Глава двенадцатая. В ВОЙНАХ РОССИИ XVIII ВЕКА

12 августа 1742 года под Гельсингфорсом 
в ночном бою с превосходящими силами 
шведов погиб легендарный донской походный 
атаман, бригадир* русской армии Иван 
Матвеевич Краснощекое. Его гибель 
была оплакана и опоэтизирована в многочисленных 
исторических песнях.

*(Бригадир - воинский чип между полковником и генерал-майором русской армии.)

Смерть Ивана Краснощекова

Приуныло, приумолкло Войско Донское, 
Приужаснулась армеюшка царя белого 
Без верховного служителя государева, 
Без Ивана Матвеевича Красн-ощекова. 
Взяли Краснощекова в полон шведы, 
Повели добра молодца к Левенгаупту*. 
Как и стал его Левеигаупт спрашивать: 
"Ты скажи, скажи, добрый молодец, не утаи ничего.

Ты чем служил царю белому, как жалован: 
Сотником, полковником иль бригадирушкой?" 
Речь возговорит Краснощекое Левенгаупту: 
"Я служил царю белому ровно тридцать лет, 
И не сотником, полковником, бригадирушкой,
Я служил царю белому рядовой казак". 
"Нет, неправду, разудалой, открываешь мне. 
На тебе-то управушка командирская.

Я хочу тебя, младца, просить просьбою: 
Ты служил царю белому ровно тридцать лет, 
Послужи ты царю шведскому хоть три года". 
Как воскликнул Краснощеков Левенгаупту: 
"Ах, если бы была при мне сабля вострая, 
Послужил бы я над твоей буйной головушкой!"

*(Шведский главнокомандующий.)

П. Н. Краснов

Семилетняя война. 1756 - 1763 гг.

Славную доблесть Краснощекова, его мужество и распорядительность в боях наследовали и сыновья его. Один из них, Федор Иванович, особенно отличился во время войны нашей с немцами, длившейся семь лет с 1756 по 1763 год... В эту войну донским казакам пришлось сразиться с войсками великого немецкого полководца Фридриха, войсками, отлично обученными, и не раз разбивать их.

В. Я. Шишков

Сражение при Гросс-Эггерсдорфе. 1757 г.

Гросс-Эггерсдорфская битва началась ровно в восемь часов утра. ...Первая линия пруссаков быстрым шагом двинулась в атаку.

...Панин ...подскакал к графу Апраксину*:

*(Главнокомандующий русской армией.)

- Ваше сиятельство! Прикажите казакам атаковать неприятельскую конницу.

- Валяй, валяй, голубчик, валяй! Ах, это вы, Петр Иваныч? - замахал трубой и заохал

Апраксин.

Панин полетел стрелой на пригорок к атаману Денисову.

...Полторы тысячи донцов уже успели сесть на коней. Раздалась команда. Туча казаков - пики наперевес - с пронзительным гиканьем стремительно мчалась на врага. Прусская конница поджидала атаку недвижно. Подпустив донцов поближе, пруссаки дали по ним уверенный залп. Донцы опешили, ряды их смешались, гиканье смолкло, многие упали с коней. Пальнули в пруссаков беглым огнем. Пруссаки вновь ответили залпом. Донцы повернули коней и марш-марш назад. Прусские кирасиры и драгуны- палаши наголо-помчались за ними. Обскакивая болото с кустарником, они гнали казаков к русскому фронту и, настигнув, стали рубить их. Казакам некуда деваться. Тогда левый наш фланг расступился, пропустив лавину донцов.

...Атаман Денисов наблюдал с возвышения, бесновался: "Ах, черти, ах, черти!" И крикнул стоявшему рядом с ним Пугачеву: "Лети на батарею! Огонь картечью! Разини, дьяволы!" Пугачев... поскакал. Бомбардиры уже успели повернуть батарею в сторону мчавшейся конницы врага, забивали пушки картечью. ...Прусские эскадроны, взвивая густейшую пыль, один за другим четко скакали...

"Пли!" И вдруг ахнули сразу пять пушек. Залп был удачен, картечь сражала пруссаков десятками, сотнями. Фронт пехоты сомкнулся. С правого фланга скакали три сотни чугуевцев. А сзади них мчался Панин. "Пли!" И снова оглушительный залп. Вражеские эскадроны смешались, повернули назад, в беспорядке поскакали полем обратно в лес. Донцы оправились, вместе с чугуевцами бросились преследовать врага, рубили, сажали на пики. Эскадрон, прорвавшийся за русский фронт, был весь уничтожен.

П. Н. Краснов

Взятие Берлина. 1760 г.

