В задонских степях

Десятого декабря 1777 года генерал-поручик Александр Васильевич Суворов был назначен командиром Кубанского корпуса^*, войска которого в период русско-турецкой войны 1768-74 гг. успешно действовали против турок в низовьях Кубани, а после заключения мира были оставлены для охраны новых владений России в Приазовье.

^* (1. Центр. Гос. Военно-Историч. Архив, фонд ВУА, д. № 197, л. 45, Ордер Румянцева от 29 ноября 1777 г.)

Несмотря на то, что, согласно условиям мирного договора, подписанного 21 июля 1774 года в болгарской деревушке Кючюк-Кайнарджи, побежденная Турция признала независимость ранее подвластного ей Крымского ханства и уступила России устья Днепра и Дона, политическая обстановка в Приазовье оставалась крайне напряженной.

То, что Россия утвердилась на берегах Азовского моря и добилась выхода к Черному морю (между Днепром и Бугом), было враждебно встречено правящими кругами Англии и Франции.

Не успели высохнуть чернила на страницах Кючюк-Кайнарджийского трактата, как англо французские дипломаты стали подстрекать турецких пашей к возобновлению войны с Россией, разжигая их реваншистские стремления и обещая помочь им вернуть утерянные позиции в Северном Причерноморье.

В результате, едва оправившись от поражения, турки снова начали бряцать оружием.

Турецкие гарнизоны в Очакове и Суджук-кале^* получали свежие подкрепления. Турецкий флот крейсировал у крымских берегов. Многочисленные турецкие агенты натравливали против России крымских татар и зависимых от крымского хана ногаев, кочевавших в степях между Кубанью и Доном^**.

^* (Суджук-кале - турецкая крепость на месте современного города Новороссийска.)

^** (См. Бутков, Материалы для новой истории Кавказа, СПБ, 1884 г., т. II, стр. 42-43.)

В 1776 году опасность захвата турками Крыма стала настолько реальной, что русское правительство вынуждено было ввести туда свои войска.

Одновременно было решено "обеспечить и кубанскую сторону", приняв меры "для обуздания ногайских орд от смятений, поддерживаемых из Крыма..."^*.

^* (Рескрипт Румянцеву от 8 марта 1776 г. (Сб. Рус. Исторического общества, т. XXVII, СПБ, 1880 г.).)

Действительно, в предвиденьи возможного возобновления войны с Турцией и в обстановке усилившихся происков турецкой агентуры среди кубанских ногаев оборона степных рубежей за Доном и в Приазовье приобретала особо важное значение. И не случайно именно в этот момент командование Кубанским корпусом было возложено на Суворова.

К тому времени Суворов был уже зрелым мастером вождения войск.

Почти тридцать лет находился он на действительной службе в армии, начав ее в 1748 году семнадцатилетним юношей в чине капрала.

В послужном списке А. В. Суворова было отмечено немало боевых подвигов, которыми прославился великий полководец в Семилетней войне с Пруссией, в походах против польских шляхтичей - конфедератов и, наконец, в русско-турецкой войне 1768-74 гг., когда во всем блеске раскрылся его полководческий талант и слава его побед у Гирсова и Козлуджи украсила боевую летопись русской армии.

В кругах реакционной дворянской знати Суворова считали "чудаком" и "невежей", возмущаясь тем, что он воюет не по правилам, предписанным немецкими и иными зарубежными военными теоретиками, и обучает войска, пренебрегая официальными уставами.

Но передовые русские военные деятели того времени ценили эти новаторские стремления Суворова, смело прокладывавшего новые пути в военном искусстве и всегда находившего оригинальные решения при выполнении самых сложных и ответственных заданий.

Выдающийся русский полководец фельдмаршал П. А. Румянцев аттестовал Суворова как энергичного и опытного военачальника, "ко всякому делу свою готовность и способность подтверждающего".

Приказ о назначении его командиром Кубанского корпуса Суворов получил в Полтаве, где проводил свой отпуск в кругу семьи.

Как всегда в таких случаях, он быстро собрался в дорогу, простился с женой и двухлетней дочерью Наташей и поспешил к новому месту службы.

