Домны в степи

Город Таганрог, расположенный на северном берегу Азовского моря, долгое время был важным военным портом. В первой половине XIX века его значение ослабло в связи с быстрым развитием черноморских городов. В дальнейшем Таганрог развивался как торговый порт Юга России.

С начала XIX века в России возникает капиталистическая промышленность. Особенно быстрое развитие она получает после отмены крепостного права.

К концу XIX столетия развивается железнодорожное строительство, русская железнодорожная сеть за период с 1865 по 1890 год возросла с 3819 километров до 29063 километров, т. е. увеличилась более чем в семь раз. Железные дороги ускорили и удешевили перевозки, дали огромный толчок капиталистическому производству, открывая ему доступ на все новые и новые рынки. Железнодорожное строительство способствовало развитию промышленности, что усилило спрос на топливо, металл, лес.

В связи с ростом и развитием капиталистических форм промышленности в России возникают предприятия и в Таганроге.

К концу XIX века в городе уже насчитывалось несколько небольших фабрик и заводов, главным образом перерабатывающей промышленности. Однако в последнее десятилетие XIX века возникают крупные предприятия: машиностроительный и металлургический заводы.

Строить металлургический завод в Таганроге было выгодно: поблизости, в Донбассе, находился уголь, в Кривом роге и Керчи - железная руда, оттуда ее удобно транспортировать морем. Это обстоятельство и побудило титулярного советника Н. К. Флиге и бельгийских подданных графа Поля де Гемптина, Л. Тразенстера и Ю. Герпеньи учредить в 1894 году акционерное русско-Бельгийское общество по строительству металлургического завода. Основным акционером стал бельгиец Альберт Нев, рассчитывавший получить солидную прибыль и на эти средства построить поблизости собственный котельный завод.

Активная деятельность иностранцев в строительстве промышленных предприятий в России обусловливалась несколькими причинами. В. И. Ленин по этому поводу писал:

"... в последнее время иностранные капиталисты особенно охотно переносят свои капиталы в Россию, строят в России отделения своих фабрик и заводов и основывают компании для новых предприятий в России. Они жадно набрасываются на молодую страну, в которой правительство так благосклонно и угодливо к капиталу, как нигде, в которой они находят рабочих, менее объединенных, менее способных к отпору, чем на Западе, в которой жизненный уровень рабочих, а потому и их заработная плата гораздо ниже, так что иностранные капиталисты могут получать громадные, неслыханные у себя на родине барыши"^*.

^* (В. И. Ленин. Соч., т. 2, стр. 93.)

Как свидетельствует устав акционерного общества металлургических заводов, текст которого сохранился в Таганрогском краеведческом музее, иностранные хищники вкупе с представителями русской империалистической буржуазии задумали создать широко разветвленное монополистическое объединение. На его предприятиях должны были добывать топливо и железную руду, плавить металл, строить машины и корабли.

Иначе говоря, на обильной и богатой русской земле создавались крупные промышленные предприятия, доходы от которых должны были уплыть в сейфы бельгийских империалистов - учредителей акционерного общества.

Дешево и без особых хлопот бельгийские капиталисты приобрели за чертой Таганрога удобный земельный участок, на котором и решили строить металлургический завод.

В конце 1894 года в Бельгии начался демонтаж старого завода фирмы "Джон Кокериль". Снятое оборудование морем отправлялось в Россию. Сюда же перебирались бельгийские инженеры, мастера и подмастерья, рассчитывавшие на хорошие заработки. Рабочих бельгийцы не брали. Дешевые трудовые руки в России были в изобилии.

Вскоре на пустыре за комфортабельными дачами местных богачей развернулись огромные по тому времени строительные работы. Вот что рассказали об этом очевидцы:

... Однажды, в тихое летнее утро, жители были чрезвычайно удивлены. К окраине города длинной чередой тянулись подводы, груженные кирпичом, тесом, бревнами. У телег и повозок суетились возчики. Десятки оборванных чернорабочих переносили с телег поклажу, загромождая всю округу то ярко-красным кирпичом, то янтарно-желтым лесом. Несколько поодаль толпились старики, подростки, дети. Их только что доставил на волах подрядчик - кого с вокзала, кого из порта.

