Прошли годы

Прошли годы

1

Читатель помнит раненого солдата Павла Луцковского, спасенного на ростовском берегу тетей Вассой?

Шесть дней пролежал он в ее доме. Как за сыном смотрела за ним русская патриотка. Все, что можно было сделать, для того чтобы Павел окреп, тетя Васса сделала. Рискуя жизнью, в окружении врагов, она мужественно оберегала советского воина, заботливо выхаживала его, отдавала ему лучший кусок со своего более чем скромного стола...

Когда Ростов был освобожден, санитарная машина отвезла Луцковского в госпиталь. Павел прошагал еще по многим дорогам войны, прежде чем раздался ее последний выстрел. Где бы ни был солдат, он всегда помнил добрую ростовчанку.

Послевоенная судьба привела фронтовика в депо далекой станции Сольвычегодск, Северной железной дороги. Он стал машинистом. Уже много лет сильная рука его лежит на реверсе паровоза.

Очень хотелось послать слова благодарности тете Вассе, ее соседке Григоренчихе. Но как это сделать? Случилось так, что в те огненные дни он не узнал ни фамилий, ни адресов своих спасителей. И живы ли они? Все, что осталось в его памяти, - это имена: тетя Васса и Григоренчиха... Не напишешь же, как чеховский Ванька Жуков: "Ростов-на-Дону, тете Вассе или Григоренчихе". Но Павел писал. Письма оставались безответными, и он снова садился за стол. Он решил их найти во что бы то ни стало.

Письма приходили в различные ростовские организации. Получили весточку с просьбой машиниста и в Железнодорожном райкоме комсомола. Подумали райкомовские работники и решили позвать на помощь школьников - юных "следопытов". Ребята побывали во всех домах прибрежного района, возле железнодорожного моста, расспрашивали всех встречных. Им так хотелось помочь Павлу. Им так хотелось найти тетю Вaccy... И они нашли. Нашли Вассу Тихоновну Шилину на Портовой улице, в доме № 34, а в соседнем доме - семью Григоренковых. Какой это был светлый день! И трудно сказать, кто больше радовался - женщины с Портовой улицы или пионеры?!

Васса Тихоновна тоже не один раз грустно задумывалась; жив ли тот солдат, где он теперь? Можно представить, как разволновалась она, когда школьники сказали ей, что солдат жив, что он давно разыскивает ее. На глаза Вассы Тихоновны навернулись слезы. Она написала в Сольвычегодск: "Я часто вспоминаю незабываемые Февральские дни 1943 года, наших бойцов-освободителей и думаю: хорошо бы посмотреть теперь на нашего с Григоренчихой "крестного" сына. Павлик, дорогой, очень прошу Вас, приезжайте к нам!"

Ученики-"следопыты" третьей железнодорожной школы в свою очередь сочиняли послание машинисту: "Дорогой Павел Федорович!,--писали они. - Вашу просьбу мы выполнили и разыскали женщину, которая спасла Вам жизнь. Мы побывали у нее дома, и она рассказала о том, как Вы сражались за наш родной Ростов. Мы очень благодарны ей, настоящей советской патриотке, которая смело пошла на смертельную опасность, но сберегла солдата для Родины, да еще в то грозное время. И Вам спасибо за то, что Вы воевали за нас. Мы, пионеры, даем слово, что вырастем такими же отважными и честными людьми, как Васса Тихоновна и как Вы, Павел Федорович. Непременно приезжайте к нам в гости!"

И вот спустя много лет Павел Луцковский - в Ростове. Его встретили как дорогого гостя, нет, как родного сына города. Он обнял свою спасительницу, поцеловал ей руку. Хотел назвать по имени и отчеству, но улыбнулся и просто сказал:

- Спасибо, дорогая тетя Васса, спасибо за все!

- Так вот ты какой, - удивилась Васса Тихоновна.- не узнать тебя, голубчик...

С трепетом в сердце подходил Луцковский к Портовой улице. А когда с высокого берега увидел Дон, невольно остановился. Горячей волной нахлынули воспоминания. Метельная штурмовая ночь... Пожары... Переправы по льду, озаренному огнем... Короткая стычка с фашистами... и тетя Васса. Вот ее дом... Павел оглянулся. Как изменился, вырос, окреп, похорошел город!

К Вассе Тихоновне пришли жители улицы, тесной гурьбой окружили Павла Федоровича школьники. Шумно, весело у Шилиных. Сердечной и памятной была эта необычная встреча.

На следующий день пионеры, разыскавшие семью Шилиных, на своем внеочередном торжественном сборе принимали в почетные пионеры Вассу Тихоновну и Павла Федоровича.

