Глава 3. Земский собор

Земский собор

"Государь, мы Азов взяли своею кровию... возьми от нас этот город себе в вотчину".

Донцы - царю.

Груду печальных развалин представлял собой Азов после ухода турецкой армии. Почти все крепостные башни и стены были разрушены артиллерией и подкопными взрывами, рвы обильно завалены землей и фашинами, городские здания сожжены или взорваны. Выдержать новый натиск врага в таком положении было равносильно самоубийству.

Солнечным утром девятого октября 1641 года из Азова в Москву отправилась легковая казачья станица во главе с атаманом Наумом Васильевым. Две недели спустя они уже были в столице. В Посольском приказе казаков приняли с почетом, ибо слух об их мужестве обошел всю Европу и растекался теперь по русской земле. Наум Васильев рассказал дьякам Приказа историю славного Азовского "сидения", а те кратко записали:

- Было у турского солтана 240 тысяч человек, а каторг больших беломорских сто, да кораблей больших восемьдесят, да мелкого морского девяносто судов, да с порохом и с ядры двадцать кораблей больших, да стенобитных с полтора пуда и в пуд и в тридцать гривенок, и бои у нас с ними были всякие... И городовые стены сбили по подошву, и земляные валы вели великие и подкопы подводили многие... И мы с ними бились, и кровь свою проливали и подкопы под валы и под пушки вели многие и на всех подкопах побито басурман из мелкова ружья двадцать тысяч человек и турского царя большое знамя и с ним семь знамен взяли, а рвов накопано было около города на пять верст и больше, опричь земляных валов больших, чем нас хотели, засыпав, подавить. И в то осадное сидение к нам, атаманам и казакам, злочестивые с великим своим лукавым прельщением и с грозами перекидывали на стрелах многие свои грамоты, а сулили на казака по тысяче талеров, чтобы ту многую казну у них взять, а город покинуть, и мы на их басурманскую прелесть не покусилися и им во всем отказали... И отсиделись в четвертом в земляном городе и в земляных избах.

Затем казачье посольстсво было принято царем Михаилом Федоровичем. После обычных приветствий Наум Васильев обратился к государю:

- Государь! - голос его звенел от волнения. - Мы взяли Азов своею кровию... Возьми от нас этот город себе в вотчину!

Царь бросил на атамана озабоченно-настороженный взгляд и неторопливо разжал губы:

- Мы вас за эту вашу службу и раденье, промысл и крепко-стоятельство милостиво похваляем. Знаем, что вы теперь наги, босы и голодны, запасов у вас нет, и многие казаки хотят разойтись, а многие переранены. И мы послали к вам пять тысяч рублей денег. А ныне жалуем вам знамя за воинские труды ваши.

Михаил Федорович кивнул и чиновник внес красное знамя с государственным гербом и лазоревой опушкой. На знамени золотыми буквами сверкали слова: "Повелением государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея России самодержца и при его государеве сыне царевиче и великом князе Алексее Михайловиче писано сие знамя на Дон донским атаманам и казакам..."^* Наум Васильев, преклонив колени, принял знамя. Парь молчал, вопросительно глядя на казаков, словно стараясь понять: по душе ли донцам его государевы слова и награды. После небольшой паузы Михаил Федорович снова заговорил. Его тихий голос неторопливо плыл под сводами приемной залы:

^*("Исторический очерк о регалиях и знаках отличия русской армии", СПБ, 1899, таблица.)

- А что касаемо до Азова, то мы велели дворянину нашему и подьячему города Азова досмотреть, переписать и на чертеже начертить. И вы бы, атаманы и казаки, службу свою, дородство и храбрость и крепкостоятельство к нам совершили, своей чести и славы не теряли... и за нас, великого государя, стояли по-прежнему крепко и неподвижно, и на нашу государскую милость и жалованье во всем были надежны. А брать иль не брать Азов под нашу государеву руку, решит собор всех земель русских.

На том аудиенция закончилась.

Дворянин и Подьячий, о котором упоминал в своей речи царь, были Афанасий Желябужский и Арефа Башмаков. Во второй день декабря 1641 года они выехали по морозному пути к казакам под Азов, везя им царскую грамоту и пять тысяч рублей государева жалованья. Перед отъездом они получили наказ "разсмотрети в Азове подлинно город Азова и Тапракалова и Ташкалова всяки мест и рву. Как было под Азовом турские и крымские и иных земель воинские люди. И они к городу на скольких саженях валы валили. И сколько блиско к городу те валы приведены. И сколько сажень те валы под городом в вышину и толщину. И вперед не чаят ли от тех валов Азову и Топракалову порухи. И мочно ли те валы все разорить, которые в городовую стену не пригодятся. И розсмотря про то про все подлинно, написать на роспись по статьям, порознь и на чертеж начертить и привезти ко государю к Москве безо всякого мотчания"^*

^*(Н. А. Смирнов. Россия и Турция, с. 74.)

