Рабочая семья

Простые человеческие биографии. Биографии бойцов за дело народа. Сотни и тысячи фамилий ростовчан записаны на страницах истории долголетней борьбы за победу пролетарской революции. И нередко фамилии эти одинаковы. Вместе, плечом к плечу, сражались за дело рабочего класса отцы и сыновья, братья и сестры. Они горели в борьбе, не сгорая, и огонь их отваги и мужества зажигал миллионы сердец. Многие вспоминаются на поверке лет.

Брат и сестра Торсуевы - Владимир Викторович, конторский служащий, и Елизавета Викторовна, простая работница, асмоловская табачница. Вместе работали в подполье, вместе вошли в первый состав Донкома РСДРП...

Братья Ставские - Иван Иванович, о котором уже рассказывалось, и Петр Иванович - тоже участник подпольного кружка, распространитель первых социал-демократических прокламаций на фабрике Асмолова...

Сестры Гусевы - Елена Ивановна и Агафья Ивановна, работницы-табачницы, участницы баррикадных боев на Темернике...

Отец и сын Черепахины - рабочие Главных мастерских, бойцы баррикад. Василий Терентьевич, начальник десятка боевой дружины, после подавления восстания был приговорен царским судом к смертной казни через повешение; из-за многочисленных протестов ее заменили затем пожизненной каторгой. Сын, Григорий Васильевич - дружинник десятка Ивана Ченцова, осужден на два года и восемь месяцев каторжных работ; в дальнейшем принимал участие в стачке на Ленских золотых приисках в 1912 году...

Имена, фамилии, целые семьи. И все же об этой рабочей семье хочется вспомнить особо.

... Они жили на Темернике. Сабинины, Собины, Собино - так, по-разному, звали их в поселении.

Семья была немалая. Двое взрослых, шестеро детей. Еще троих малолетними унесли болезни.

Высокий чернобородый глава семьи - Осип Дмитриевич и его жена - подвижная, полная Матрена Федоровна были, как и большинство их соседей, приезжими. На Дон они попали в поисках лучшей доли. Жили в Кагальнике, затем переехали в Ростов.

Доли своей они и здесь, правда, не нашли. Только и добился Осип Дмитриевич в жизни - звания чернорабочего Главных мастерских. Да еще умения сносно портняжить. Это давало какой-то приработок.

Вечерами, когда окончив одиннадцатичасовой трудовой день, он усаживался кроить полученный заказ, принималась за дело и Матрена Федоровна. Она тоже шила - мешки для ссыпок и мельниц Парамонова и Солодова.

Все надежды на лучшую жизнь связывались с одним: вот ужо подрастут ребята!..

О девчонках - Пелагее и Клавдии - что говорить: вырастить и с рук долой. А парни - будущие кормильцы, опора семьи. Благо подрастало их четверо: Гавриил, Илья, Виталий, Семен.

И одного за другим привел отец трех своих старших в закопченные, громыхающие цехи Главных мастерских. Кланялся мастерам:

- Возьмите к ремеслу!...

Ставил, как полагается, "клепку" - выпивку с закуской.

И один за другим, овладев рабочим мастерством, становились братья в ряды борцов за освобождение народа. Знакомы стали семье властные ночные стуки в окно хаты:

- Открывайте, полиция!..

Первым на заре нового, двадцатого, века арестовали самого старшего - спокойного, немногословного гитариста и книголюба Гавриила. За участие в подпольной революционной работе его выслали из Ростова в Юзовку^*.

^*(Ныне г. Донецк.)

Преемником дела Гавриила стал в семье богатырь Илья. Подружившись с Семеном Васильченко, он тесно связал свою судьбу с ростовской социал-демократической организацией, участвовал в стачке 1902 года, в мартовской демонстрации 1903-го. После нее, когда начались аресты, взяли и Илью, но вскоре выпустили - явных улик против него не оказалось.