Стосковавшиеся по работе, они ждали приказаний и растерянно оглядывались вокруг. Иностранцы проводили планировку строительной площадки. Им помогали мужики в лаптях, в изодранных рубашках из домотканного полотна и таких же портах, забивая в землю тесаные остроконечные колышки.

Тучный бельгиец, то и дело вытирая вспотевшую лысину, возился над чертежами, разложенными на столе под корявой старой акацией. К нему изредка подходил за справками юркий горбатый бельгиец, руководивший работами. В толпе около телег особенно выделялся высокий, чуть сутулый русоволосый парень, с бледным энергичным лицом, на котором нужда и лишения оставили глубокие складки. Оглядевшись вокруг, он тяжело вздохнул и обратился к присутствовавшим:

- Как же с жильем? Где жить будем?

- А здесь, - ответил ему сидевший рядом черноволосый малый, перематывая портянку. - Эвон сколько места! рой землянку и живи. Думаешь, тебе бельгяки хоромы предоставят, - с горькой усмешкой закончил он.

- Так вербовщик же бараки обещал, - возразил рослый русак.

- Бараки будут, когда мы их построим, а покуда на воздухе иль по-кротячьи - в землю!

В это время подъехало несколько подвод, груженных досками и бревнами. Низенький толстый подрядчик указал им место поодаль на бугорке и крикнул стоявшим:

- А ну-ка айда всем скопом разгружать подводы! - Заметив, что все поспешно взялись за свои скудные пожитки, добавил: - А барахло свое оставьте покудова на месте, кто его возьмет.

Когда же работа была закончена, подрядчик зычным голосом выкрикнул:

- Которые здесь плотники? Выходи на площадку, где колышки забиты. Начинай строить сарай для инструмента. Да живо! В сарае же покудова и ночевать будете.

Вскоре на строительной площадке застучали топоры, завизжали пилы. Работа спорилась.

В эти же дни грабари начали выбирать грунт для закладки фундаментов заводских сооружений - цехов и подсобных помещений.

Так началось строительство Таганрогского металлургического завода. К работе приступили без пышных речей, без обычных церемоний, даже без закладки традиционного "первого камня". Хозяева сочли это ненужным.

К концу 1895 года был возведен литейный цех, оборудованный тремя чугуноплавильными шахтными печками - вагранками. В нем же временно разместились механическая и кузнечная мастерские. В первой для вращения станков установили локомобиль в 6о лошадиных сил. Мастерская была так темна, что в пасмурные дни приходилось зажигать светильники. Электричества на заводе еще не было. В здании силового цеха поставили батарею из 8 паровых котлов. В этом же году закончилось строительство здания трубосварочного цеха № 1. Завод строился быстро, так как обещал предпринимателям большую наживу.

... Утром 5 июля 1896 года территория завода запестрела разноцветными флажками, играл оркестр. Готовилось празднество по случаю пуска построенного предприятия. В заводские ворота то и дело вкатывались коляски, фаэтоны - собирались именитые гости и "отцы города", непременные участники всех городских событий. Подходили рабочие и любопытные горожане. Мелькали мундиры городовых и жандармов. За воротами рабочим выдавали картонные марки на право получения угощения.

Пуск завода хозяева решили превратить в шумный праздник, однако рабочие были угрюмы. Радоваться было нечему: бытовые условия тяжелы, заработная плата мизерна.

На площадке (там, где сейчас расположены термоколодцы бандажепрокатного цеха) соорудили амвон. Чуть поодаль построили беседку. В ней разместили столы с угощениями для бельгийских мастеров и старших служащих завода.

Пока управляющий заводом бельгиец Герпеньи принимал "отцов города", рабочие толпились у амвона, поглядывая в сторону беседки. Подкатил роскошный экипаж с протоиереем успенского собора. Начался молебен.

Именитых гостей пригласили на обед к управляющему, мастера собрались в беседке, а рабочим стали выдавать угощение у ворот: каждому по полбутылки водки, бутылке пива, франзольке и полфунта колбасы.