В ночь на 27 сентября 1760 года прусская двадцатитысячная армия отступила к небольшому городку Потсдаму, находившемуся недалеко от Берлина. ...Краснощеков* с казачьими полками полным ходом пустился на преследование главных сил, нагнал их и загнал к самым стенам Потсдама. С другой стороны Чернышев** подошел к Берлину, и Берлин сдался. Первый раз появились казаки на улицах большой европейской столицы. Стройными рядами, со склоненными пиками входили они на кагенные мостовые и шли по длинным улицам, между рядами высоких домов. Берлинские немцы с любопытством смотрели на этих не виданных еще ими людей, на победителей их славных гусар. Чернышев забрал в Берлине королевскую казну, приказал казакам истребить все магазины, склады оружия, арсенал, пушечный и литейный заводы и потом отступить. В Берлине донские казаки захватили одежду прусского короля Фридриха Великого - мундир его, синего сукна с красными обшлагами, с серебряным аксельбантом и шитой звездой ордена Черного Орла, пару его перчаток. Все это казаки сдали Чернышеву, и теперь (до 1917 года.- М. А.) эти вещи хранятся в С.-Петербурге в артиллерийском историческом музее, в Петропавловской крепости.

*(Федор Ив. Краснощеков - сын знаменитого бригадира И. М. Краснощекова, погибшего в 1742 году.)

**(З. Г. Чернышев - русский генерал, командовавший операцией по захвату русскими Берлина.)

Историческая песня. Взятие Берлина

Что не белая береза к земле клонится,
Не шелковая во поле травушка застилается,
Расстилалась, сувивалася полынь-травушка.
Что горька, горька полынь-травушка,
Горчей в поле нет;
Что тяжка, тяжка служба царская,
Тягчей в свете нет.
Собирался наш пруцкий король
С своей армией на круту гору,
Становился наш пруцкий король под дубровою,
Под дубровою зеленою, под высокою,
Он глядел, смотрел в свою сторону:
Сторона ль ты моя, сторонушка, Берлин-город,
Ты укрепа ль моя, укрепушка,
Ты укрепа, моя крепкая!
Ты кому ж, моя укрепушка, достанешься?
Доставалась моя укрепушка царю белому,
Царю белому, енералу Краснощекому.
Краснощокий-енерал, он догадлив был,
Он ходил-гулял с купцом по торгу,
Закупал наш енералушка сорок семь пушек,
Разбивал наш енерал стены каменны,
Через речку, через быструю мосты вымостил, 
Молодую королеву во полон брали.

Н. М. Карамзин

Память о пребывании донских казаков в 
Берлине сохранялась у пруссаков долгие годы...

"Что, будет у нас война, господа офицеры?" - спросил у моих товарищей старик-трактирщик в Берлине. "Не думаю", - отвечал капитан. "Дай Бог, чтобы и не было! - сказал трактирщик. - Я боюсь не австрийских гусаров, а русских казаков. О! Что это за люди!" "А почему ты их знаешь?" - спросил капитан. "Почему? Разве они не были в Берлине? Ничто не уйдет от пики. К тому же у них такие страшные лица, что меня по коже продирает, когда воображу их!" - "Да вот русский казак!" - сказал капитан, указывая на меня. "Русский казак!" - закричал трактирщик и ударился затылком о стену.

1789 г.

П. Н. Краснов

Русско-турецкая война. 1787 - 1792 гг.

Вторая турецкая война

В 1783 году императрица Екатерина Великая объявила Крым русскою губернией. В то же время и Кубань вошла в пределы России. Такое большое расширение Российского государства возбудило зависть в наших врагах. Англичане и немцы стали уговаривать турецкого султана объявить войну России. Четыре года колебался султан, наконец, осенью 1787 года, начал военные действия против русских. Пять тысяч отборных турецких войск высадились на Кинбурнскую косу, где в крепости Кинбурн находился Суворов. У Суворова войска состояли из пехоты, легкой конницы - драгун, и с ним же было три казачьих полка: Орлова, Исаева и Иловайского. Казаки и драгуны стояли лагерем, верстах в тридцати от крепости.

С рассветом, 1 октября, турки начали обстреливать крепость. На страшную бомбардировку Суворов приказал не отвечать ни одним выстрелом. В девять часов утра турецкие корабли подошли к косе с двух сторон и на самом конце косы начали высаживаться. Первыми подъехали на лодках запорожские казаки, бежавшие в Турцию, и начали выходить на берег. Донцы приняли было их за своих, бежавших из плена, но, увидав, что они под начальством турецких пашей, атаковали их и пиками прогнали опять на лодки. В глубоком молчании встречала русская крепость турецкие войска. Лодка подходила за лодкой, полки устраивались, свозили лошадей, пушки, а из крепости не раздавалось ни одного ружейного, ни одного пушечного выстрела. Звонили только в церкви колокола по случаю праздника Покрова Пресвятые Богородицы. Там с офицерами молился Суворов. Туда доставляли ему и донесения с берега. Донесения эти делались все тревожнее и тревожнее: сила турецкая росла непомерно.