Путь его лежал через приднепровские и донецкие степи на юго-восток, к устью Дона.

Чем ближе к Азовскому морю, тем реже встречались хутора и села. Унылая, едва прикрытая снегом холмистая равнина, изрезанная глубокими балками, казалась почти совершенно безжизненной. Веками избегали селиться здесь русские люди - слишком близко было опасное соседство владевших Азовом турецких захватчиков, слишком часты были опустошительные набеги крымских татар и ногаев.

Присоединенные к России по Кючюк-Кайнарджийскому миру и входившие в состав вновь образованной в 1775 году Азовской губернии, эти земли все еще оставались малонаселенной, необжитой окраиной обширной Российской империи.

Трудно установить, какого именно маршрута придерживался Суворов, следуя в район расположения Кубанского корпуса. Известно лишь, что он лично осмотрел всю линию постов по берегу Азовского моря, и 27 января 1778 года уже прибыл в укрепление Копыл, находившееся в низовьях Кубани (ныне станица Славянская).

Наиболее известный в то время путь на Кубань проходил через крепость Димитрия Ростовского, служившую опорной базой для всех русских войск, расположенных в задонских и приазовских степях^*.

^* (Крепость Димитрия Ростовского находилась в восточной ча сти современного Ростова-на-Дону.)

А. В. Суворов не задерживался в этой крепости. Он спешил возможно скорее ознакомиться со всем обширным районом своей будущей военно-административной деятельности.

Подобная стремительность была весьма характерна для него, поскольку он всегда считал, что "верный глазомер", то есть хорошая и быстрая ориентировка, уже сама по себе является залогом успешного решения поставленной задачи. В данном же случае это было особенно важно потому, что район расположения войск Кубанского корпуса был не только совершенно незнаком Суворову, но и, вообще, почти не изучен с военно-географической точки зрения.

Обладая исключительной способностью быстро оценивать обстановку, отделяя главное от второстепенного и в то же время не упуская необходимые детали, Суворов сразу же сумел составить общее впечатление об особенностях местного края, свойствах местности, состоянии дорог, переправ, укреплений и даже о нравах IH обычаях кочевавших здесь ногайских племен.

Свои путевые наблюдения он тотчас изложил в специальном топографическом описании осмотренных им районов Восточного Приазовья, дополнив чисто военные замечания интересными этнографическими данными.

Все это свидетельствует о том, насколько глубоко и серьезно подходил А. В. Суворов к своим новым обязанностям в качестве командира Кубанского корпуса.

Конечно, выводы, которые мог сделать Суворов на основании своих личных наблюдений в Приазовье, были, по меньшей мере, малоутешительны.

Почти безлюдные степные просторы, расстилавшиеся к югу от Дона и к востоку от Азовского моря, не имели ни разработанных дорог, ни населенных пунктов, ни подготовленных оборонительных рубежей. Они были совершенно открыты и для кочевавших вдоль Кубани ногайских орд, и для обитавших за Кубанью кавказских горцев, которых турки усиленно подстрекали к набегам на пограничные русские земли и, в частности, на донские казачьи станицы.

Не исключена была и возможность вторжения в приазовские степи турецких войск из района Суджук-кале, поскольку Турция еще удерживала эту приморскую крепость в своих руках. В первом же своем рапорте из Копыла от 29 января 1778 года Суворов высказывал свои опасения по этому поводу, передавая слухи об ожидаемой высадке в Суджук-кале двенадцатитысячного турецкого десанта^*.

^* (ЦГВИА, ф. ВУА, д. № 208, л. 5. Рапорт Суворова от 18 января 1778 г.)

Между тем, силы Кубанского корпуса были явно недостаточны, чтобы надежно обеспечить безопасность степных рубежей Дона и Приазовья. Этот корпус насчитывал всего 11685 человек пехоты и конницы при 12 полевых орудиях^*, рассредоточенных по отдельным укреплениям и постам на всем протяжении от устья Дона до устья Кубани.