С этого дня фактически завод начал работать, но к выпуску товарной продукции он приступил только лишь 27 сентября 1897 года. Была задута первая доменная печь вместимостью в 45 кубических сажен, которая выдавала 9 тысяч пудов чугуна в сутки. Пустили две мартеновские печи; их суточная производительность составляла 5000- 5500 пудов металла. Немногим позже был пущен трубосварочный цех (теперь первый трубный), который давал в месяц 40 тысяч пудов труб разного диаметра. Одновременно началась прокатка сортового железа и рельсов.

В 1898 году была задута вторая доменная печь, смонтирован толстолистовой прокатный стан, а также стан для прокатки сортового железа, установлены три томасовских конвертера (конвертер - аппарат для переделки жидкого чугуна в литую сталь путем продувки воздухом). В том же году построили третью мартеновскую печь.

Годом позже вступил в эксплуатацию бандажепрокатный стан, приводимый в движение паровой машиной, а в 1900 году была заложена третья доменная печь, вступившая в строй в конце 1901 года. В это же время завершено сооружение подвесной канатной дороги, по которой руда из заводского порта транспортировалась в бункера доменного цеха (до этого руду привозили на лошадях или волах, запряженных цугом).

К началу 900-х годов Таганрогский металлургический стал одним из девяти крупнейших заводов Юга России. Однако бросалась в глаза техническая отсталость предприятия. Бельгийцы, гнавшиеся только за прибылями, не утруждали себя необходимостью приобретать современное оборудование. Они довольствовались тем, которое перевезли из Бельгии, хотя оно уже отжило свой век.

Набранные без проверки бельгийские мастера оказались настолько малоопытными, что управляющий Герпеньи вынужден был выписать из Бельгии других. А пока до их приезда, чтобы наладить работу доменной печи, обратился за помощью к владельцу Сулинского металлургического завода Пастухову. Тот прислал троих мастеров и одного подручного для круглосуточного обслуживания домны. Это был единственный случай в заводской практике, когда иностранцы доверили ведение доменных плавок русским мастерам.

Бельгийцы встретили их холодно. Управляющий Герпеньи даже не соизволил принять сулинских металлургов.

В первый же день русские доменщики пошли осматривать завод. Их сопровождал мастер-бельгиец, немного говоривший по-русски, очень недовольный порученной ему обязанностью.

Доменный цех завода. Снимок 1899 года

Когда все поднялись на колошник (верх доменной печи с загрузочной площадкой) и русские мастера увидели его устройство, они удивленно переглянулись. Старший обратился к бельгийцу:

- Как же вы работаете, господин Делаж, с таким допотопным колошником?

Бельгиец поднял брови, но промолчал.

- Разве теперь строят такие колошники? Надменно прищурившись, Делаж наконец произнес на ломаном русском языке:

- У нас в Бельгии такие колошники на всех печах строят, а бельгийские чугуноплавильные заводы - лучшие в Европе.

- Неужели лучшие? - воскликнул русский мастер.- Если все рудоплавильни у вас такие, как эта, то наша сулинская куда лучше бельгийских.

Делаж надулся, ничего не ответил и, пожав плечами, начал спускаться вниз...

Позже русские мастера предлагали администрации завода изменить колошники и сделать их по типу сулинских, но к этим предложениям бельгийцы отнеслись безразлично. Работайте, дескать, на том оборудовании, какое есть! Без вас знаем, о чем нам следует беспокоиться.

И русские мастера работали, прилагая все свое умение и опыт. Вскоре они добились того, что работа доменной печи наладилась. Бельгийцы втайне вынуждены были признать их превосходство, однако этого не показывали. Наоборот, к коллегам из Сулина они относились крайне недоброжелательно, игнорировали их предложения и выпроводили из Таганрога без единого слова благодарности.

Много ярких примеров, которые знакомят с техническим уровнем Таганрогского металлургического завода тех времен, дает академик М. А. Павлов в книге "Воспоминания металлурга".