Зазвонили к "Достойно". Опять пришли к Суворову офицеры и стали докладывать, что турки готовятся к штурму. Последние их полки выгружаются на берег.

- Не прикажете ли открыть по ним огонь? - спросили Суворова.

- Нет. Подождем: пускай все вылезут,- коротко отвечал Суворов.

Турки высаживались с ломами и лопатами и сейчас же начинали рыть окопы, насыпать мешки землею.

Суворов устроил свою пехоту в две линии. Кавалерия стала левее пехоты, и впереди ее поместились казачьи полки.

После полудня турки, на глазах у русских, помолились и стали приближаться к крепости. Около трех часов дня они подошли на 200 шагов к передовому рву, и тогда, по приказу Суворова, был дан залп изо всех орудий и наша пехота пошла на турок. Казаки пустились рысью в объезд турецких полков. Донцы налетели на турецкие штурмовые колонны, состоявшие из людей, несших лестницы для того, чтобы взбираться на стены Кинбурна, перекололи пиками турок и убили полковника-агу, который их вел.

...Подошли новые полки, и на тесной косе пошла всеобщая свалка. Теснимые янычарами, наши пехотинцы подались назад. Суворов остался один, без лошади, окруженный турками. Турки бросились на него. Но храбрый русский солдат, гренадер Новиков, увидав Суворова одного, бросился ему на выручку, одного турка застрелил, другого заколол. Увидали Суворова и другие солдаты. Кто-то крикнул: "Братцы, генерал остался впереди".

Все повернули и снова ударили на турок. Обстреливаемые с судов ружейным огнем, дрались наши войска. Уже стемнело. В самую свалку подоспели казаки и петербургские драгуны. Тесно было драться. Наши напирали на турок и сталкивали их в воду. В это время Суворов был ранен в левую руку пулей навылет. Верный его ординарец, казак Иван, с другими казаками подхватил его и отнес в сторонку. Здесь донской есаул Кутейников перевязал ему своим галстуком рану.

- Помилуй Бог, благодарю,- воскликнул Суворов,- помогло', тотчас помогло! Прогоним, богатыри, всех турок в море - и раненых и здоровых.

И Суворов снова бросился в бой.

Но велика была сила турецкая. Среди ожесточенных янычар сновали турецкие монахи-дервиши, возбуждая турок к яростному сопротивлению. Огонь из пушек с турецких судов косил наши полки, стоявшие в резерве. Кривые сабли сверкали в надвигавшихся сумерках, русские устали колоть, патронов не хватало, наступило тяжелое время. Турки подавались вперед и вперед. В эту трудную минуту Суворов обратился к находившемуся при нем донскому есаулу Краснову и приказал ему привести последние резервы.

Краснов прискакал к батальону, стоявшему далеко сзади, и хотел передать приказание Суворова командирам, но все офицеры были перебиты или ранены, некому было вести солдат в бой.

- Друзья! - воскликнул тогда Краснов,- Суворов приказал ударить в штыки! Ура!..

И он повел батальоны на окопы, уже занятые турками. Начался страшный штыковой бой. Краснов был ранен в ногу, но продолжал сражаться. За этими свежими войсками помчались еще раз в атаку казаки. В темноте среди прибрежных кустов, между убитыми и ранеными, фыркая и храпя, пробирались казачьи лошади и у самой воды наткнулись на отступавших турок.

Сбитые со всех позиций, турки бросились в море. Кто умел плавать - тот поплыл на корабли, кто не умел плавать - сидел всю ночь по горло в воде, спасаясь от выстрелов, которые нет-нет, да и раздавались с нашей стороны, огоньками вспыхивая в ночной темноте и гулкими ударами разносясь над морем.

Около двух тысяч турок пало в этом страшном рукопашном бою, мы потеряли около тысячи человек.

На другой день, второго октября, на поле битвы были собраны все участники славного боя. Вынесли аналой, раздалось молебное пение. Бледный от раны Суворов горячо молился со своими войсками.

Кинбурн, отстоять который в России считали невозможным, так слаб он был своими укреплениями, был силен Суворовым и его лихими гренадерами, драгунами и донскими казаками. Слабый отряд его победил турок, и город, над которым был однажды поднят русский флаг, не спустил его, не сдался перед громадными полчищами турок.