^* (Данные о численности Кубанского корпуса см. у Буткова, Материалы для новой истории Кавказа, СПБ 1884 г., т. II, стр. 45.)

Изолированные друг от друга мелкие гарнизоны не имели достаточных запасов продовольствия, страдали из- за отсутствия хорошей питьевой воды. Зимой солдат косила цынга, летом - малярия и желудочные болезни. В итоге способность этих распыленных на огромном пространстве войск к сопротивлению была, разумеется, очень слабой. Вряд ли можно было рассчитывать, что они сумеют успешно отразить нашествие врага, если бы он дей-ствительно осмелился вторгнуться в задонские степи со стороны Кубани.

То, что новые владения России за Доном фактически не имеют надежной защиты, известно было не только одному Суворову.

Назначенный в 1775 году наместником и правителем трех южных губерний - Новороссийской, Азовской и Астраханской, князь Г. А. Потемкин также отдавал себе отчет в этом, а потому предложил в целях усиления обороны этих владений создать сплошную цепь укреплений от Моздока на Тереке до самого Азова. По его замыслу эта Азовско-Моздокская линия должна была пересечь прикумские и задонские степи, соединив Терек и Дон через Георгиевск, Ставрополь и крепость Димитрия Ростовского.

К началу 1778 года уже развернулось строительство укреплений между Моздоком и Ставрополем, где кордон-ную службу несли регулярные части так называемого "Кав-казского корпуса", а также терские и волжские казаки.

Можно было предполагать, что, приняв командование Кубанским корпусом, Суворов продолжит сооружение намеченной Потемкиным линии укреплений от Ставрополя по реке Егорлык и далее по Мечетке к Азову. Это, казалось бы, и могло являться наименее рискованным решением поставленной перед ним задачи.

Однако Суворов поступил по-другому. Он отказался от первоначального варианта сооружения Азовско-Моздокской линии и предложил перенести правый фланг этой линии на 250 километров к югу - от устья Дона к устью Кубани.

Конечно, это растягивало коммуникации вверенного ему корпуса и отдаляло его от тыловых баз, находившихся в районе Азова и крепости Димитрия Ростовского, но зато, выдвигая свои войска на Кубань, Суворов прикрывал все пространство между Доном и Кубанью, а также обеспечивал через Тамань надежную связь с Крымом.

Главная же особенность суворовского плана заключалась в том, что его идея создания "Кубанского кордона" была основана на принципе активной обороны и содержала определенное наступательное начало.

С берегов Кубани можно было в любой момент нанести короткий и сокрушительный удар противнику в на-правлении Суджук-кале, предупредив тем самым вторжение турецких полчищ в приазовские и донские степи.

В этом было несомненное преимущество суворовского плана в сравнении с потемкинским проектом Азовско-Моздокской линии, которая фактически обрекала занимавшие ее войска только на пассивную оборону, оставляя при этом незащищенной большую часть территории задонских степей и все восточное побережье Азовского моря.

Изложив свой план в рапортах фельдмаршалу Румянцеву и князю Потемкину, Суворов немедленно приступил к делу.

Он не просил у высшего командования ни подкреплений, ни строительных материалов, заведомо зная, что в короткий срок ему все равно не получить ни того, ни другого.

Решив обойтись имевшимися в его распоряжении силами и средствами, он настаивал лишь на том, чтобы ему была гарантирована "независимость от стороннего распоряжения"^*.

^* (Рапорт Суворова от 18 января 1778 г. Бобровский П. "Суворов на Кубани", СПБГ 1900 г., стр. 9-10.)

Слишком часто в прошлом его инициатива пресекалась вмешательством бездарных военачальников. Немало терпел он в этом отношении на Дунае от Каменского, в Крыму - от Прозоровского. Естественно, что, наученный горьким опытом, А. В. Суворов добивался теперь известной самостоятельности в решении стоявших перед ним сложных задач.

Зима 1778 года была за Доном почти бесснежной и сравнительно мягкой.

Но все же в открытой степи дули холодные ветры и хлестали затяжные дожди. Бездорожье и грязь задерживали движение обозов. Слишком тонкий лед затруднял переправы через реки.