"Как-то на Таганрогском заводе, - пишет он, - произошел сильный взрыв... Мне пришлось познакомиться с Таганрогским заводом и с конструкцией его доменных печей, построенных бельгийцами по проектам Люрмана. Я обратил внимание, что металлическая колонна, на которую опирается печь, стоит обнаженная, не прикрытая огнеупорной кладкой, и во время самопроизвольного побега чугуна подвергается опасности. Я сказал об этом отвечавшему за несчастные случаи инженеру Каттерфельду - немцу, но русскому подданному.

- Это печь Люрмана, - важно заявляет мне Каттерфельд. - Вы знаете, кто такой Люрман?

- Очень хорошо знаю, кто такой Люрман. Он автор многих проектов. По его проектам построены печи во многих странах, но он все же глупо делает, что обнажает колонны в своих печах.

Такое грубое слово покоробило Каттерфельда. Подумайте, какой-то русский инженер сказал, что сам Люрман поступает глупо.

- Люрман понимает больше вас, - ответил Каттерфельд.

- Но тогда объясните мне, для чего колонны должны быть обнаженными? Какой в этом смысл? Почему не окружить их огнеупорной кладкой?

Конечно, Каттерфельд ничего не мог мне объяснить, так как никогда не работал на доменных печах. Он передал мои слова заведующему производством - бельгийцу, называвшему себя инженером. Уж этот-то, казалось, должен был быть специалистом. Но, познакомившись с ним, я очень скоро убедился, что он ничего не понимает в конструкции доменных печей. Оказалось, что в Бельгии он был химиком в лаборатории... Практики по доменному производству он не имел. Когда происходил... несчастный случай, он терялся и ничего не принимал".

Когда же М. А. Павлову довелось подняться на колошник печи, он увидел там настолько устаревшее оборудование, что пришел в негодование. Таких колошников уже не было ни на одном, даже захолустном, заводе Урала. Часть доменного газа непрерывно выделялась в атмосферу и горела. При таком устройстве всегда был возможен взрыв.

Примитивная, отсталая техника создавала невероятно тяжелые условия труда. Например, завалка шихты в домну производилась следующим образом. Одна группа рабочих подвозила руду и флюсы к подъемникам и устанавливала их на платформах клетей. Груженые тачки поднимались на колошник, где другая группа рабочих, обволакиваемая вырывающимися из открытого жерла доменной печи удушливыми газами, опрокидывала их прямо внутрь печи.

Труд рабочих на колошниках был настолько изнурительным, что нередко их снимали оттуда в обморочном состоянии.

Бельгийская 'техника'. Подвозка извести к мартеновским печам

Год от года условия труда на заводе ухудшались. Бельгийцы продолжали доставлять очередные партии станков и механизмов. Их монтировали на имеющихся площадях. Новых промышленных зданий не строили. В закопченных цехах становилось все меньше света и воздуха. Недоставало воды для бытовых потребностей. Ее привозили бочками или же приносили дети и жены из дому.

В темных и тесных цехах рабочие теряли силы и здоровье. Охраны труда не существовало. О технике безопасности на заводе и не слыхали. Несчастные случаи были обычным явлением. За 1899 год их отмечено 3269. За 1902 год известно, что ушибов было 428, ран - 432, переломов - 23, ожогов - 136, попаданий инородных тел - 41, т. е. всего 1060 случаев травматизма, или в среднем три случая ежедневно. В 1903 году заводоуправление на запрос статистического бюро ответило, что на заводе за истекший год умерло от ран и убито 4 человека, выздоровело с полной потерей трудоспособности 2, с частичной потерей трудоспособности 221, без потери трудоспособности 654 человека.

С ростом производства количество несчастных случаев с тяжелыми увечьями и смертельными исходами не уменьшалось. В 1906 году их было уже 1743

Из-за плохого, технически отсталого оборудования нередки были крупные аварии и взрывы, сопровождавшиеся человеческими жертвами. Характерно, что администрация завода не несла за это ответственности. Окружные инженеры, приезжавшие расследовать несчастные случаи, подкупались, а поэтому и писали протоколы, в которых дело освещалось так, будто бы никто не виноват в происшествии.

