АТАМАНОВА БОРОДА

Для связи с главной квартирой к отряду Платова был приписан штабс-капитан. Представившись, он спросил атамана:

- Неужто не помните меня, ваше сиятельство?- Матвей Иванович всмотрелся: пред ним стоял стройный, худой человек с живым энергичным лицом. Промельнуло что-то знакомое.- Я ведь Удальцов! Помните генерала Остужева?

- Гаврилу Семеновича? Как же его не помнить!

- А я был у него адъютантом...

- Ах, Удальцов!.. Помню-помню... Как же... Сколько же лет прошло?

- В последний раз встречались у Фридланда, а до того сражались у Прейсиш-Эйлау.

Теперь Матвей Иванович и в самом деле вспомнил офицера. Однако же хоть и признал его, но что-то изменило лицо штабс-капитана.

- Не скрою, изменились вы как-то...

- Да ведь я тогда без усов был,- пояснил Удальцов.- Да и вас я тоже не сразу признал: с бородой-то...

Лицо генерала обросло смолисто-черной, с редкой сединой бородой, которая весьма ему была к лицу.

- Ну, рассказывайте, батенька, как там Гаврила Семенович поживает? Ведь мы с ним в этакой перепалке побывали. Ух, какой он был орел!

Он вспомнил, как дралась пехотная дивизия против наполеоновской гвардии и как казаки ей помогали в самый решительный момент. И именно тогда, когда Платову, казалось, подошло самое время нанести по неприятелю решительный удар, от главнокомандующего Беннигсена прискакал гусар-адъютант с требованием отвести полки. Остужев и Платов едва сдерживали себя.

Боевой и отважный генерал-майор Остужев долгие годы служил отечеству верой и правдой. Однако продвижений не имел, потому что не терпел лести и характером был неуживчив.

- А где сейчас Гаврила Семенович?- полюбопытствовал Матвей Иванович.

- В отставке. В своей усадьбе живет. Говорят, постарел очень, совсем немощным стал: раны сказались. Кстати, его усадьба где-то в этих местах...

С той встречи прошло с неделю, а может, и больше. Удальцов остался верен себе и не однажды участвовал с казаками в лихих налетах. И вот, возвратившись с очередного, он, встревоженный, явился к Матвею Ивановичу.

- Что случилось, мой друг?

- Сейчас встретил управляющего имением Остужева. Французы учинили в поместье разбой, и сам генерал в опасности.

- Он что же не убрался подалее?

- Куда же ему, старику, ехать. После стольких ран он едва передвигается. Управляющий еще говорил, будто бы в имение должно в ближайшие дни пожаловать важное лицо,- дополнил сообщение Удальцов.

- Уж не Наполеон ли?

- Не могу знать, ваше превосходительство.

- А где управляющий? Как он здесь оказался?

- Бежал от французов.

- Что значит «бежал»? Сам бежал, а немощного барина бросил? Хорош управляющий! Ну-ка, доставь его сюда!

Управляющий оказался немолодым человеком с пухлыми щеками. Он сбивчиво рассказал о барине, о том, как в имение нагрянули французы и какое учинили разорение. Барина выселили из помещичьего дома, угнали с партией пленных в соседнее селение.

- Спасибо вот ему да казакам-молодцам. Высвободили из катухов.

- Выходит, ты не бросал барина?- смягчился Матвей Иванович.

- Как можно, батюшка? А с Гаврилой Семеновичем, с барином, стало быть, старуха моя осталась, Прокопьевна.

- А барин? Живой ли?

- При мне живы были. Правда, уж очень немощны. Матвей Иванович молча прошелся из угла в угол комнаты.

- Далеко ли имение?- остановился он против управляющего.

- Да этак верст с десяток будет.

- Дорога, стало быть, известна?

- Известна, батюшка! Как ее не знать, когда весь век здесь прожил!

Вошел генерал Карпов - первый помощник атамана. Невысокого роста, поджарый, с худым обветренным лицом. Было в нем что-то ястребиное. Вскинул было руку, чтобы отрапортовать, но атаман мотнул головой: погоди, мол, не сбивай с мысли. И Карпов, пройдя к столу, сел.

- Князь Остужев Гаврила Семенович в беде,- не глядя на помощника, произнес Платов.

- Так надо выручать!- ответил тот.- Приказывайте - и дело сделаем.

- Тут другая забота: ожидается прибытие в имение большого начальника.

- Может, Наполеона?

- Может, и его... А может, Мюрата или Нея. Птицы тоже немаловажные - маршалы.

- Тогда нужен набег!

- Набег само собой, но наперед надобно послать разведку.

- За чем же остановка? Кликну сотне - на конь!- и поскачет!- Карпов энергично столкнул со лба лохматую папаху.

- Меня другая думка одолевает.- Матвей Иванович остановился посреди комнаты.- Хочу сам туда податься.

- Куда? В имение?- с головы Карпова упала папаха.

- Так ведь там французы!- воскликнул Удальцов, У старика-управляющего отвисла челюсть:

- Упаси вас господи от греха.