Всю зиму провели Афанасий и Арефа на Дону, а в Москву возвратились восьмого марта 1642 года. Их доклад был точен и обстоятелен: "Город Азов и Тапракалов и Ташкалов все три города были каменные, - писали Желябужский и Башмаков. - А по мере всего около города Азова и Тапракалова и Ташкалова 526 сажен. А ров около тех трех городов кладен камнем. В вышину ево под две сажени и ширина в нем четыре сажени. И тот весь ров около все трех городов засорен разбитым городовым камнем и землею как басурмане валили к городу вал. А Ташкалова города целова места тое стены, что от Дону реки от наугольные башни к степи, сажен з десять. А у тое башни зубцы позбиты. А инде и стена проломлена. А башня наугольная вся забита, мало и знать. И городовые стены збиты ж. А всех башен было у трех городов одиннадцать, и тех башен вовсе осталося три башни и те испорчены, поразбиты ж. Да и средняя городовая стена, которая меж Азовом и Тапракаловым, и которая стена меж Азова и Ташкалова городов збита во многих местах до_половины стены, а инде немного осталось, а в иных местах збито до земли".^*

^*(Н. А. Смирнов. Россия и Турция, с. 74.)

- А можно ль восстановить Азов? - спросили Афанасия Желябужского.

- Если на то будет воля государя, то город Азов починить можно, а для починки стен городских имеется вверху по Дону, в девяти верстах от Азова, камень. Если государь велит делать земляной город, то в степи за Доном есть много дерна, хвороста, камыша. По нашему разуменью, лучше бы государь указал сделать земляной город, потому как его снарядом не разобьешь, а каменный город можно снарядом разбить. Валы же, строенные турками, ныне не годны, так как земля рыхлая, насыпанная, а для городовых стен дерен надобен. Разорить сей вал можно, но надобно иметь людей... А сделать смету о постройке города каменного или земляного я не смог, потому как из Москвы со мною не послали ни градодельца, ни чертежника.^*

^*(Там же)

...Незадолго до Земского собора в Москву прибыло посольство молдавского господаря Василия Лупулла. Получив аудиенцию у государя московского послы молдавские завели хитрые речи, склоняя Михаила Федоровича отказаться от поддержки казаков, засевших в Азове. Намекая на недовольство польского короля усилением России, грозя войной с султаном, послы заключили свою речь тем, что добавили: если государь не прикажет казакам очистить Азов, то султан турецкий повелит всех христиан "во всей своей области искоренить"^* Царь молча и хмуро выслушал послов и, пообещав на "оное дело смотреть без всякого подвига", отпустил молдаван.

^*(К. Крюйс. Разыскания о Доне... с. 477.)

Земский собор^* заседал с третьего по тринадцатое января 1642 года в Москве. На нем присутствовало сто девяносто четыре выборных человека от сорока одного города: здесь были представители духовенства, бояр, окольничих, стольников, думных людей, дворян, детей боярских и прочих сословий и групп Русского государства.^** Заседания происходили в Столовой избе в присутствии царя Михаила Федоровича и митрополита Крутицкого. В дальнейшем царь не присутствовал на заседаниях, направив туда своего личного представителя думного дьяка Федора Лихачева.

^*(Земский собор ("Совет всея земли") начал созываться с середины шестнадцатого века при Иване Грозном и просуществовал до второй половины семнадцатого века. На земских соборах обсуждались законодательные вопросы войны и мира, внутреннего управления.)

^**("Собрание государственных грамот и договоров", часть 3, СПБ, 1822, с. 378-400.)

Перед созывом Земского собора было подсчитано, что для успешного отражения нового удара турок азовский гарнизон должен был насчитывать не менее десяти тысяч человек. Расторопные чиновники подсчитали, что ежегодное жалованье ратникам составит около ста тысяч рублей, а кроме этого, требовалось еще хлеба, свинца, оружия, боеприпасов на сто двадцать тысяч рублей, а где достать эти двести двадцать тысяч?.. Царя пугала перспектива огромных восстановительных работ в Азове и тягость большой войны с Турцией, к которой государь московский был не готов.