Характерен такой случай. В 1898 году, после задувки новой домны, при пуске газа в паровые котлы произошел сильный взрыв, причинивший значительные разрушения. Были ранены трое рабочих. Академик М. А. Павлов, расследовавший причины этого несчастного случая, писал в "Воспоминаниях металлурга":

"Это - самый обыкновенный в доменной практике случай, но здесь, в Таганроге, необыкновенной оказалась причина взрыва.

Директор Таганрогского завода Нев сделал заказ на газопровод и газоочиститель котельному заводу Нев-Вильде и К°, т. е. самому себе. Естественно, что приемка готовой продукции была очень снисходительной, вернее совсем не было произведено технического испытания установки... Тем не менее я не слышал, чтобы кто-нибудь был привлечен к ответственности за этот возмутительный случай взрыва газа".

В письме к А. П. Чехову от 16 августа 1898 года доктор П. ф. Иорданов, работавший в то время в Таганроге, сообщал:

"... Ведь и над мирным Таганрогом теперь постоянно видно зарево от доменных печей и слышен гул и лязг железа. Вообще превращений много, хотя и не в пользу лирического настроения, о чем, конечно, нельзя не сожалеть. Степи и степняки справедливо стонут, да и городские жители, когда только на минутку забудут свои барыши, чувствуют себя жутко от изменения стародавних степных обычаев, а в особенности от созерцания целой инвалидной армии, которую заводь; делают с ужасающей быстротой. Членовредительство на заводах - явление обыденное, и ему уже никто не удивляется, но когда утром Вы попадете в ту часть города, около которой расположены заводы, и увидите, сколько калек тащится к заводскому приемному покою, уверяю вас, мне, человеку уже привыкшему к этому зрелищу, становится страшно".

Медицинское обслуживание на заводе было поставлено из рук вон плохо. Больница, в которой работал лишь один врач, обслуживала рабочих металлургического и котельного заводов, где насчитывалось в общей сложности более 4 тысяч человек. Для большинства рабочих эта больница практически была недоступна, так как стоимость лечения обходилась до 3 рублей за сутки, в то время как дневной заработок не превышал 90 копеек.

Неоднократные обращения рабочих к заводоуправлению об увеличении на заводе врачей и расширении больницы оставались без ответа. Бельгийцев это не беспокоило.

Несмотря на техническую отсталость, завод приносил хозяевам огромные, все возрастающие доходы. Источником являлась беспощадная эксплуатация рабочих, из которых выжимали буквально все соки.

Табель учета и оплаты труда за 1913 год свидетельствует о том, что рабочий день на заводе равнялся 10 часам. За многочасовой каторжный труд рабочие получали жалкие гроши. Из 279 тружеников трубосварочного цеха только у 16 человек дневная зарплата превышала 2 рубля, а 138 рабочих получали в день от 60 до 90 копеек.

С самого начала на заводе укоренилась дикая система штрафов. Старый рабочий, ныне почетный металлург и пенсионер М. Е. Скрынников рассказывал, что штрафовали за протесты против хозяйских несправедливостей и даже за не понравившийся мастеру-иностранцу ответ рабочего.

На заводе широко применялся детский труд. Так, в 1906 году из 3058 рабочих насчитывалось 190 подростков от 15 до 17 лет, работавших в горячих цехах. Нужда заставляла их, трудиться наравне со взрослыми, но получали они за свой труд намного меньше.

Заводская администрация беспощадно эксплуатировала рабочих. За счет их напряженного труда она старалась повысить прибыли акционеров.

Если в 1898 году на заводе было выплавлено 295 579 пудов чугуна, изготовлено 144 570 пудов труб и 313 150 пудов толстых листов, то в 1906 году выплавлено уже 5 513 711 пудов чугуна, 5 l6l 038 пудов стали, прокатано 4 644 928 пудов сортового металла, листов и рельсов.

С пуском третьей доменной печи завод стал выплавлять чугуна больше, нежели мог переработать, и металлургическое акционерное общество получило возможность продавать чугун в чушках.

В 1912 году были пущены четвертая доменная печь и новые коксовые батареи. На этом завод завершил свой полный металлургический цикл.