Так машинист и уехал домой с алым пионерским галстуком на шее...

2

В жарком июле на бескрайних просторах украинских и донских степей, куда ни кинешь взор, все вокруг залито солнцем. Далеко, до самого синего края, раскинулось море высокой колосистой пшеницы. Тяжелые, литые зерна, уже окрашенные щедрым солнцем, сгибают колосья, тянут их к земле. Над полями струится дремотное безмолвие. Но вот откуда-то издалека, то ли от моря, то ли от тихого Дона, набегают теплые струи легкого ветра и, охваченные ими, тронутые их ласковой силой, шумят, шумят золотые массивы. Внезапно меж волнами переливающейся пшеницы промелькнет вспугнутый заяц. Косой проскачет в сторону, тревожно приподымется на задних лапках, начнет пугливо озираться и, успокоенный вновь наступившей тишиной, скроется в густых хлебах.

Безмолвна степь. Но каждый клочок ее, каждый куст, каждая травиночка могли бы многое рассказать. На этих привольных полях, возделанных руками советского человека, бушевало пламя жестокой битвы. Мучалась, содрогалась земля. Огонь войны сжигал все живое, оставляя золу и камни. Окутанная дымом, истекала кровью истерзанная врагом мать-Отчизна. То были суровые, беспощадные сражения. Добро боролось против зла, свет- против тьмы, жизнь - против смерти.

Отгремела война. Ее последние залпы ударили где-то в Альпах, у стен освобожденной Праги, у разбитого берлинского рейхстага. Истлели в нашей земле кости тех, кто вступил на нее с мечом в руках. Но в лощинах, под курганами, в оврагах, у степных дорог долго еще встречали мы опрокинутые, сожженные, разбитые немецкие танки, пушки, автомашины... Изуродованные, они лежали так, как пригвоздили их снаряды и бомбы наших солдат. Омертвевшая немецкая бронь, на которую столько надежд возлагали захватчики, поросла бурьяном, покрылась ржавчиной. И до сих пор еще остались кое-где раздавленные стволы гитлеровских орудий, как грозное предупреждение врагам.

3

...Февральское утро. В аэропорту собралась группа людей. Здесь и председатель Ростовского горсовета, и работники городских партийных и советских организаций, представители общественности, журналисты.

Собравшиеся то и дело поднимают головы, вглядываются в затуманенную даль: что-то запаздывает ереванский самолет. Густые, низко нависшие тучи вынудили его где-то задержаться. Медленно тянутся минуты. Но вот радиорупоры сообщают о том, что самолет из столицы Армении уже над аэропортом...

Ширококрылая машина плавно опускается на бетонированную дорожку, пилоты подруливают поближе к аэровокзалу.

Идем навстречу самолету. К открывшейся дверце подкатили трап. Один за другим выходят пассажиры. Всматриваюсь в лица. Где же он? Как выглядит? Мы не виделись с ним десять лет...

Да, годы наложили свой отпечаток. Не хочу говорить, что он постарел, но определенно изменился: седые виски, раздался в плечах... Он показался на верхней ступеньке. Опираясь на палку, медленно спускается по трапу. Рядом, поддерживая отца, идет сын Сергей. Теперь ему лет под тридцать. Он архитектор.

Изменился Мадоян, но лицо осталось таким же мужественным, волевым, решительным. Те же строгие, выразительные черные глаза.

- Гукас! - невольно восклицаю я, и мы обнимаемся.

Гукас Мадоян, много лет работавший министром социального обеспечения Армении, ныне ответственный работник Совета Министров Армянской ССР, депутат Верховного Совета республики, член ЦК Компартии Армении, по приглашению ростовчан приехал в столицу Дона на празднование пятнадцатой годовщины освобождения области от фашистских захватчиков.

Первое, с чем обратился Мадоян к встречавшим, была просьба отвезти его на вокзал, на места, где шли бои...

Радушно встретили героя железнодорожники. Они удивлялись тому, как он точно определял старое расположение привокзального района. Прошло столько лет! Неузнаваемо изменилось все вокруг. Исчезли руины, выросли новые красивые просторные здания. А Мадоян ходил по перрону, по привокзальной площади и безошибочно показывал сыну незабываемые места...

Его пригласили к себе рабочие Ростсельмаша. Они с гордостью знакомили его с обновленным заводом.

- Замечательный, красивый завод, - восторгался Мадоян. - А какой большой! Я всегда говорю, что комбайны делают в моем родном Ростове. Ведь я ваш земляк. А как же иначе?!