Но Матвей Иванович внимания не обратил на все это:

- Хочу не только повидать друга-соратника, но и лицезреть врага. Посмотреть на французов, услышать, о чем толкуют, каков их дух, да заодно и планы выведать.

Генерал Карпов стал доказывать, что затея сия ни к чему, что дух и намерение неприятельские известны: почитай, чуть ли не каждый день казаки берут пленных, и не одиночек, а десятки и сотни.

- Да ведь вас первый же пикет французский опознает!- высказал новый довод Удальцов.- По обличию вашему.

- И точно, батюшка!- поддержал управляющий.- Я слышал, как французы промеж собой описывали вас: длиннющий такой и с бородой.

- Ну вот, видите,- развел руками Карпов.- Куда же вам ехать? Разведку надобно выслать. Где это имение?

Но не так просто было отговорить атамана от задуманного.

- Вот что: пока я разделаюсь с бородой, вы, Удальцов, подберите французские мундиры для себя и меня. А ему,- генерал кивнул в сторону управляющего,- зипунишко да треух дайте. Следом за нами направить сотню казаков.- Платов перевел взгляд на Карпова.- Пусть едут в некотором отдалении.

Матвей Иванович толкнул дверь, ведущую в сени:

- Степан! Эй, Степан!

- Я слушаю вас!- донесся голос денщика.

- Давай бритву, зеркало! Да неси воду погорячей! Бороду брить будем.

- Как же вам ехать, когда вы ни слова по-французски не разумеете?- продолжал отговаривать атамана генерал Карпов.

- Удальцов весьма бегло гутарит, да и он, управляющий, вижу, кумекает.

- Кумекаю, батюшка. Не токмо кумекаю, но и сам маленько говорю,- услужливо отвечал тот.

- Так это они! А вы-то, Матвей Иванович, как?

- А я?- Платов подмигнул.- Я горло платком оберну, будто бы простыл и голос потерял. А еще, для пущего вида, ватой уши заткну. Буто хворь привязалась. Вот так-то! Ну, а теперь, Семен, разводи мыло да приступай! Ради такого дела бороды не пожалеешь.

Денщик разложил на столе бритвенные принадлежности.

- Эх, какая борода! Ей-бо, с такой жаль расставаться,- намыливая лицо, высказался он.

- Брей!

- Мне что? Коль приказано, то нужно исполнять. И усы тоже брить?

- Усы оставь. Я с ними в могилу лягу.

Они выехали в сгустившейся тьме осеннего вечера в сопровождении десятка казаков.

Мундир, принадлежавший гренадеру, был Матвею Ивановичу тесноват: жал в плечах, ворот не сходился. Штаны тоже были узки. Он обмотал шею шарфом, накинул поверх шинели клетчатое одеяло, на голову натянул малахай.

Удальцов, представляя офицера, обрядился построже. Форму для него сняли с пленного французского капитана. Перед тем как облачиться, они долго расспрашивали его, угостив хмельным.

Старик-управляющий, указывая дорогу, трусил с казаками вперед. Часа через два они выехали из леса. Впереди едва заметной точкой светил огонек.

- Вот и усадьба Остужевых,- объявил управляющий.

Сотня осталась на опушке, а сопровождающие казаки поехали с ними, чтобы укрыться вблизи барского дома: в случае опасности - первыми должны прийти на помощь.

У дома слышались голоса, конский храп. У ворот их окликнул часовой. Удальцов ответил ему раздраженно, и тот замолк, отдал честь.

В сторожке, куда они направились, горела лучина, скупо освещая небольшое, низкое помещение. Со спицами в руках сидела старуха. Увидев вошедших, ахнула и выронила вязанье.

- Никак Василь Васильевич! Живой! Вернулся, милостивец! А барин-то наш, Гаврила Семенович, преставился! Забрал его господь бог.

- Что говоришь, Прокопьевна? Одумайся!

- Умер барин. Третьего дня преставился. Измывались над ним, ироды, как узнали, что генерал. Вчера на погост унесли. Могилка еще свежая.

«Царство ему божие»,- произнес про себя Матвей Иванович и перекрестился. Он мысленно представил генерала, каким был тот в сражении: разъяренным и неустрашимым.

Расспросив старуху, они направились в барский дом.

- Ты больше кланяйся да старательно услуживай,- предупредил управляющего Удальцов.- И смелей будь. А вы, Матвей Иванович, молчите. Коли что - хрипите да в горло тычьте, больны, мол...

Во всех комнатах были французы. Уставшие и промерзшие, они с решимостью отстаивали свои места под кровлей.

- Из какого полка?- спросил одного Удальцов.

- Из семнадцатого,- нехотя ответил тот.

- И только сегодня прибыли?- напуская раздражение, продолжал офицер.- Странно... Где же командир полка? Вы, видимо, шли в авангарде?

- Какой там! Толпой шли. А командир пока остался позади. Там же и генерал.

Потом Удальцов заговорил с лейтенантом, а Матвей Иванович стоял позади, напряженно вслушивался в разговор, стараясь понять, о чем идет речь.