Одновременно, приспосабливаясь к запросам рынка, заводоуправление расширило номенклатуру выпускаемых изделий. В начале XX века завод выпускал кровельное железо, стальные листы и балки, рельсы рудничные, железнодорожные и трамвайные, рельсовые накладки, подкладки и скрепления, бандажи паровозные и тендерные, оси вагонные, трубы различных диаметров и прочие металлические изделия.

Гарантированную прибыль акционерам давали заказы царского правительства, по которым завод выпускал 29 процентов своих изделий. При выполнении заказа правительство выплачивало огромные суммы в виде премий. В начале 900-х годов завод получил за изготовление рельсов премию в сумме 607,5 тысячи рублей.

Огромные прибыли, приносимые заводом, позволили Таганрогскому акционерному обществу в 1912 году приобрести Керченский металлургический завод. Это еще более увеличило оборачиваемость средств. Образование в России капиталистических монополий усилило конкуренцию между предпринимателями, что в свою очередь привело к усилению эксплуатации рабочего класса. Еще в разгар промышленного кризиса 1900 - 1903 годов, который усилил процесс концентрации производства и влияние монополий в различных отраслях промышленности, Таганрогское металлургическое общество было подчинено контролю синдиката "Продамет". Одним из способов борьбы "Продамета" с уральским синдикатом "Кровля" являлось установление так называемых боевых цен, по которым, например, пуд листового железа Таганрогского завода продавался на 40 копеек дешевле уральского. Для того чтобы не допустить снижения прибылей, хозяева завода усиливали эксплуатацию рабочих.

Наряду с удлинением рабочего дня и снижением заработной платы, администрация вынуждена была производить техническое переоборудование некоторых участков. Была переделана вторая доменная печь. Используя опыт русских специалистов, бельгийские инженеры устранили конструктивные недостатки оборудования, привезенного из Бельгии. В прокатных цехах реконструировали станы, в томасовском отделении установили машины для приготовления огнеупорных смесей, расширили коксовый цех. В трубосварочном цехе построили трубоправильные машины. Паровые и бензиновые двигатели заменили электромоторами.

Однако эта реорганизация отнюдь не улучшала условий труда рабочих. Она всецело была подчинена задачам получения прибылей, основная часть которых попадала в руки иностранных предпринимателей. В 1911 году из 20 874 акций Таганрогского металлургического общества l6 095 находились в заграничных банках.

Разница в заработной плате иностранцев и русских была огромна. Если, например, слесарь-бельгиец получал в месяц 125 рублей, т. е. свыше 4 рублей в день, то русскому слесарю за такой же объем работы платили в день не более 90 копеек. За шесть-семь лет бельгийцы накопили огромные суммы. А что мог скопить русский рабочий, если квалифицированный доменщик получал в месяц 20 рублей, вальцовщик 40 рублей, помощник машиниста около 12 рублей?

Среди руководящего состава завода преобладали иностранцы. В 1913 году из 15 начальников цехов и их помощников русских было только двое, из 29 мастеров - трое русских.

Нетрудно представить себе, насколько выгодным предприятием был для акционеров Таганрогский металлургический завод, если учесть, что только за один 1912 год чистая прибыль от него составила 1518081 рубль.

В то же время рабочие, чей труд служил источником обогащения капиталистических хищников, непрерывно нищали. О чрезвычайно низком уровне их жизни свидетельствует такой факт. В 1900 году Таганрогское общество потребителей решило открыть вблизи завода магазин. Запросив сведения о заработке рядовых тружеников, правление общества убедилось, что в массе своей рабочие-металлурги являются неплатежеспособными. Поэтому решено было рабочим кредита не предоставлять. В результате товары в магазине почти никто не покупал. Спустя два месяца после открытия заместитель председателя общества потребителей писал инженеру Таганрогско-Макеевского округа:

"Таганрогское общество потребителей, желая прийти на помощь рабочим металлургического завода, открыло близ завода торговлю, главным образом предметами первой необходимости. Надежды общества на привлечение рабочих не только в число пайщиков, но даже в число потребителей не оправдались, несмотря на то, что отпускаемые в лавке товары доброкачественнее отпускаемых в соседних лавках.