Но, несмотря ни на что, Суворов широко развернул работы по сооружению "Кубанского кордона". Из числа 3000 солдат, сосредоточенных для этой цели на правом берегу Кубани, он выделил свыше 700 человек в особые рабочие команды, именуя их "работными армиями". Они выжигали прибрежный камыш и рубили кустарник, насыпали земляные валы и копали рвы, воздвигали засеки и прокладывали дороги.

Суворов сам лично руководил всеми работами и в то же время бдительно следил за поведением ногайских мурз и происками турецких агентов за Кубанью.

Он разъезжал верхом в неизменном своем легком плаще по всей линии - от Тамани до устья Лабы, появлялся внезапно в раскинутых в степи лагерях, воодушевлял строителей, поощряя старательных и взыскивая с нерадивых.

От всех начальников, больших и малых, он требовал заботы о здоровье вверенных им солдат, предписывая "застоянную воду... надлежаще варить", хлеб иметь "хорошо выпеченный", сухари - "исправными".

В одном из его приказов говорится:

"Обуви и мундирам быть не весьма тесными... Наблюдать весьма чистоту в белье неленостным вымыванием оного... Строго остерегаться вредного изнурения, но тем паче к трудолюбию приучать, убегая крайне праздности..."^*.

^* (Приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов от 16 мая 1778 г. (А. Петрушевский, "Генералиссимус князь А. В. Суворов", СПБ, 1884 г., т. I, приложение 1).)

В этом же приказе особо подчеркивалась ответственность лекарей и подлекарей, которые "должны быть люди честные, попечительные, трудолюбивые и бескорыстные" и беречь здоровье солдат "всегдашними обзорами... до их пищи и питья"... О всех замеченных непорядках в этом отношении они обязаны были "в крайности" доносить через голову своих начальников непосредственно "корпусному генералу", то есть самому Суворову.

Здесь сказывалась характерная для великого русского полководца необычная в условиях царской армии забота о солдате, выраженная им самим в знаменитой формуле:

"- Солдат дорог. Кто не бережет людей, офицеру - арест, унтер-офицеру - палочки...".

Недаром он впоследствии с гордостью докладывал Потемкину:

"- Я рыл Кубань от Черного моря в смежности Каспийского под небесною кровлею, предуспел в один великий пост утвердить связь множественных крепостей... (при чем) из двух моих в семистах человеках работных армиев, строящих оные на носу вооруженных варваров, среди непостоянной погоды и несказанных трудов, не было ни одного умершего..."^*.

^* (Письмо Суворова П. И. Турчанинову от 10 февраля 1781 г. (Письма и бумаги Суворова, собр. В. Алексеевым, СПБ, 1916г., т. I, стр. 188).)

И тут же с горечью добавлял:

"- За то-ни доброго слова!.."

Суворова глубоко возмущало, что все его усилия, направленные к тому, чтобы "сберечь людей", остались не только неоцененными, но даже незамеченными правительством и высшим командованием.

Впрочем, иначе и быть не могло - для дворянской царицы Екатерины II и ее титулованных вельмож, для большинства генералов и офицеров царской армии солдат был всего-навсего крепостным мужиком, жалеть которого было нечего. Высокую смертность солдат даже в мирное время они считали явлением вполне естественным.

Руководя сооружением "Кубанского кордона", А. В. Су-воров одновременно производил ученья и маневры с войсками, не занятыми непосредственно на строительных работах, стараясь компенсировать малочисленность своего корпуса повышением боевого мастерства солдат и офицеров.

"Не оставляю неизнурительного выэкзерцирэванья..." - писал он Румянцеву^*.

^* (Петрушевский, - Указ. соч., т. I, стр. 201.)

В процессе обучения войск в задонских и кубанских степях Суворов совершенствовал те новые формы и способы ведения боя, которые он применял еще в период войны с Турцией 1768-74 гг.

