. Я буду рад, и все мы тут рады будем, если и на этот раз вы подтвердите справедливость такого прозвища.

... Дымное, грязное небо прочертили два тускло-красных светлячка - ракеты.

- Молодец Король! - обрадовался Попов. - Увидели бы только на кораблях...

Он снял шинель, подсунул ближе к себе две связки гранат, пробуя рукою их вес, крикнул:

- Передать по цепи - без команды не стрелять!

Как это трудно - не стрелять, когда видишь движущееся на тебя стальное чудовище, когда, кажется, вот-вот оно подомнет тебя под свои широкие грохочущие гусеницы, когда танк на ходу бьет по тебе из всего, что имеет на вооружении.

Но Попов ждал. Кусая губы, скрипя зубами, он ждал, не подавая новой команды десантникам.

Танки подходили все ближе и ближе. Их броню облепили пехотинцы. Все чаще и чаще над траншеями рвались снаряды, все отчетливее слышался рев моторов.

- Когда же стрелять? - не выдержал кто-то.

Попов молчал. Он решил: пусть танки подойдут еще метров на двести.

Но целая стена разрывов неожиданно встала перед вражескими машинами. Десантники поднимались в окопах и траншеях во весь рост:

- Наши корабли бьют!

Корабельная артиллерия переносила огонь в глубину обороны противника. Взмахнув ручным пулеметом, капитан выскочил из траншеи, крикнул:

- Вперед, товарищи! За Родину! Ура!

Он видел, как пылали ярким огнем бронированные коробки с крестами, видел удиравших гитлеровцев. Вместе с ним рядом бежали вдогонку за врагом солдаты.

- Вперед! - подбадривал он их.

И еще одна радость пришла к Попову после того, как была успешно отбита атака немцев и десантники продвинулись на два с лишним километра вперед. Оказался живым парторг роты Жихарь. Во время высадки десантной группы его ранило в руку, оглушило снарядом. Очнувшись на мокром песке, он решил догнать своих, в темноте сбился с пути и чуть не попал в лапы к гитлеровцам. Хорошо, что было где спрятаться: несколько часов он пролежал, не двигаясь, среди валунов.

- Значит, теперь нас будет уже два офицера. Это лучше, чем один, - обрадованно сказал Попов. Грязный, оборванный, заросший кустистой щетиной, он был тем не менее доволен успешно закончившейся контратакой.

- А остальные? - тихо спросил Жихарь, но тут же умолк.

- Да, - ответил ему капитан. - Смертью храбрых...

Они помолчали.

- Вот что, Геннадий Семенович, - сказал Попов. - Положение у нас, сам понимаешь, какое... На море надеяться теперь нельзя. Там у них свой план. А продержаться здесь надо как можно дольше: приказа об отходе не было.

- И вряд ли мы его вообще получим, Георгий Васильевич.

- Правильно. Но раз наша задача отвлекать внимание врага - надо отвлекать по-настоящему! Боеприпасы у нас на исходе. А впереди весь день. Немцы вот-вот будут атаковать, чтобы прихлопнуть нас окончательно. Одной силой мы не возьмем. Значит, надо присоединить хитрость: зайти фрицам в тыл. Вот данные разведки...

Получасом позже Попов с небольшой частью десантников отошел к морю, оставив вместо себя на командном пункте лейтенанта Жихаря.

Это был смелый план. Немцам уже казалось, что они вот-вот опять встанут на прибрежный песок, что еще какой-то миг и русские все до единого будут или уничтожены, или поднимут руки.

Гитлеровцы все обдумали, все предусмотрели. Их танки были готовы к рывку, к атаке. Но внезапно сотни мин полетели на их головы, на их штабы. Русские словно из-под земли появились в тылу. Врагом овладел ужас.

Внезапным ударом группа капитана Попова захватила двадцать четыре исправные пушки, пятнадцать автомашин с боеприпасами, много минометов, автоматов, винтовок, патронов. Около трехсот трупов фашистских вояк осталось на поле сражения.

Командованию Попов донес:

- Разведка боем удалась. Линия обороны немцев прорвана. Враг бежит. Преследую...

С советских кораблей к крымской земле снова поплыли шлюпки с солдатами. Командование посылало подкрепления. Но капитану не суждено было дождаться их. Десантная группа ушла на десяток-полтора километров от моря, подкрепления же только высадились. Немцы, оправившись, насели на десантников с ожесточением.

Попов приказал Жихарю отводить раненых к морю, навстречу своим.

- Не мешкай, Геннадий! Спеши! Мы будем стоять до конца!

Несколько часов группа капитана сдерживала натиск фашистов в полном окружении.

- Сколько осталось? - спросил связного второй раз оглушенный снарядом Попов.

- Двадцать два человека, - ответил, поняв его вопрос, Король. И тут же, на месте, где был окоп капитана Попова, со скрежетом и звоном вырос столб земли, огня и черного дыма...

Десантная группа Попова погибла почти полностью. Но дело свое она сделала доблестно. Пока она отвлекала внимание врага, советские дивизии высадились на другом участке и нанесли гитлеровцам сокрушительный удар.

Уже год, как отгремели бои. Год, как окончилась Великая Отечественная война.

В хуторе Мокро-Таловке, Тарасовского района, готовились к уборке. Время было напряженное, колхозники прихватывали для работы и ночные часы. А Василию Федоровичу Попову и вовсе не до сна. С утра он на колхозном дворе, вечером не дает уснуть сердце. Подойдет Василий Федорович к портрету сына, глядит долго, молча и уходит на овцеферму. А думы невеселые, тяжелые: о Георгии - о сыне, погибшем на фронте.

О сыне думал старик и в то раннее утро, когда, умываясь из ведра ключевой водой, услышал чьи-то медленные шаги, а затем глухой хрипловатый голос:

- Можно, батя? Старик резко обернулся.

- Можно? Или нельзя?

- Георгий, сынок, - чуть слышно выдохнул старик и пошатнулся. Георгий подхватил отца.

- Ничего!.. Ничего, сынок. Ты погоди, дай собраться с силами... Для нас ведь, почитай, два года как тебя в живых нету. Похоронную получили и документ, что тебе за бои в Крыму... посмертно звание Героя присвоено.

Георгий шумно перевел дыхание.

- А я, батя, в плен попал. Полуживым взяли...

Голоса их услышали в доме. Вышла навстречу мать. Ко двору сбегались соседи...

В. Макогон