Успех лавок при других заводах, допускающих самый широкий кредит своим потребителям, дает право заключить, что причиной неуспеха нашей лавки служит отсутствие кредита.

Рабочие вследствие невозможности приобретать постоянно товары за наличные деньги принуждены пользоваться кредитом у лавочников, уплачивая большие проценты и вознаграждения за потери лавочника на той части покупателей, которая в конце концов оказалась несостоятельной"^*.

^* (Ростоблгосархив, ф. 455, оп. 3, ед. хр. 283, л. 9.)

Три тысячи рабочих-металлургов со своими семьями вынуждены были по-прежнему покупать в кредит недоброкачественные продукты в частных лавках изворотливых купцов.

Тяжелой, беспросветной и безрадостной была жизнь рабочих в те далекие времена. Администрация не обеспечивала их жильем. Приехавшие по вербовке ютились на частных квартирах или наскоро лепили землянки с крохотными окошками. Только спустя два года после начала строительства завода у рабочих стали появляться однокомнатные саманные домики.

Старожилы вспоминают, как после изнуряющей смены взрослые и дети принимались за строительство: собирали навоз, рыли глину, издалека носили воду. Когда заготовки заканчивались, несколько семей собирались вместе, приготавливали саманный замес, наполняли им формы и раскладывали на просушку глиняные кирпичи.

Хозяева-бельгийцы ни гвоздем, ни куском железа не помогали рабочим в строительстве жилья. Все необходимые материалы приходилось покупать втридорога на рынке. Когда же нечеловеческими усилиями всей семьи дом удавалось достроить, оказывалось, что взрослые и дети не имели средств к существованию. Стоило кормильцу заболеть, как он оказывался за воротами завода.

Корреспондент "Искры", посетивший в 1902 году Таганрог, писал:

"Касперовка - предместье, населенное рабочими металлургического завода, - имела вид голодающей русской деревни"^*.

^* ("Искра" № 18 от 10 марта 1902 г.)

В то же время для мастеров-бельгийцев дирекция построила двухквартирные домики вблизи завода. Около каждого был отведен участок под сад и огород.

Бельгийским инженерам предоставили коттеджи на берегу моря. Комфортабельные дома утопали в зелени фруктовых деревьев. В этих местах не было и намека на нищету, царившую в рабочем поселке.

Металлурги могли проводить свое свободное время только в кабаке или харчевне. После получки они оставляли там свои скудные заработки. Водка была единственным средством забыть горечь и тяжесть подневольного труда, беспросветность нищенской жизни.

Иногда возле бараков, находившихся вблизи заводской конторы, устраивались кулачные бои или драки с грузчиками руды - татарами. Была еще одна забава - медведь, прикованный цепью к столбу. Подвыпившие рабочие вступали с ним в борьбу или дразнили его, развлекаясь в свободные от работы часы.

Если администрация завода не хотела тратить ни одной копейки на благоустройство быта рабочих, то она не скупилась на содержание полицейского аппарата. Еще в то время, когда завод строился, в здании главной" конторы, напротив комнаты упрявляющего, разместилась полиция: помощник пристава, два урядника и городовые, основная обязанность которых заключалась в том, чтобы "бить морды" по распоряжению начальства.

Опасаясь за сохранность вложенных капиталов и благополучие своих соотечественников, дирекция еще в 1898 году обязалась ежегодно выплачивать Войску Дон-кому 5280 рублей на оплату полиции, штат которой по ее ходатайству был увеличен на 23 человека.

Тогда же Таганрогская городская дума ходатайствовала об улучшении положения "чинов полиции", "вынужденных служить за городской чертой, вдали от базаров при неблагоприятных обстоятельствах в смысле приобретения жизненных продуктов".

Через год об этом ходатайстве напомнил правлению Таганрогского металлургического общества полицмейстер города. Он представил перечень лиц, которым просил оказать помощь, и назвал суммы, необходимые к выдаче.

Таким образом, за счет труда рабочих иностранные хозяева обеспечили сытую спокойную жизнь не только себе, но и тем, кто штыком ограждал неприкосновенность капитала.