Известно, что в то время во всех европейских армиях господствовала так называемая "линейная тактика". Она заключалась в том, что войска перед боем растягивались тонкими линиями и медленно сближались с противником, строго соблюдая равнение и ведя неприцельный залповый огонь. По выражению Энгельса, линейные построения связывали армию, как "смирительная рубашка"^*, лишая ее возможности маневрировать на поле боя и успешно действовать на пересеченной местности.

^* (К. Маркс и Фр. Энгельс, - Сочинения, т. XI, ч. 2, стр. 397.)

Однако Суворову было чуждо слепое преклонение перед шаблонной линейной тактикой. Добиваясь максималь-ной подвижности и маневренности своих войск, он обучал их действовать в расчлененных боевых порядках, представляющих гибкую систему каре и колонн.

В приказе по войскам Крымского и Кубанского корпусов от 16 мая 1778 года он требовал "пехоту обучать разным маршам, быстрым движениям разностройно, обращениям вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья, скорому заряжанию, жестокой атаке, а особливо полковыми и батальонными кареями..."^*.

^* (См. примечание 7.)

Суворов разъяснял при этом, что более крупные, или, как он выражался, "густейшие каре в движениях тяжки", и добавлял, что "колонна - та гибче всех построений, быстра в движении, ежели без остановки, то все пробивает...".

Впрочем, поощряя у своих подчиненных инициативу, он замечал: "Порядки сражений в благоучреждении военачальников..."

Иными словами, - каждый из частных начальников выбирает тот или иной боевой порядок по своему усмотрению, в зависимости от обстановки.

Учитывая особые условия Кавказского театра военных действий, Суворов готовил войска к операциям на пересеченной местности, говоря, что "ни лес, ни вода, ни горы, ни буераки" не должны "удерживать их стремление", то есть наступательный порыв и волю к победе.

А. В. Суворов уделял большое внимание воспитанию моральных качеств бойца. Он старался пробудить в подчиненных сознание воинской чести, благородство, великодушие, гуманность в отношении побежденных врагов и местных жителей.

"В стояниях и на походах мародеров не терпеть и наказывать оных жестоко, тотчас на месте. Домов, заборов и огородов отнюдь не ломать... Делать и во оной жалобе всякого обывателя тотчас должное удовольствие. Не меньше оружия поражать противника человеколюбием..."

Разумеется, в первую очередь это относилось к закубанским черкесам и другим кавказским горцам, земли которых могли явиться ареной новой войны между Россией и Турцией. Их-то, прежде всего, и имел в виду "поразить человеколюбием" Суворов, чтобы вырвать их из-под влияния турецкой агентуры и привлечь на сторону России, Кстати, следует подчеркнуть, что Суворов, вообще, не являлся сторонником тех жестоких военно-феодальных методов, которые были типичны для завоевательной политики русского царизма на Кавказе. По его убеждению, можно было добиться присоединения кавказских народов к России мирным путем и "обладать полною дружбою всеми сими... народами..."^*.

^* (Письмо Суворова П. И. Турчанинову (см. примечание 8).)

Приказ Суворова от 16 мая 1778 года по существу являлся глубоко продуманным и проверенным на практике наставлением по боевой подготовке войск, отражавшим главные особенности суворовской тактики.

Впервые Суворов изложил свои взгляды на обучение и воспитание войск еще в 1768 году в инструкции, известной под названием "Суздальское учреждение". Окончательное же оформление они получили в 1794 году в его знаменитом сочинении "Наука побеждать".

Таким образом, приведенные выше выдержки из приказа Суворова представляются как бы промежуточным звеном между этими двумя важнейшими произведениями великого полководца, знаменовавшими собой торжество передовой русской военной мысли XVIII века над реакционной военной системой феодально-абсолютистских государств Западной Европы.

Это свидетельствует о том, что пребывание Суворова за Доном и на Кубани в 1778 году явилось важным этапом в развитии его прогрессивных воззрений в области военного искусства и в совершенствовании его полководческого мастерства.

К весне 1778 года уже определились контуры новой "кордонной линии", сооруженной Суворовым для прикрытия приазовских и задонских степей. На протяжении 250 километров вдоль правого берега Кубани (от Тамани до устья Лабы) было построено четыре укрепления и 20 редутов.