Историческая песня. Поединок казака с турком

Не черный ворон по горам летал,
Молодой турок по полям езжал.
Он смотрел-то, глядел силушку российскую.
Он, высмотревши, стал насмехатися,
Над донскими казаками надругатися,
Еще называл силушку вороною:
"Ты ворона, воронушка, силушка российская,
Нет в тебе, силушка, против меня спорщика,
Нету поединщика".
Выбирался один молодой казак,
Выходил казак на ясен крылец,
Закричал казак своим громким голосом:
"Вы подайте-ка, братцы, коня мне неезженного,
Оседлайте-ка седельчико неседланное,
Вы наденьте-ка уздечку ненадевану,
Вы дайте-ка в руку плетку нехлыстану,
Дайте-ка саблю вострую и копье булатное!"
Садился казак на доброго коня,
Он и кланялся на все четыре стороны:
"Прости, батюшка и матушка,
Да еще прости, мать сыра земля,
Прости меня, вольный свет,
Прости, донское войско!"
Поехал казак во чистое поле,
Он съехался с турком, поздоровался,
Разъехались с турком, распростилися,
Они соскакались на тупых концах;
Он ударил турка во белую грудь,
Он вышиб турка с коня долой,
Отсек ему буйну голову,
Возвратился к своему отцу, матери
В донское войско.

А. Ф. Корольченко

Очаков. 1788 г.

Свинцово-тяжелые облака надвигались с моря. Они плыли так низко, что возвышавшиеся на береговой круче стены и башни крепости цепляли их и окутывались призрачно-живой пеленой.

Ударили орудия. Они били по Очакову, разрушая укрепления, дома, уничтожая защитников. Часть пушек била по стене, чтобы сделать в ней проломы, через которые бы ворваться в крепость. Удачный выстрел угодил в пороховой погреб, и он взлетел на воздух, поражая вокруг все живое. Горели дома, и над крепостью злобно метались языки пламени.

По приставленным к стенам лестницам, взбирались казаки Платова. В его подчинении тысяча человек, остальные двести - на конях, в резерве.

- Давай быстрей! Не мешкай! - кричали нижние. Но те, кто находился наверху лестниц, и без того торопились. По ним стреляли из амбразур выступающей справа башни.

- Подоспело и наше время,- сказал Платов и широким шагом побежал к ближайшей лестнице. Оттеснив очередных, он проворно стал взбираться.

- Я здесь! - подал голос его ординарец, стараясь не отставать от начальника.

А за стеной кипел бой: смельчаки-охотники и казаки схватились с турками врукопашную. Слышались крики, команды, ружейные выстрелы, поблизости рвались ядра. Хотя и медленно, казаки все же теснили турок от стены к кривым улочкам.

Едва Платов выбрался на стену, как у самого уха просвистела пуля. Не раздумывая, он спрыгнул с высоты на землю. Не удержавшись, упал на бок. Тут же вскочил, прихрамывая, побежал к дерущимся в первой цепи. Увидев его, казаки ободрились, стали действовать уверенней.

Тесни, братцы! Тесни супостата!

- Поосторожней, ваше превосходительство! Сюда, в укрытие,- подсказал ординарец.

Но разгоряченного командира подмывало вломиться в гущу дерущихся. Он не замечал ни двадцатиградусного мороза, ни острого, секущего ветра, ни боли в лодыжке.

Десятку дюжих казаков удалось ворваться на орудийную позицию и там схватиться с артиллеристами. Те отбивались лопатами, банниками*, ломами. У одного казака саблю выбили из рук, но он не растерялся: выхватил из-за пояса пистолет, рукояткой проломил турку голову, банник оказался у него.

*(Приспособление для чистки орудийного ствола.)

- Бей их, Митюха! Круши их! Турецкий офицер выстрелил в казака. Пуля угодила в щеку. Качнувшись, казак устоял на ногах, промычал несуразное, выплюнул вместе с зубами кровавый шматок. По подбородку, по. шее текла кровь.

Двое рассеченных саблями турок лежали у орудий. Казаки же, цепко ухватив колеса, разворачивали пушку в сторону противника.

- Садани, Иван!

- Сейчас... сейчас... - проговорил тот, суетясь у пушки.- Сейчас...

Он поднес фитиль, и орудие, прогремев, откатилось назад, сбив зазевавшегося казака. Ядро угодило в стенку, выбило дымное облако и град камней.

С соседней улицы к казакам подоспели егеря из колонны генерала Кутузова. Как и казаки Платова, они тоже наступали в направлении дворца сераскира. Зажатые с двух сторон, турки рассыпались на разрозненные группы и ожесточенно сопротивлялись.