Потом был многолюдный вечер во Дворце культуры. Молодой инженер отдела главного конструктора Иван Войтов, обращаясь к Гукасу Карповичу, сказал:

- Воинам Советской Армии, солдатам вашего батальона обязаны мы всеми своими радостями: тем, что ходим по улицам родного города, поем, смеемся, любим, тем, что трудимся, учимся, свободно живем. Никогда не умрет в наших сердцах благодарная память о героях-освободителях Ростова.

В перерыве к Мадояну подошел молодой человек. Они долго всматривались друг в друга, потом крепко обнялись и первое время не могли произнести ни слова. Нельзя было спокойно смотреть на эту встречу ветеранов войны. Юрий Прохорович Беликов - бывший солдат мадояновского батальона, участник сражения на Ростовском вокзале. Солдат стал опытным слесарем- лекальщиком.

Они сидели на диване и вспоминали тот февраль. "Помните?" - то и дело спрашивали друг у друга. "А ты помнишь, дорогой?.."

Вечером четырнадцатого февраля состоялось торжественное собрание трудящихся города. Выступавшие говорили о подвиге советских воинов, о помощи, которую в те тяжелые дни оказывали своим освободителям жители Ростова.

Несколько дней провел Мадоян в гостях у ростовчан. Много было хороших, сердечных встреч. Надолго запомнились они славному сыну Армении, глубоко взволновали его.

- Дорогие ростовчане!-сказал он с трибуны многолюдного собрания. - Передаю вам горячий привет трудящихся Армении, добрые пожелания и заверения в том, что их братская любовь к великой России, ко всем советским народам на веки веков незыблема, как гранит! Еще раз хочу сказать: Ростов для меня дорогой, родной город!..

На одной из встреч секретарь Ростовского обкома партии преподнес Гукасу Мадояну золотые часы. На крышке выгравирована надпись: "Герою Советского Союза Гукасу Мадояну от трудящихся города в день пятнадцатилетия освобождения Ростова-на-Дону".

4

Зимним вечером Гукас Мадоян вместе с Сергеем пришел к могиле воинов, павших в боях за Ростов. К подножию памятника отец и сын возложили большой венок.

Молча стоял старый, закаленный в боях солдат. О чем он думал? Наверное, вспоминал те далекие февральские дни, лица павших товарищей своих, и как, должно быть, был дорог ему мир, завоеванный такой неокупной ценой.

Да, он думал о войне и мире, и, может быть, ему на память приходили неповторимые слова верного сына Дона, обращенные к любимой матери-Отчизне:

"Зимней, синеющей дымкой покрыты просторы большой нашей Родины, ходят туманы над вечно устремленными ввысь гордыми вершинами величественных горных хребтов, над древними морями и океанами, омывающими родные берега Отчизны. Влажным, ласково мягким туманом повиты поля, возделанные и взлелеянные трудовыми руками советских людей. Мелкой изморозью, серебряным бисером светится каждый листок озими, вороненой сталью отливает каждый пласт поднятой под зябь земли... Как бы отягощенные воспоминаниями, низко склонили ветви сосны и ели; и на восходе, и на закате солнца, когда косые солнечные лучи ощупью бродят по лесам, - как слезы блестят натеки смолы на иссеченных пулями и осколками стволах живых еще деревьев...

Мир не отнять у тех, чьи руки держали оружие и воспаленные губы осушали слезы на щеках осиротевших детей, чьи глаза видели и навсегда запечатлели в памяти ужасы прошлой войны.

Мир и будущее навсегда наши!".

У кого еще найдешь такие краски, как у Шолохова?!

Они неповторимы. Прекрасные, мужественные слова посвятил он любимой матери-Отчизне, и его суровая правда показала всему миру духовную силу, железную выдержку, несравненную душевную красоту русского, советского человека, который выдюжил и выдюжит все для утверждения жизни и уничтожения насилия.

... Россия! Великая, могучая, добрая Россия! Все мы, выросшие на твоей земле, дети разных народов, никогда не забудем твоей шершавой материнской руки, такой заботливой и такой ласковой, до последних дней своих пронесем в сердце твою негасимую, щедрую и сильную, как сама земля, любовь твою... И разве моя вина, что я не могу сказать о том, как я люблю тебя, Россия, волшебная страна богатырей, земля Ленина и Пушкина, Суворова и Чайковского, Льва Толстого и Горького, Лермонтова и Маяковского, Айвазовского и Репина, Шолохова и Курчатова, твои поля, перелески, реки, горы, моря, твою несказанную красоту, и ты прости меня, если я зову на помощь слова широкой, крылатой песни:

 Россия, Россия, родные вольные края, 
 Россия, Россия, Россия - Родина моя.