Случайно он наступил на ногу растянувшегося солдата, и тот лягнул его и раскричался.

- Что кричишь?- выручил штабс-капитан, набрасываясь на солдата.- Не видишь, гренадер едва держится на ногах. Ты здоров и лежишь, а он, больной, больше десяти лье прошагал. Говорить не может!

Управляющий завел их в какой-то чулан, и там Удальцов поведал генералу о слышанном.

- Плохо дело,- удрученно отвечал Матвей Иванович.- Не заявится сюда Наполеон, и Ней тоже. Дивизия эта идет второстепенной дорогой. Главная - в стороне. Спрашивайте о третьем драгунском полке. По нему мы можем многое определить.

- Может, возвратимся?- расстроился Удальцов.

- Ну, нет. Будем продолжать, как задумали. Уж если попали в логово, то нужно делать все до конца. Веди в гостиную, к офицерам. От них можно добыть большее.

В гостиной действительно были офицеры. Четверо за столом резались в карты. Перед ними стояла опустошенная бутылка. Лейтенант лежал на диване, укрывшись пледом. Двое, майор и капитан, сидели у камина, дремали.

Удальцов, войдя, щелкнул каолуками, козырнул.

- Недурно вы устроились, господа. Главное - в тепле. А я сегодня едва не отдал богу душу. Нет ли чем погреться?

Игравшие в карты едва удостоили его вниманием. Сидевший у камина обросший майор посмотрел на него тяжелым и требовательным взглядом, словно говоря: не забывайся, капитан, в присутствии старших. При этом старшим он имел в виду себя. Но Удальцов сделал вид, словно бы не заметил молчаливого упрека.

- Однако же вы, господа, не очень дружелюбны. Ну, да я не обидчив. Надеюсь, мы найдем общий язык. Ну-ка, мигом согревающего!

Он эффектно щелкнул пальцами.

- Слушаюсь, батюшка,- ответствовал управляющий.- Только, извините, шампани или мадеры не имеем. Есть русский самогон.

- Неси, что есть! А я ищу третий драгунский полк,- обратился он уже к офицерам.- Как сквозь землю провалился. С утра не могу на след напасть.

- И не нападете,- мрачно произнес майор.- Не там ищите. На соседней дороге он должен быть.

При виде бутылки французы оживились. Даже майор, откашлявшись в ладонь, переставил кресло ближе к столу. Зазвенели стаканы, громче зазвучали голоса. Удальцов выглядел бретером. Однако при этом хитро и умело направлял разговор на служебные дела. Сидящие как бы сами говорили о своих командирах, походе, дальнейшем маршруте.

Заговорили о русской армии, партизанах, казаках. Охмелевший майор, услышав имя Платова, пришел в ярость.

- Попался бы он, этот Платов, в руки, я из него вот бы что сделал.- Он схватил лежавшую у камина кочергу и, сжав зубы, перегнул ее.- Вот таким бы стал казачий атаман!

И швырнул кочергу к камину.

Как бы не понимал языка Матвей Иванович, однако ж угрозу майора понял.

- Как же это Платов к нам попадется?- заметил Удальцов.- Скорей мы к нему угодим.

- Это-то так, но я к слову... Знал бы, что такое он нам уготовит, я б над ним еще в Тильзите какую-либо акцию устроил.

- А вы были в Тильзите?

- А как же? В седьмом году.

- И видели Платова?

- Видел и его: длиннющий такой, вроде этого гренадера.

И майор стал рассказывать, как он оказался среди немногих офицеров в небольшом городишке Тильзите, когда два императора подписывали договор.

Бутыль опустошили только наполовину, а самогон свалил всех с ног. Захрипел и майор, уронив голову на стол.

Матвей Иванович незаметно кивнул, и они вышли из комнаты...

Казаки атаковали усадьбу на рассвете, и французы не оказали сопротивления.

Когда пленных выстроили и Удальцов подошел к Платову с докладом, стоявший в строю майор едва не лишился речи.

- Это... же... гренадер.

- Гренадером он был вчера, а сегодня - Платов,- ответил штабс-капитан.

Казаки вышли в поход.

- Запевай!- подал команду есаул, возглавлявший первую сотню, шедшего в голове колонны атаманского полка.

Запевала Митька Гусельников набрал поболее воздуха:

Аи да Платов, наш отец! Совьем Платову венец!

Ехавший рядом с Платовым Удальцов посмотрел на него.

- Про вас поют, ваше превосходительство.

Э-эх! Совьем Платову венец!- дружно подхватила сотня.

Матвей Иванович улыбнулся, промолчал: этот куплет он уже слышал раньше.

Платов бороду обрил,

У французов в гостях был!- продолжал pапевала высоким голосом. Это уже было новое.

Э-эх! Бороду обрил,

У французов в гостях был!

- Ах, шельмец! - не удержался Матвей Иванович.- Уже сочинил. Вот я тебя!..

И, пряча улыбку, погрозил Митьке плетью.