Бояре внесли предложение: спросить мнение выборных людей по двум вопросам: удержать ли Азов и с помощью каких сил - ратных людей или "охотников"-добровольцев, и где взять денег на посылку войска: из казны или собрать со всяких чинов людей? Дополнительно бояре задали вопрос донским казакам: "Смогут ли они удержать Азов с помощью трех-четырех тысяч ратных московских людей?"

Государь выслушал боярский совет, но официально поставил перед собором три вопроса. Первое: великий государь желал знать, принимать ли Азов от донских казаков, во-вторых, воевать ли с Портой Оттоманской и ханством Крымским и, наконец, откуда взять денег на посылку войск на войну с турками и татарами? Стольникам, дворянам московским и дьякам, головам, сотникам, дворянам и детям боярским из городов, гостям и всяким чинам служилым и жилецким людям предлагалось "помыслить о том накрепко и государю мысль свою объявить на письме, чтоб ему, государю, про все то было известно".^*

^*(Сергей Соловьев. История России с древнейших времен, том 9, СПБ, 1894, стлб. 1255.)

Земский собор от имени правительства в Столовой избе открыл думный дьяк Федор Лихачев. Он начал с того, что сообщил вести с юга о подготовке султана турского к войне с Русским государством, и войну сию предполагал начать с осады Азова. Затем Лихачев зачитал государев указ о выборах представителей на Земский собор и зачитал их имена.

Заседания собора были бурными и напряженными. Духовенство, которому не хотелось воевать и финансировать войну за Азов, смиренно отвечало на царские вопросы: "На то дело ратное рассмотрение твоего царского величества и твоих государевых бояр и думных людей, а нам, государь, все не за-обычай". Но потом, решив, что несолидно церкви стоять в стороне от столь важного государственного дела, чины духовного звания заявили: "Если государь по настоящему времени изволит рать строить, то мы, твои государевы богомольцы, ратным людям рады помогать, сколько силы нашей будет".

Собор нетерпеливо загудел, выражая недовольство явной неопределенностью позиции духовных отцов. Слово взял представитель стольников. Огладив роскошную бороду, он важно сказал:

- Взять Азов-город или не взять его, разорвать с турским царем или не разорвать в том его государская воля!"

- А вы-то, стольники, как думаете?! - возмущенно ревели дворяне, вскакивая с мест.

- А наша мысль, - степенно продолжал стольник, - чтоб государь велел быть в Азове тем же донским казакам и атаманам, а к ним в прибавку послать ратных людей из охочих вольных людей, а мы, стольники, на его службу готовы, где нам государь велит быть.^*

^*( Сергей Соловьев. История России с древнейших времен, том 9, СПБ, 1894, стлб. 1256.)

Собор зашумел, заволновался. Вскочил и горячо начал говорить представитель дворян:

- Людей в Азов велел бы государь охочих в украинных городах из денежного жалованья, - заявил он, - потому что из этих городов многие люди прежде на Дону бывали и им та служба за обычай.

Снова зашумел собор.

- Беклемишева и Желябужского просим сказать! - раздались голоса. - Пущай скажут!

Встал и начал говорить Никита Беклемишев.

- Государь! - голос Беклемишева заметно дрожал. - Тебе известны неправды турского султана и вассала его хана крымского. Они беспрестанно присягают и беспрестанно изменяют своей присяге. Вспомни, государь, как в тяжкие лета войны с Речью Посполитой, когда войска твои изнемогали в борьбе неравной, крымский хан злодейски напал на Русь и полонил многие тысячи людей русских. Деньги, посылаемые из Москвы в Крым, ничего не помогают. Лучше их не посылать, государь, а употребить на жалованье своим ратным людям.

Собрание шумело... Тимофей обвел земских представителей возбужденными глазами и с новой энергией и напором продолжал:

- Азов надобно удержать, потому что с тех пор как он взят, татарской войны не было. Послать на подмогу донским казакам охочих вольных людей, а государевым московским воеводам быть в Азове нельзя, потому что казаки люди самовольные. А денег ратным людям собрать!

- Отколь взять те деньги? - ехидно выкрикнул представитель духовенства.