Платову с казаками удалось первому ворваться во дворец, где засел Хусейн-паша с остатками гарнизона. Крепкий с крашеной

бородой сераскир сражался вместе с янычарами. Одному казаку удалось пробиться к нему, он уже занес саблю, чтобы рубануть по голове с зеленой чалмой.

- Не тронь! Взять живым! - приказал Платов. По сверкавшему на чалме бриллианту он догадался, кто перед ним. Пленных обезоружили, вывели на площадь. Подошел раскрасневшийся на морозе Кутузов. Тут же показалась и свита во главе с Потемкиным.

- Ваша светлость,- поспешил к нему Кутузов,- пред вами пленный комендант крепости сераскир Хусейн-паша.

- Где он?

- А вот, в зеленой чалме.

Потемкин уставился сверху, с седла, на турка.

- Это по твоей милости столько пролито крови! Посмотри, сколько убиенных! - указал на лежащие вокруг трупы.

- Молчи, начальник! Каждый из нас выполнял свой долг,- ответил Хусейн-паша.- А за пролитую мусульманскую кровь я отвечу перед Аллахом.

Штурм крепости продолжался менее двух часов. Было захвачено около четырех тысяч пленных, 323 пушки и мортиры, 180 знамен. Матвей Платов удостоился первого ордена Георгия.

А. В. Суворов

"Храбрость, стремительный удар и неутомимость Донского Войска не могу довольно выхвалить..."

Историческая песня. Казаки снимают турецкие караулы

Что же, ребята, вы невесело сидите, 
Вы невесело сидите, ничего не говорите? 
Кто из вас, ребята, в каменной Москве бывал, 
В каменной Москве бывал, про визиря кто
                                      слыхал,
Про того ли про визиря, про турецкую войну? 
Мы под городом стояли, много горя принимали, 
Много горя принимали, стену каменну
пробивали. Мы стенушки не пробили - только турка
                                       рассердили.
Наперед идет визирь, генералам всем грозил: 
"В каменну Москву взойду, всю ногами
                                       растопчу!"
Генералы отвечали на визиревы слова: 
"Не бывать тебе, собаке, в нашей каменной
                                       Москве!"
Князь Румянцев-генерал всеё силу утверждал, 
А Суворов поскакал к донским казакам: 
"Ой вы ой еси, ребята, вы донские казаки, 
Вы донские, гребенские, запорожски молодцы! 
Уж вы пейте-ка безденежно зеленое вино, 
Вы берите без расчету золотой нашей казны, 
Сослужите таку службу, какую я велю, 
И какую я велю, какую прикажу: 
Не можно ли вам, ребята, караулы турски
                                        скрасть?" -
 "Не велика, сударь, страсть - караулы турски
                                        скрасть!" 
Тихо ночью подъезжали, караулы турски
                                        скрали, 
Мелки пушки заряжали, мы и турков в полон
брали.

А. Ф. Корольченко

Измаил. 1790 г.

Стояла глубокая декабрьская ночь. Войска уже находились на условленных местах. Казаки ждали команды, офицеры поглядывали на часы.

За два часа до рассвета с Турбаева кургана, где находилась палатка Суворова, взвилась ракета.

- Ну, с Богом, ребятушки,- сказал Платов, перекрестился и широким шагом пошел впереди колонны по разведанной накануне тропке с расставленными на ней проводниками из казаков.

Полторы сотни рабочих (так звали саперов) с топорами, ломами, лопатами, согласно диспозиции, ушли к крепости раньше.

По-прежнему палили орудия, правда, не так оживленно, как днем, и так же редко, нехотя отвечали турки: то ли устали, то ли берегли заряды до решающего часа. Над крепостью пылало алое зарево пожаров, и порой из-за вала вздымались быстрые ярко-огненные языки. Горело сразу в нескольких местах.

Казаки подошли к крепости. Колонна на пути растянулась и предусмотренная диспозицией остановка была как нельзя кстати. Приближался рассвет, от Дуная наполз белесый туман, в котором скрылись и стены крепости и все, что лежало ближе.

И вот команда на штурм. Пошли на сближение тихо, в надежде без шума преодолеть ров, забросав его фашинами - туго стянутыми вязанками хвороста из прутьев. Однако то, что увидели, немало озадачило тех, кто шел впереди: перед ними простирался ров, а в нем была вода.

- Бросай фашины! - послышалась команда.

Полетели тугие вязанки, но они плавали, а подступиться к стене можно было лишь преодолев ров. Сверху, справа и слева зачастили выстрелы, они слились в пальбу. Потом громыхнуло, и у самого рва, где суетились казаки, сверкнуло пламя. Еще один взрыв: на этот раз ядро угодило в людскую гущу. Кто-то вскрикнул, послышался стон. Люди отшатнулись. Но следующий взрыв прогремел у частокола палисада, вздыбив и разбросав заостренные колья.