Пример Ильи, разумеется, влиял и на Виталия. Трехлетняя разница в возрасте не позволяла ему быть на равных с братом в деле, к которому он так рвался, но поручения Ильи Виталий выполнял нередко.

К сожалению, немногочисленные дошедшие до нас документы, изустные рассказы тех, кто знал Виталия Сабинина, рисуют обаятельный образ молодого рабочего-большевика.

Обычное, рано оборванное детство. Три класса школы и ученичество у мелких хозяйчиков. Главные мастерские.

Он был смел и решителен, независим в суждениях и поведении - такому трудно было удержаться на одном месте, на одном заводе. Из механического цеха Главных мастерских, где он резко столкнулся с мастером, его сначала перевели в котельный, а оттуда уволили вообще. На писчебумажной фабрике Панченко его терпели лишь несколько месяцев, на заводе Пастухова - тоже.

Зато в рабочей среде Виталия Сабинина, или, как его называли товарищи, Анатолия Собино, несмотря на молодость, уважали и любили. Любили за бесстрашие, за открытый прямой характер, за выступления и революционные песни, которые звали пролетариат на борьбу, вселяли уверенность в победе.

В феврале 1903 года Анатолия арестовали за хранение и распространение социал-демократических прокламаций. В тюрьме он отметил свой день рождения - ему исполнилось девятнадцать.

Осенью, в октябре, Анатолию вручили "проходное свидетельство". Он был выслан на три года под гласный надзор полиции в Вологодскую губернию.

Однако в Вологде новый поднадзорный не появился. Он бежал с пути, вернулся в Ростов, вступил в социал-демократическую организацию. В разосланном 1 августа 1904 года по всей России списке "лиц, подлежащих розыску по делам политическим", списке, где значились имена Марии Ильиничны Ульяновой, Якова Михайловича Свердлова, под номером 119-м департаментом полиции был записан "Собинин, он же Сабинин и Собин, Виталий Осипов, крестьянин слободы Алексеевки, Воронежской губернии, родившийся 23 апреля 1884 года в селе Кагальнике, Ростовского-на-Дону округа,... по ремеслу токарь..."

Год с лишним полиция не могла поймать Анатолия Собино. Тем временем призвали на военную службу брата Илью. Он проходил ее в Севастополе.

В декабре 1904 года полиция схватила Анатолия в Ростове. Предстояла высылка в распоряжение вологодского губернатора. Выручила амнистия, объявленная по случаю рождения царского наследника - цесаревича Алексея.

В последний год своей жизни - год первой русской революции Анатолий Собино жил на положении, близком к положению революционера-профессионала. Он распространял большевистские брошюры и листовки, брал на себя организацию охраны митингов, так часто собиравшихся летом в степи, выезжал для выполнения партийных поручений в Луганск, Мариуполь. Там, в Мариуполе, он встретил свою любовь. Ее звали Марфа, Анатолий называл ее Мотей. Она была верным товарищем по работе в подпольной типографии и стала его женой. Только свадьбу, о которой они мечтали, справить им так и не удалось.

Кипучая, напряженная работа часто прерывалась полицией. В тот грозовой год Анатолия арестовывали трижды. Но, выйдя из тюрьмы, он тут же, с еще большим жаром брался за дело, ставшее основой его жизни.

Анатолий (Виталий) Собино

В дни подготовки к вооруженному восстанию Анатолий деятельно занимался приобретением оружия, помогал присланному в город инструктору Южного военно-технического бюро Центрального Комитета РСДРП Максу - Юрию Бутягину в оборудовании тайной лаборатории по изготовлению бомб.

На многолюдных собраниях, заседашшх Совета рабочих депутатов, проводившихся в столовой Главных мастерских, в те дни открыто звучали необычные речи, зовущие к борьбе с ненавистным самодержавием. Но часто не меньше речей вдохновляла людей боевая революционная песня. И всем присутствовавшим на этих собраниях знаком был невысокий, круглолицый и кареглазый запевала - Анатолий Собино .