- Собрать деньги можно! - спокойно ответил Беклемишев. - Для сбора тех денег пусть государь укажет выбрать из чинов людей добрых человека по два и по три. Да надобно, чтоб государь пожаловал, сделал при сборе денег разницу между богатыми и бедными: указал брать с больших мест, с монастырей и с пожалованных людей, за которыми поместий и вотчин много, а у иных за окладами много лишней земли, да они же ездят по воеводствам, и бедным людям с такими пожалованными людьми не стянуть. Если бы только с монастырей, со двора, взять по гривне, и то хватит не на один год, как на жалованье воинам, так и на всякие запасы ратным людям.

Пока говорил Беклемишев, в зале стояла тишина: и друзья и недруги слушали яркую речь Тимофея.

- Будет Азов за государем, - закруглился Беклемишев, - то Ногай Большой, Казыевы и Кантемировы улусы, горские черкасы, темрюцкие, кженские, бесленеевские и адинские, все будут служить государю, а только Азов будет за турским царем, то последние все ногаи от Астрахани откочуют к Азову.^*

^*(Сергей Соловьев. История России... т. 9, СПБ, 1894, стлб. 1256.)

Стрелецкие представители равнодушно заметили.

- Во всем воля государева, а мы служить рады и готовы, где государь укажет.

Владимирские, нижегородские и муромские дворяне заявили, что "будет государю угодно, и он велит Азов принять, а будет неугодно, то не велит, а где людей взять в Азов - в том государь волен, а где деньги взять, в том же его воля, а бояре вечные наши господа промышленники".^* Получалось так, что царь спрашивает: как ему поступать в этой ситуации, а ему говорят: поступай, как хочешь!

^*(Там же, стб. 1256.)

Более решительную позицию заняло дворянство центральных городов России, опричь владимирцев, нижегородцев и муромцев.

- Тебе благочестивому государю, - сказали они, - прося у всещедрого бога милости, велеть Азов у донских казаков принять, с турецкими и крымскими царями велеть разрывать за их многую перед тобою неправду. Если не изволишь Азова принять, то он будет за басурманами, и образ Иоанна Предтечи будет у них же басурман: не навесть бы, государь, на Всероссийское государство гнева божия. Средства и людей дворяне предлагали разверстать равномерно и справедливо по всем сословиям в зависимости от богатства.

За взятие Азова в состав Российского государства высказались дворяне и дети боярские южных городов, заявив, что "лучше Азов принять и крепко за него стоять, ибо возвращением Азова войны с турками не избежать".

- Возвернув Азов, - яростно продолжал представитель южных дворян, - мы турских басурманов только пуще на себя подвигнем. Азов надобно взять, а для защиты его набрать добровольных людей из дворян, детей боярских, стрельцов, казаков, пушкарей, исключив из сего числа токмо холопов и крепостных. Деньги и запасы взять со всяких чинов людей по числу имеющихся у них крестьянских дворов.

Он замолк, потом решительно заключил:

- То наша, государь, холопей твоих сказка!

Торговые люди - прижимистые толстосумы! - нудно запели об оскудении, стали жаловаться на великие подати, которых потребует война с турками и крымцами. Их представитель заявил:

- Мы, холопы твои, государь, гостишки и гостиной и суконной сотни торговые людишки городовые, питаемся на городах от своих промыслишек, а поместий и вотчин за нами нет никаких. Службы твои государевы служим на Москве и в иных городах ежегодно беспрестанно и от этих беспрестанных служб и от пятинные деньги, что мы давали тебе в смоленскую службу ратным и всяким служилым людям на подмогу, многие из нас оскудели и обнищали до конца. ...Торжишки у нас стали гораздо худы, потому что всякие наши торжишки на Москве и в других городах отняли многие иноземцы, немцы и кизылбашцы, которые приезжают в Москву и в иные городы со своими товарами...

- Брать деньгу и с иноземцев! - зашумовали дворяне.

- Пущай и они платят! - поддержали дворян духовные отцы и дети боярские.

Решение азовского вопроса торговые люди "полагали на государеву волю, говоря, что рады служить своими головами, за царское здоровье и за православную веру помереть".

От имени "черных сотен и слобод" старосты и сотские поддержали торговых людей, жалуясь при этом на свое разорение от пятинных денег, постоянных пожаров, от даточных людей, от подвод, которые с них брали государевы люди для Смоленского похода, от поворотных денег, от городового земляного дела, от великих податей и от целовальнических служб. "От такой великой бедности, государь, многие тяглые людишки из сотен и слобод разбрелись розно и дворишки свои мечут. А что делать с Азовом, на то твоя государская воля".