- Что, казаки, дрогнули? Аль простуды испугались? - послышался голос Платова.- А ну-ка, пропустите !- Он решительно шагнул ко рву, ступил в воду. Вслед за ним шагнул какой-то казак.

- Да тут, братцы, только по грудки!

И сразу же пошли все, будто перед ними не было ни рва, ни воды, ни турецких пуль да ядер. С берега протолкнули лестницы.

- Давай, станишники, лезь! Да побыстрей, черти!

- Иван, пособи!.. - кряхтел казак, силившийся поднять и приставить лестницу к стене... - Помогай, братцы!

Матвей Иванович, как и все, мокрый по макушку, выбравшись изо рва, подбежал к стене. Но тут на казаков сверху плеснуло чем-то жарким, многих обожгло.

- А, сволочи! Смолу льют! Руки ошпарило...

- Ну, погоди же, гад!..

...Следуя примеру офицеров, и по другим лестницам полезли казаки. Первых сразили пули и ятаганы, они упали к подножию стены. Но это не удержало взбиравшихся за ними.

- Держись, братки! Идем на помощь! - кричали им снизу.

Действуя саблями и укороченными пиками, они выбрались на стену, где тянулась широкая площадка. Отбиваясь от наседавших турок, не допускали их к лестницам.

...Сражение кипело на всем протяжении крепостной стены. Самый мощный - западный бастион Табия штурмовала колонна генерала Львова. ...А на самом левом фланге, где шестая колонна Кутузова атаковала бастионы у Килий-ских ворот, тоже кипело сражение.

...Сокрушив неприятеля, егеря и казаки ворвались в окраинные улочки Измаила...

Платов еще находился у рва, когда казак вскричал:

- Ваше превосходительство, гляньте-ка! Турки! - и указал в сторону наступавшей правее колонны Орлова. Вынесшиеся из Бендерских ворот всадники врезались в строй казаков и, с ожесточением рубясь, стали теснить их. Сверху, с бастиона и крепостной стены палили в казаков турецкие стрелки и били пушки.

...Решение пришло само собой: не теряя времени, прорваться в глубь крепости, к Дунаю, где высадилась и ждет поддержки колонна Арсеньева. А частью сил оказать помощь четвертой колонне. Там казаки с трудом отбиваются от янычар.

- Бегом к подполковнику Орлову,- повернулся Платов к адъютанту.- Передай приказ: ударить янычарам во фланг, отсечь их от ворот.

Казаки скатились с вала, ворвались в турецкую гущу. Орудуя саблями и дротиками, они яростно бились, тесня неприятеля и заходя ему в тыл.

- За мной, донцы! - Платов выхватил из ножен саблю. В эту минуту он забыл, что является не только командиром колонны, но и начальствует над соседней, четвертой. Он понял: теперь важно, чтоб подчиненные видели его рядом и следовали его примеру.

...Из-за каменной стены выскочило четверо турок, с устрашающими криками бросились к нему. Одного Платов зарубил сам, со вторым разделался адъютант, остальных посекли подоспевшие казаки.

Едва они отошли, как в то место угодило ядро. Взрывом разнесло турок. "Повезло,- перекрестился Матвей Иванович.- Малость задержись - не быть живу".

...Был уже полдень, а сражение продолжалось. Неприятель дрогнул, но не был сломлен, яростно сопротивлялся. Казаки с трудом продвигались к Дунаю, где бились солдаты и казаки из колонны Арсеньева.

Свой последний, находившийся в резерве полк Платов повел в сражение сам. Нужно было преодолеть открытое, простреливаемое пространство. Впереди спасительная каменная стена, за которой можно укрыться.

- За мной, братцы! К Дунаю!

За командиром широкой лавиной бежали казаки...

К полудню крепость пала. Было уничтожено 26 тысяч неприятельских солдат. Русским войскам досталась богатая добыча: 265 пушек, 345 знамен, 3 тысячи пудов пороха.

...В донесении главнокомандующему о штурме Измаила Суворов писал: "Бригадир и кавалер Платов, поощряя подчиненных своих к порядку и твердости под сильными перекрестными выстрелами, достигнув рва и нашед воду, в том только месте находившуюся, не только не остановился, но сам перешед оную, служил примером и с неустрашимостью влез на вал, разделя на три части колонну, поражая неприятеля, овладел куртиною и пушками и много дал пособия с препорученным ему войском к преодолению далее неприятеля и за соединением с колонною Орлова, вылазку, сделанную с Бендерских ворот, опрокинув, был он, Платов, сам повсюду примером храбрости".