- Тих-хо! - кричали в зале.- Собино петь будет!.. - И он пел. Пел строгую, полную угрозы и силы песню:

 Беснуйтесь, тираны, глумитесь над нами,
 Грозитесь свирепо тюрьмой, кандалами!
 Мы вольны душою, хоть телом попраны, -
 Позор, позор, позор вам, тираны! 

 Сверкайте штыками, грозите войсками,
 Спасти вас не могут казармы с тюрьмами.
 Ваш собственный страх не сковать вам цепями -
 И стыд, и страх и месть вам, тираны!.. 

Пел широкую, раздольную русскую "Дубинушку", видоизмененную тогда, на гребне революции:

 Умирает отец на дубовой окамье,
 Завещает любимому сыну:
 - Ты, мой сын, в лес пойди и дубину сруби
 На проклятую царскую спину. 

 И могуче подхватывал зал: 
 Эх, дубинушка, ухнем 
 Да по царской спине бухнем, 
 Подернем, да смажем, 
 Да пустим!.. 

В декабре рабочие Ростова, руководимые большевиками, по примеру московского пролетариата взялись за оружие, вступили в открытое сражение с царизмом. В эти решающие дни дружинники избрали Анатолия членом штаба, командиром своей самой ударной части - десятка бомбистов.

Два первых дня восстания были двумя последними днями его жизни. И каждый их час - это час eго подвига.

На железнодорожном вокзале Анатолий вышел один перед полуротой солдат Феодосиевского полка. На него одного нацелены десятки винтовок. Но он смело бросает в лицо людям, взявшим его на мушку, горячие, призывные слова:

- Солдаты! Мы с вами братья. Мы выступаем не только за свои, но и за ваши интересы. Неужели вы прольете кровь ради тех, кто душит рабочих и крестьян? Одумайтесь!.. Поверните винтовки и стреляйте по врагам рабочего класса!..

И ни один солдат не произвел выстрела. Колеблющуюся полуроту офицеры торопятся увести прочь...

На осажденном, загородившемся баррикадами Темернике Анатолий от имени штаба, от имени восставшего народа приводит в исполнение смертные приговоры полицейским осведомителям. А когда надо отбить вражескую атаку, он в числе первых на баррикаде Церковной площади.

Здесь он и погиб. 14 декабря 1905 года. На двадцать втором году жизни.

"...Убит солдатами один из серьезных руководителей боевой дружины Виталий Сабинин", - доносила ростовская жандармерия.

А его товарищи, уже после восстания, писали:

"В числе жертв декабрьских дней руками царских наемников был вырван из наших рядов искренне преданный делу освобождения рабочего класса Виталий Осипович Сабинин (Анатолий Сабинин).

Ростовские рабочие знали этого героя-бойца. Воспитанный в атмосфере заводов и фабрик, человек, привыкший чувствовать непосредственно на себе самом гнет капитализма, с одной стороны, и произвол самодержавия, с другой, этот юноша, как человек, не капитулировал там, где нужно бороться, должен был стать и стал социал-демократом..."

Это была первая, но, увы, не последняя утрата в большой рабочей семье Сабининых. Вскоре умер в тюрьме схваченный на Темернике после поражения восстания Осип Дмитриевич. А потом одного за другим безвременная смерть настигла всех его остальных сыновей.

В том же 1905-м из Севастополя пошел на каторгу в Сибирь Илья. Это была кара за участие в восстании, начатом матросами крейсера "Очаков". Военно-морской суд Севастопольского порта приговорил рядового крепостной саперной роты "Илью Иосифова Собина, из крестьян, 25 лет" к пяти годам каторжных работ.

Илья попал в далекий холодный Акатуй. И богатырское здоровье моряка не выдержало - Илья умер на каторге.