Выслушав разноречивые мнения собора. Михаил Федорович глубоко задумался. Переход Азова к России избавил бы страну от татаро-турецкой опасности, позволив ей успешно отражать разорительные набеги крымцев. Однако международное положение Русского государства в это время было весьма трудным. Сам царь только в 1634 году был признан Польшей, как русский царь, а до этого на троп российский претендовал сын польского короля Сигизмунда Владислав, и Польша угрожала повторить события Смутного времени, кои случились в начале семнадцатого века.

Англия, Голландия, Франция осуществляли усиленный нажим на Русь, требуя предоставления транзита людей и товаров через Московское государство в Иран и грозя применить санкции в случае отказа царя...

Еще оставался нерешенным вопрос о воссоединении украинских и белорусских земель, которые находились под властью Речи Посполитой. Не менее насущным и жгучим был вопрос о продвижении России в Прибалтику и выходу к Балтийскому морю.

Это внешнеполитические аспекты. Но имелись и внутренние проблемы: не были еще окончательно преодолены последствия польско-шведской интервенции начала семнадцатого века, сложной была внутрироссийская обстановка. Ко всем трудностям прибавилась новая неприятность: двадцать девятого января 1642 года при переправе через Донец был убит турецкий посол Мегмет-чеуши и шесть человек из его свиты. Его брат, Мустафа-челебей, чудом добравшись до Москвы, заявил в Посольский приказ протест, требуя решительного ответа по азовскому вопросу, грозя войной.

Все это взвесив, Михаил Федорович не рискнул повернуть корабль российской политики на обострение отношений с Турцией и Крымом.

Участь Азова была решена...

Двадцать седьмого апреля 1642 года Наум Васильев со станичным атаманом Абакумом Сафоновым и другими казаками был приглашен в Боярскую Думу. Собравшиеся здесь бояре и думные люди спросили:

- Послушают ли казаки донские, если государь укажет им бросить Азов и идти по своим городкам, потому что Азов-город разорен до основания?

- Послушают! - поторопился с ответом нервный Абакум Сафонов. Но Наум Васильев, бросив злой взгляд на станичного атамана, глухо произнес:

- Тяжко сие будет сделать казакам. Тыщи братий наших полегли в Азове, кровью казацкой полита каждая горсть земли азовской, ужель не подаст помощи?!.

- Собор Земский не дал совета государю имать Азов под его государеву руку, - тихо обронил один из бояр. - И государь велит вам покинуть Азов. Вам надобно послать морем казаков, чтоб просить флот турский не нападать на Азов, потому как казаки его покинули. Надлежит также послать людей сушей к крымцам, штоб и они ведали сие и не чинили разорения казакам!

- Сие невозможно! - зло и непочтительно бросил Наум Васильев. - Людей казаки не дадут, ибо морем надо послать с тридцать человек не меньше, а сушей десятка два. Турки тех казаков побьют, а у нас и так скудость людьми на Дону!

Бояре от царского имени заявили: "Великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, жалея о вас, атаманах и казаках, и о всех православных крестьянах, велел вам, атаманам и казакам, сказати, что ныне вам в таком разоренном месте сидети от воинских людей не в чом. И вам бы атаманам и казакам Азов покинуть и из нево выйти на старые свои места, чтобы вас неверные басурмане пришодчи не побили".

Бояре и думные чины смурно и молча смотрели на казаков, угнувших в печали головы: у некоторых по одубелой коже лиц неторопливо ползли светлые слезы горечи. Слезами горю не поможешь, и думный дьяк, привыкший ко всему, невозмутимо продолжал: "А государь вас впредь учнет жаловать своим царским жалованием, как учнете жить на прежних своих местах. ...А ныне у вас Азов принять государь не указал. И воевод и ратных людей "послати не к делу и быть не в чом. ...И только донские атаманы и казаки и все донское войско государьского повеленья не послушают, из Азова до приходу турских и крымских воинских людей не выйдут, и которое над ними учинитца кровопролитие и то им будет от себя. И государева жалованья и запасов никаких к ним в Азов ныне послати непригож. Потому что им в таком разоренном месте пробыти от многих турских и крымских воинских людей не мочно".^* Дьяк кончил читать, торопливо свернул грамоту, казаки молча поклонились и тихо покинули Боярскую Думу.

^*("Донские дела", том 2, с. 327.)

В Константинополь из Москвы были посланы дворянин Илья Милославский и дьяк Леонтий Лазоревский. Они везли султану царскую грамоту, в которой сообщалось, что Азов будет оставлен казаками, виновные в убийстве посла Мегмет чеуша будут сурово наказаны и что, таким образом, нет препятствий для мира и дружбы между государем московским и его "братом" султаном турским. Казакам на Дон послы везли государево жалованье...