Вскоре последовал приказ о награждении Матвея Ивановича Платова орденом Георгия 3-й степени.

Историческая песня. Взятие Измаила

Ночи темны, тучи грозны
По поднебесью плывут -
Наши стройные казаки
Под Измаил-город идут,
Идут-идут казаченьки
Своим тихим маршем,
Идут-идут, маршируют,
Меж собою говорят:
"Трудна служба нам, казакам,-
Под Измаил-город поход,
Да еще того раструднее
Под пушечки подбежать".
Под пушечки подбежали,
Закричали враз "ура".
"Ура! ура! Город взяли,
Потрясли мы стены, вал".

О. Н. Михайлов

Итальянский и Швейцарский походы А. В. Суворова. 1799 г.

Суворов (отрывок)

Союзники (русские и австрийцы.- М. А.) тремя колоннами продолжали наступать к реке Адде. Суворов все еще не имел точных сведений о неприятеле и полагал, что французы задержатся на реке Ольо. Но двенадцатого апреля авангард князя Багратиона, награжденного за Брешиа орденом Святой Анны, овладел переправой через Ольо. Не дожидаясь остальных войск, казаки Грекова и Денисова бросились за отходившими французами и сходу ворвались в многолюдный Бергамо, овладев и городом и цитаделью. Четырнадцатого апреля вся союзная армия дошла до реки Адды и расположились в виду неприятеля. Суворов вошел наконец в соприкосновение с главными силами Шерера* и мог теперь подготовить все для удара.

*(Французский генерал.)

...В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое апреля у Сан-Джервазио, против Треццо, саперы австрийской дивизии Отта начали сооружать понтонный мост. Чтобы не привлекать внимание французов, нарочно было выбрано самое неудобное для переправы место: крутой изгиб реки, чрезвычайно быстрое течение и утесистый берег. Убежденные в том, что мост навести здесь невозможно, тем более в ночное время, французы даже не выставили постов на берегу. Они

осознали свою ошибку лишь к утру, когда несколько сот австрийских егерей и казаков уже перешли по мосту. Начала переправляться дивизия Отта, за нею казачьи полки Денисова, Молчанова и Грекова, прибывшие из Лекко, и, наконец, дивизия Цопфа*.

*(Австрийский генерал.)

Успех обеспечили стремительные казаки во главе с походным атаманом Денисовым. Они быстро обскакали Треццо с севера и погнали французов к Поццо и Ваприо. Моро, поняв, что именно в этом пункте будет произведена главная атака союзников, поспешил на место боя и сам едва не попал в плен к казакам, добравшимся уже до главной ставки французской армии в Инцаго. Он послал приказание генералам Гренье и Виктору ускорить движение к Ваприо Появившийся Гренье остановил дивизию Отта, а затем, дождавшись подкреплений, сам перешел в наступление. На помощь Отту подоспел с двумя головными батальонами и двумя эскадронами дивизии Цопфа маркиз Шателер. Однако и он не смог сдержать напора французов. Один из австрийских батальонов был весь искрошен вражеской артиллерией.

Вновь отличился атаман Денисов. Собрав все три казачьих полка, он вместе с венгерскими гусарами атаковал левый фланг и оттеснил французов к Поццо. По словам Суворова, "казаки кололи везде с свойственною россиянам храбростию, побуждаемы будучи мудрым и мужественным воином, их походным атаманом Денисовым, как и его сотоварищем полковником Грековым".

...Появление союзных войск в двадцати верстах от Милана повергло в ужас французских комиссаров, пребывавших в столице Цизальпинской республики. Вместе с дивизией Гренье они покинули город и поспешили на запад, в Турин. В миланской цитадели был оставлен гарнизон под командованием генерала Бешо.

Донские казаки окружили город, взломали ворота и, отразив вылазку из замка, погнали французов, из которых многие погибли, а многие попали в плен.

П. Н. Краснов

Донские казаки с Суворовым переходят через Альпы

4 сентября 1799 года Суворов подошел с войсками к началу подъема на Альпийские горы и здесь узнал, что австрийцы не доставили мулов, которые были необходимы под вьюки. Тогда приказано было казакам отдать своих лошадей в пехоту и артиллерию, а самим идти пешком. Безропотно исполнили донцы это приказание.