Характерно, однако, что, сохраняя обычную для того времени форму "кордонной системы", Суворов, по существу, применял совершенно новый принцип обороны на широком фронте.

Старая, общепринятая "кордонная стратегия" предусматривала расположение войск растянутой и тонкой цепочкой вдоль пограничной линии с обязательным занятием возможно большего количества пунктов. Суворов же, являясь убежденным противником этой "длиннохвостой", как он выражался, "кордонной стратегии" стремился избежать, по возможности, "раздробления сил".

Никогда не следует "разделять сил для охранения разных пунктов..." - таково было его правило. Поэтому в каждом из четырех построенных укреплений он оставил две роты пехоты, каждый из редутов занял одной ротой. Остальные же войска он использовал для создания сильных резервов. Сосредоточенные в Ейском укреплении и других пунктах между Кубанью и Доном и обладавшие, благодаря наличию конницы, известной подвижностью, эти резервные отряды могли в случае надобности нанести в любом направлении сокрушительный удар по врагу, прорвавшемуся сквозь "кордонную линию".

Такая организация обороны не только была наиболее эффективной в условиях открытой степной местности, но и представляла собой новую страницу в истории военного искусства по сравнению с отжившей "кордонной системой", которой в то время еще слепо придерживались вое-начальники западноевропейских армий.

Большое внимание уделял Суворов разведке, сторожевому охранению и службе связи, используя в этих целях преимущественно донских казаков, которых в его распоряжении имелось четыре полка.

Между всеми укреплениями и редутами были созданы на расстоянии 3-5 километров друг от друга "извещательные посты" и заставы, а по всей линии дежурили днем и ночью конные казачьи разъезды.

В своих приказах Суворов специально останавливался на вопросах, связанных с боевой службой казаков. Вот некоторые из его указаний по этому поводу:

"Казаков обучать сильному употреблению дротика (пики. - А. Ф.) по донскому его размеру, в атаке, сшибе и погоне...".

Доломановский казак в крепости Димитрия Ростовского, в 1773 году. (Со старинного рисунка)

"От обзорных постов и казачьих пикетов со связными караулами, хотя нечаянности нет, дается знать чрез смычки их кордонов, от места до места... во всякое время о случающемся... Чего ради на важнопримечательных постах иметь казаков по десятку...".

"Для притяжения противника, ежели он паче чаяния тогда множествен, на крепости и резервы постовым казакам заманивать его в полном шермицеле (перестрелкой. - А. Ф.)у забавляя его тут иногда и стрельбою, и дротичным наездом с криком, однако, безопасно; а когда он будет гораздо по времени укреплением наперт или разными войсками на месте сломлен, то уже тогда поражать его сильно пикою в крестец и живьем хватать..."^*.

^* (Приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов от 16 мая 1778 г. (см. примечание 7).)

Донским казакам доверил Суворов и охрану коммуникаций "Кубанского корпуса", а именно дорог, ведущих на север, к Дону. Одна из них была проложена от Копыла вдоль берега моря через Ейское укрепление на Азов, а другая вела от укрепления Александровского, воздвигнутого против устья Лабы, прямо к старому Черкасску.

Направление этих дорог показывает, что если новый "Кубанский кордон" прикрывал подступы к землям войска Донского, то с другой стороны низовья Дона с крепостью Димитрия Ростовского и многолюдными казачьими станицами служили прочным основанием для всей системы обороны, созданной Суворовым в приазовских и задонских степях.

Впрочем, Суворов так и не увидел свою идею полностью осуществленной. Сооружение "Кубанского кордона" было закончено в июне 1778 года, а еще в конце апреля ему пришлось выехать в Крым, чтобы принять под свое командование войска так называемого "Крымского корпуса".

Точно неизвестно, каким путем он следовал на этот раз через донские степи, но сохранились данные о том, что в апреле 1778 года он останавливался ненадолго в Азове^*.

^* (Петрушевский, - Указ. соч., т. I, стр. 201.)

Этим и закончились первое знакомство Суворова с Доном и его трехмесячное пребывание в Приазовье и на Кубани.