Тридцатого апреля 1642 года грамоту с необходимостью оставить Азов на Дон привез царский дворянин Михайла Засецкий. Майским теплым днем она была читана на майдане Азова. Собралось множество народа, казаки тревожно шептались, догадываясь о содержании царевой грамоты, легкий ветерок беспечно гулял по толпе - един спокоен и шаловлив...

Когда установилась тишина, Засецкий неторопливо и громко начал читать:

- От царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси на Дон... атаманам и казакам... В нынешнем во 150-м году, октября в 28-й день писали есте к нам с атаманом Наумом Васильевым, что вы... от басурманского нашествия отсиделись в четвертом земляном городе и в земляных избах, и с тем прислали есте к нам к Москве станичников атамана Наума Васильета с товарыщи, двадцати шести человек, чтоб нам, великому государю, город Азов у вас велети принять и послати воеводу с ратными людьми для приходу воинских турских и крымских людей, а вам атаманам и казакам, города Азова держать некем.

Засецкий резко прервал чтение, бросил взгляд на людское море и невольно содрогнулся: многие могучие казаки, прошедшие суровейшие испытания, видевшие кровь, огонь и гибель близких людей и хранивших тогда гордое молчание, теперь плакали. Светлые слезы текли по обветренным щекам, а в глазах застыли тоска и безысходность.

Засецкий снова уткнулся в грамоту и тихим голосом дочитал:

- А только приняти не велим, и вам его покинуть и итти по старым своим куреням.^* Он ловко спрыгнул с бочки на землю, свернул грамоту. Над площадью стояла гробовая тишина, потом в дальнем углу майдана заголосила казачка, ей ответило несколько вдов, загомонили и казаки, и скоро возмущенно-похоронные крики заполонили всю площадь. Тогда на бочку мягко и уверенно вскочил Осип Петров и тихо, но твердо призвал казаков подчиниться царской грамоте, видать на то воля божья!

^*("Донские дела", кн, 2, с, 338 - 339.)

Взорвав оставшиеся крепостные сооружения Азова, захватив с собой крепостные ворота, калитки, петли ворот и городские весы, казаки покинули город, где совсем недавно шла лютая сеча, свершались подвиги, крушился камень, а люди стояли, как будто были бессмертными. Все в прошлом, все сгинуло в быстротечном времени...

Султан, планируя возвращение Азова, начал формирование новой армии, поручив это Мустафе-паше, наместнику Египта. Посадив на каторги и галеры янычар и спагов, новый главнокомандующий двинулся к Азову, отдав приказ крымскому хану разведать обстановку под Азовом.

В сентябре 1642 года татарские отряды подошли к Азову. Покружив вокруг безмолвного города, они три дня не решались войти в него, опасаясь "дьявольской хитрости неверных". Потом несколько смельчаков проникли в опустевший город и радостные доложили начальству, что "неверные" покинули Азов. Хан сообщил султану об оставлении казаками азовской твердыни, и в город вошел турецкий гарнизон. Двадцать шесть тысяч солдат во главе с Ислам-пашей Кафинским, который был назначен губернатором Азова, начали восстанавливать разрушенные укрепления. В короткий срок на азовском холме выросла новая каменная крепость, четырехугольная с виду, с бастионами и внутренним замком. Дополнительно к этому турки возвели вокруг нее высокий земляной вал и выкопали глубокий ров. Немного выше Азова, по обеим берегам Дона, выросли две каменные башни-каланчи с небольшим гарнизоном в каждой. Связанные между собой крепкими цепями, башни прочно закрывали для казачьих судов выход в Азовское море. В девяти верстах от Азова на Мертвом Донце османы возвели каменный замок-форт Лютик, собираясь навечно утвердиться в этих краях.

Вид Константинополя (с русской гравюры по немецкому рисунку начала XVII столетия)

Целых шестьдесят лет держали турки Азов в своих руках, совершая на Русь опустошительные набеги. Их отряды вскоре появились под Изюмом, Харьковом, Славянском, Полтавой, тысячи россиян были убиты, тысячи проданы в рабство. Иллюзии, что с турками можно кончить дело уступками, рассеялись, и стало ясно, что если бы в 1642 году царь Михаил Федорович согласился принять от казаков Азовскую крепость, Турция лишилась бы мощной базы и не смогла бы безнаказанно опустошать юг государства Российского, да и борьба с крымскими татарами имела бы иной, менее разорительный для россиян характер.