В Ростове оставшиеся в живых члены семьи жили под постоянной угрозой полицейских преследований. Первые недели после восстания Матрена Федоровна, Семен и Клавдия (Пелагея вышла замуж и вскоре уехала из города) не смели показаться на Темернике. Ведь все они в разной степени помогали "государственному преступнику" - Анатолию.

И кары не заставили ждать себя. На этот раз пострадал Семен. Его уже знали в революционной среде - конечно, прежде всего из-за брата. Когда в ночь на 5 марта 1906 года в воскресной школе Парамонова состоялось объединенное собрание социал-демократической организации города, шестнадцатилетний Семен был одним из тех, кто охранял собрание. Выстрелом из револьвера Семен предупредил собравшихся в школе о приближении полиции.

Летом того же года Семена выслали под надзор полиции в Вятку. Через год он бежал оттуда, и вятские власти, сообщая об этом Донскому жандармскому управлению, предлагали арестовать его и этапировать обратно. Но Семен сам ускорил события. В сентябре 1907 года он убил полицейского провокатора, был схвачен и осужден на восемь лет каторжных работ.

В Ростове остались только двое - Матрена Федоровна и одиннадцатилетняя Клавдия. Это было труднейшее для них время. С ними боялись или не хотели разговаривать, не давали работы. Хозяин портновской мастерской, к которому Клавдия поступила ученицей, узнав, кто она такая, немедленно рассчитал ее. Мать водила дочь на базар: здесь иногда удавалось пристроить девочку временно в няньки - за харчи и пятьдесят копеек в месяц.

Пятнадцати лет Клавдия уехала в Донбасс. Бралась за всякую работу на рудниках, жила в прислугах. Искала Гавриила, но оказалось, что его услали еще дальше - в Архангельскую губернию. За переписку со ссыльными братьями ее выслали в Якутию. Оттуда она снова возвратилась в Донбасс, стала медицинской сестрой. А в дни Октября вступила в Красную гвардию. Дальше была прямая дорога на фронты гражданской войны. Только после освобождения Ростова от белогвардейцев Клавдия снова увидела родной город.

Но здесь уже не было никого из близких, родных. Только от друзей смогла она узнать о последних днях брата и матери.

...Февральская революция открыла двери тюрем. Возвратились домой политкаторжане. Тогда вернулся в Ростов и Семен. Он сразу же поступил в создававшуюся рабочую милицию.

Семен был храбрым и отважным работником милиции. В газетах тех лет подробно рассказывалось о ликвидации одной грабительской офицерской шайки штабс-капитана Шаповалова. Несколько часов, забаррикадировавшись в квартире, девять хорошо вооруженных бандитов отстреливались от окруживших их милиционеров. Только когда четверо из офицеров были ранены, остальные сдались. В числе особо отличившихся во время этой операции был Семен Сабинин. Корреспонденты газет писали, что от офицерских пуль его спас лишь стальной щит.

Но бандитская пуля сразила Семена через несколько дней. Оставшиеся на свободе сообщники Шаповалова убили его из-за угла. Вместе с ростовскими рабочими Семена Сабинина хоронили бойцы вступивших в Ростов красногвардейских отрядов Сиверса.

И примерно тогда же погиб на севере России в боях против интервентов Гавриил. К сожалению, до сих про неизвестны ни точные обстоятельства, ни дата его смерти.

А вскоре наступил скорбный черед и Матрены Федоровны. Кто-то указал вновь захватившим Ростов белогвардейцам на мать четырех беззаветных борцов за дело народа. Ее зверски убили на улице, вблизи Братского переулка. Старую женщину, подняв на руках, бросали с размаху на землю, били прикладами, топтали сапогами. Обезображенный труп запретили убирать с улицы. Только на третьи сутки ночью, тайком, ее похоронили соседки.

Близ бывших Главных мастерских есть улица имени Анатолия Собино, есть парк имени героя первой русской революции. Земляки, потомки, внуки и правнуки поколения, сражавшегося на баррикадах, свято чтут память юноши-бомбиста, память рабочей семьи, взрастившей его.