...И вот начался подъем. Часть казаков, оставшаяся на конях, двигалась впереди, по одному, и продолжала вести разведку. На самой вершине Альпийских гор, на Сен-Готарде казаки приняли участие в бою пехоты и сбили французов. Потом стали спускаться. Дорога была так узка, что казаки шли пешком, держась за хвосты лошадей. Иногда лошадь делала неверный шаг и, оступившись, падала с вьюком и седлом и вместе с нею гибло и все имущество казака. Многие казаки плакали, видя это, видя, что оставались они при одном платье... А впереди их ожидал длинный поход и суровая зима. Холодный ветер дул на вершинах Альп. Метель крутила. Лицо знобило, руки коченели. Многие солдаты замерзали здесь. Но казаки шли вперед и вперед. На привалы и ночлеги становились там, где шли, и коротали ночь, прижавшись друг к другу или к лошадям. На вершине Сен-Готарда они ночевали, составив лошадей в круг, головами внутрь, защищаясь ими от ветра и согреваясь их дыханием...

14 сентября Суворов уже выходил в более широкую долину. Но тут его ожидало новое препятствие. На узкой дороге, по которой могут идти рядом только два человека, французы поставили пушки. И вот - впереди была пушка и горсть французов, с боков - крутые непреодолимые скалы, внизу водопадами срывалась между камнями быстрая речка Рейса, через которую был перекинут мост. Но наших солдат это не устрашило. Между ледяных брызг водопада, по пояс в воде перебрались наши охотники через реку, по каменным глыбам взобрались на противоположный берег и очутились над головами французов. Французы сбросили пушки в воду и отступили. Не успев разрушить мост через Рейсу, они сломали дорогу, насыпанную из камней над пропастью, и устроили провал.

Из досок бывшего здесь сарая, на скорую руку связали мост, без перил, шаткий и зыбкий, и по нему повели казаки лошадей, и стала переходить пехота.

...В тяжелую ночь после страшного перехода, когда войска спали, казаки ходили на разведку о неприятеле. По незнакомым горным дорогам рыскали они между угрюмых скал, не зная отдыха, не зная сна.

С великими трудами, борясь и одолевая французов, двинулись за Суворовым русские полки. По крутому подъему, на высокий снеговой хребет извивалась тропинка. Шли темною ночью, мокрые и продрогшие, под снегом и дождем по размокшей и скользкой земле. Многие казаки шли босые, потому что сапоги их, истертые о камни, развалились. Тучи, в виде непроницаемого тумана, окутывали их, и они шли, не видя куда идут. Огромные камни катились из-под ног в бездны, ветер завывал и вьюги скрывали следы тропинки. Кто ехал верхом - мог слезть, только спустившись через круп лошади, и шел, держась за хвост. Многие тут замерзли. И в этот тяжелый путь казаки Денисова и Курнакова, по словам Суворова, "много способствовали. Они открывали рассеянного неприятеля в выгодных для него местах и вместе с пехотою били и брали в плен". Первого октября кончился этот страшный поход через заоблачные выси.

...Слава русского полководца и его чудо-богатырей будет вечно жить в памяти нашей армии и воодушевлять ее на новые подвиги. И не только у русских людей, а и среди смелых швейцарских горцев живет и до сих пор предание о невероятных подвигах северных воинов и бородатых казаков. Старый альпийский стрелок, указывая путникам на едва заметную тропинку на голых скалах грозного Росштока, говорил с благоговейным изумлением: "Здесь проходил Суворов!.."

И с ним около четырех тысяч донских казаков,- добавляет справедливая история!

А. Г. Оридовский

За подвиги в период этого похода донцы 
получили царское жалованное знамя.

Кант на получение Войском Донским знамя

Слава, честь, о свет блаженства, 
От норда озаряет Дон, 
Порфирно знамя дал в наследство 
За верность Марсу Аполлон.

Прими, о древность, нова друга. 
Прими сей дар ко славе круга, 
Монарха прославляй, 
Черкасск приукрашай.

Се знамя храбрости героев, 
Карающих французских ков,*
Донские пики, дух средь боев 
Неустрашим и между львов.

Мечта безбожников карей 
Донцы берут везде трофей. 
Где Павлов грянет глас, 
Там слово и Парнас.

В златые дни вождя Орлова** 
От трона льется ток щедрот, 
Снишла с небес Астрея*** нова, 
Танайцев возносяща род.

Род славою преукрашая, 
Венцы бессмертия сплетая, 
О войско, торжествуй, 
Орлову поревнуй.

Красуйтесь, поздние потомки, 
Красуйтесь блеском наших дней. 
Вас встретят слава, песни громки, 
Поя великия царей.

Прославят Павловы щедроты, 
Благословят от роды в роды. 
Живи, о царь царей, 
Утеха наших дней.

*(Здесь: вредный замысел, коварное намерение. )

**(В. П. Орлов - тогдашний войсковой атаман. )

***(Богиня справедливости.)

1799 г.