Когда в 1696 - 1712 годах Азов находился в руках Петра I, нападений турок и татар на русскую землю в бассейне Дона и Донца было меньше,.чем раньше и потом, после нового перехода Азова в руки османов.

В том далеком 1642 году царь Михаил Федорович проявил нерешительность, показав политическую недальновидность. Некоторые историки, оправдывая этот шаг царя, утверждают, что положение Русского государства в то время было тяжелым. Так то оно так, но ведь и положение в Блистательной Порте было не лучшим, если не худшим. Раздираемая восстаниями покоренных народов и смутами могущественных феодалов, Турция управлялась одним из бездарнейших султанов Ибрагимом I. Войнами грозили Османской империи Персия и Австрия. Слабость Блистательной Порты проявилась и в том, что турки старались вернуть Азов дипломатическим путем, не имея сил взять его с бою, особенно после страшного поражения под стенами Азова летом-осенью 1641 года. Думается, что если бы во главе государства Российского стоял более энергичный правитель (скажем, Петр Великий или Екатерина Великая), то Азов был бы в русских руках еще в 1641 году!

Вернуть Азов России удалось в 1696 году войскам Петра I, но в 1712 году после неудачного Прутского похода, город снова перешел во власть турок. Четверть века спустя, летом 1736 года, россияне снова вернули этот древний русский город. Три года спустя над фортами Азова снова взвилось знамя с полумесяцем, и лишь кампания 1769 года поставила окончательную точку: Азов навсегда стал российским.

Азовское "осадное сидение" отгремело, навсегда войдя в отечественную историю мужеством и героизмом донских казаков. Этому событию были Посвящены "Историческая", "Поэтическая" и "Сказочная" повести.

"Историческая повесть о взятии Азова" появилась в 1637 году. Автор ее неизвестен, но был он, несомненно, близок к казакам, скорей всего, работал писарем у донцов. Точное название "исторической повести" "Преднаписание о граде Азове и о прихождении атаманов и казаков великого Донского войска и о взятии его" обозначает событийную канву этого произведения. Автор, несомненно, сам был участником этого события, ибо подробно и точно описывает сборы донцов в поход под Азов, тактику борьбы за эту крепость (подкопы, штурмы). Казаки, по мнению автора, пошли под Азов, чтобы там "православную християнскую веру вкоренити по-прежнему", он уверен, что свершенное казаками под Азовом навсегда останется в "памяти рода християнского".

"Поэтическая" повесть появилась в 1641 году, когда в Москве собиралось Земское собрание (собор). Автор ставил себе цель склонить на сторону донцов дворян, бояр, торговцев и духовенство, которое собралось на собрание "земель русских" решать участь Азова. Автор - его имя неизвестно - был весьма эрудированным, талантливым человеком, он использует в "Поэтической" повести фольклор, творчество самих казаков, опираясь в реализации своего замысла на широкий круг источников, заимствуя приемы описания вражеской силы из различных произведений русской литературы, прежде всего из "Сказания о Мамаевом побоище".^*

^*("История русской литературы X-XVII веков", под редакцией Д. С. Лихачева, М., 1980, с. 368.)

Явно, стараясь задеть за живое, обратиться к эмоциям земских представителей, автор устами турок говорит: " И то вам, ворам, даем ведати, что от царства вашего Московского никакой вам помощи и выручки не будет, ни от царя, ни от человек русских". Умело, с большой экспрессией описывает творец "Поэтической" повести подход турецкой армии к Азову, их предложение казакам сдаться. И несмотря на то, что турок "собрано на нас, черных мужиков, многие тысячи без числа", казаки гордо отказались сдать Азов без боя. Эмоционально, с большим талантом, описано сражение за Азов, бегство турок из-под стен крепости. Автор заканчивает произведение, восклицая, что если раньше казаки "срамили" турецкого султана только словесно, то ныне они "посрамили" его, выиграв многомесячную баталию над лучшими его войсками:, "от нашия руки малы и от казачества Донского вольного срамота стала вечная от всех земель, от царей и от королей".

"Поэтическая" повесть имела огромную популярность в России, распространяясь во множестве списков и многократно перерабатываясь. На основе "Исторической" и "Поэтической" повестей во второй половине семнадцатого века была создана "Сказочная" повесть об Азове. В ней казаки взяли азовскую твердыню, проникнув в нее под видом купцов.

Долгие столетия после этого события дух мужественных донцов, героев битвы за Азов, будет воодушевлять писателей и поэтов на написание произведений, воспевающих героизм защитников Азовской твердыни.

Николай Гаврилович Чернышевский, мысленно переносясь в грозный 1641 год, отмечал, что "дивную храбрость и высокое благородство казаков признавали даже враги их, турки и татары".^* А Лев Толстой с восхищением заметил, что четыре тысячи донцов сделали то, что не смогла сделать в дальнейшем многотысячная регулярная армия Петра Великого. Поэт российский Иван Никитин писал про

"Подвиг дивный и кровавый, 
 Которым в летопись веков
 На память вечную и славу
 Внесен разрушенный Азов".

^*(Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, т. 1, СПБ, 1906, с, 407 - 409.)

"...На память вечную и славу"!.. Сказано точно и сильно, ибо с течением времени интерес к этому событию не гас, а разгорался. На Монастырском урочище - бывшем Монастырском городке, расположенном между нынешними Ростовом-на-Дону и станицей Старочеркасской, где нашли последнее упокоение сотни участников героического пятилетия 1637-1641 годов, ежегодно приезжали и приезжают потомки героических защитников Азова. Тихой молитвой и громом пушечных выстрелов вспоминали донцы мужество своих предков. В 1867 году, к 230-летию взятия казаками Азова, здесь, на Монастырском урочище по проекту архитектора Антонио Кампиони была воздвигнута часовня-памятник. "Вид сего памятника, - писал современник, - представляет четырехугольную пирамиду со шпилем. Передняя часть его украшена продолговатым фронтоном с двумя гранитными колоннами; верх его покрыт железом и увенчан красивою главою, на которой водружен осьмиконечный вызолоченный крест, который с другими четырьмя крестами напоминает нам ту древнюю часовню, пред которою герои Дона, идучи под Азов, давали в верности друг другу клятву: "Покорить Азов православному царю или славно умереть за веру и отечество". Трое дверей его с каменными всходами придают ему очень красивый вид. Внутри памятника устроен небольшой, но красивый иконостас. ...Священное место, на котором покоится прах героев, в 1868 году обнесено с памятником приличною оградою, с твердыми каменными столбами, ...вокруг всего памятника рассажены азовские цветы (сирень) и цареградские розы, напоминающие нам Азовское сидение и цареградский сильный флот. Впереди ограды стоят на пушечных лафетах... чугунные азовские пушки, направленные на Азов".^* Под полом часовни в специальном ковчеге хранились кости и головы (черепа) азовских героев. Здесь же был зарыт сосуд с елеем и надписью: "Во славу преблагого бога, пресвятыя его богоматери и защитника Азова св. Иоанна Предтечи заложен памятник сей в вечную славу донских героев, покоривших Российской державе Азов в 1637 году и защитивших его в 1641 году от ...турецкой армии".^**

^*(Г. Левицкий. Старочеркасск и его достопримечательности, Новочеркасск, 1908, с. 35.)

^**(Там же.)

Девятого мая 1974 года здесь, на территории бывшего Монастырского городка, был открыт новый памятник. На громадной стеле три даты: 1641, 1920, 1941 - дань уважения казакам - участникам Азовского сидения (1641 г.), бойцам Первой Конной армии (1920 г.) и экипажу канонерской лодки "Ростов- Дон" (1941 г.), похороненных на этой земле. Не меркнет память о тех страшных и величественных событиях, здесь часто слышатся голоса наших современников и говорят они о мужестве тех, кто жил и боролся с недругами России три с половиной столетия назад, а пробегающие по Дону "ракеты" и неспешно проплывающие туристские и пассажирские суда длинными гудками салютуют героям. Не гаснет память о настоящем подвиге, вечен пример мужества.

...А на майдане станицы Старочеркасской (в прошлом Черкасского городка) в величественном молчании лежат азовские крепостные ворота и калитки, привезенные сюда атаманами и казаками в 1642 году. В них заключена память о мужестве наших предков, воспоминания о том далеком пятилетии, когда гремели близ Азова "ломовые" турецкие пушки, когда рушились каменные стены азовской твердыни, но насмерть стояли и победили донские казаки, показав крепость русского духа, во все времена спасавшего народ российский от самой лютой опасности, от самого жестокого врага. Это ценнейшее качество россиян не потеряно и ныне, оно вечно, как вечна память о настоящем подвиге!