Глава вторая. Ростов в первой половине XIX в.

Первая половина XIX в. - очень важный этап в истории Ростова. Если во второй половине XVIII в. Ростов был крупным оборонительным узлом на рубежах страны, то новый этап в истории города был связан с быстрым ростом его экономического значения.

Чиновник Новороссийского генерал-губернаторства П. Сафонов, посетивший Ростов в 1827 г., писал о городе: "...его одушевляет какая-то деятельность, свойственная всем торговым городам. Причиной оной - благодетельный Дон, быстро текущий у самого Ростова. Сойдя к пристани - и ты удивишься, увидя берега реки, заваленные хлебом, железом, медью, лесом и прочим".

Ростов оказался в центре обширной территории на юге страны, где после устранения непосредственной военной опасности и освоения южных морских путей, связавших Россию со странами Европы, происходило интенсивное развитие сельского хозяйства. Постоянный рост спроса на продукцию сельского хозяйства на внутреннем и внешнем рынках вызвал значительное развитие торгового земледелия, которое способствовало быстрому экономическому освоению девственных степей.

Весной и осенью на степных дорогах можно было видеть десятки подвод с зерном, предназначенным на экспорт. Сотни барок и лодок доставляли хлеб по Дону в Ростов и Таганрог, откуда он совершал далекое путешествие в Италию, Францию, Англию и другие страны Западной Европы.

Быстрый экономический рост Ростова в первой половине XIX в. был связан с его участием во внешней торговле России. До 1836 г. Ростов не проводил самостоятельных внешнеторговых операций, а был по существу огромным перевалочным пунктом, откуда хлеб, сало, шерсть, льняное семя, металлы и другие товары доставлялись по Дону и морю к Таганрогу и через его таможню отправлялись за границу. Это делало Таганрог крупнейшим внешнеторговым портом на юге России, уступавшим лишь Одессе. Вместе с тем отсутствие в Ростове собственной таможни отрицательно сказывалось на развитии торговли города. В 1834 г. по поручению новороссийского генерал-губернатора Воронцова Ростов посетил известный в то время экономист Ю. А. Гагенмейстер, который в докладе на имя губернатора указывал на необходимость учреждения в городе самостоятельной таможни. К докладу была приложена об этом же просьба ростовского купечества. С учреждением в 1836 г. таможни экспорт Ростова приобрел самостоятельное значение, и обороты его стали быстро расти. Если в 1836 г. из Ростова было вывезено товаров на 103 тыс. рублей, то через три года - на 1820 тыс. рублей, в 1844 г. - на 2 569 тыс. рублей, а на следующий год - на 3 289 тыс. рублей. Таким образом, только за десять лет (1836 - 1845) обороты Ростовского порта увеличились в 30 раз. Экспорт из Ростова значительно превзошел таганрогский. Посетивший в 1846 г. Ростов известный краевед А. Скальковский писал, что в "торговых отношениях Ростов обладает неотъемлемыми преимуществами перед всеми новороссийскими городами, за исключением, быть может, одной Одессы. Даже будь Ростов немного ближе к Черному морю, он бы вскоре сделался не только соперником, но даже победителем этой красавицы Черноморья: так выгодно для торговли и, следственно, всякого развития его настоящее географическое положение". Ни один порт на юге России не знал столь стремительного роста экспорта, как Ростов.

К середине XIX в. он стал крупнейшим хлебоэкспортным портом России, уступавшим только Одессе. Почти целиком хлебный экспорт состоял из пшеницы, отправляемой в Англию.

С 1836 по 1860 г. вывоз хлеба из Ростовского порта увеличился более чем в 100 раз, льняного семени - почти в 60 раз, и по вывозу его Ростов вышел на первое место в стране. В Ростов льняное семя доставляли из самых различных районов страны: Восточной Украины, Воронежской губернии, Поволжья и Кавказа. Большая часть шерсти и льняного семени тоже отправлялась на английский рынок.

Особое место Ростов занимал в российском экспорте железа. В 1845 - 1849 гг. из Ростова было вывезено его 873 тыс. пудов, т. е. четверть всего экспорта железа из России. В Ростов оно доставлялось с Урала, пройдя длинный путь по рекам Чусовой, Каме, Волге и Дону. В городе была учреждена специальная "Железная биржа", которой принадлежали в порту лучшие складские помещения. Железо направляли главным образом в Турцию, откуда вывозили в другие страны Азии, в Египет и на острова Средиземного моря¹.

¹ (ЦГИА (Центральный государственный исторический архив), ф. 13, оп. 2, д. 556, л; 113)

Монопольную роль во внешнеторговых операциях играли торговые дома грека Ралли и англичанина Вильяма Эмса, которые имели своих агентов в Екатеринославской губернии, на Волге и Северном Кавказе. В 1845 г. при общем вывозе из Ростова товаров на сумму 3 289 тыс. рублей серебром на долю Ралли приходилось около 2 млн. рублей, а на долю Эмса 800 тыс. рублей.

Доставка товаров в Ростов и экспорт их за рубеж вызвали значительное развитие речного и каботажного судоходства. Почти все товары, экспортировавшиеся из Ростова, вывозили вниз по Дону на речных судах и в открытом море перегружали на морские суда. Из Ростова в Азовское море отправилось в 1836 г. 580 судов, а в 1846 - уже 1818 судов. В 50-х гг. на долю ростовского каботажа приходилась половина всех каботажных судов Азовского моря. Значительная часть их была построена на Ростовской верфи, которая была заложена еще в конце XVIII в. Так, в 1839 г. на ней было построено 56 судов. Почти все суда были примитивной конструкции и небольшой грузоподъемности. Многие из них могли плыть на море только при попутном ветре. При боковом ветре их относило в сторону, и они обычно бросали якорь. А даже небольшой шторм нередко заканчивался для некоторых из них катастрофой: гибли люди и грузы. В 40-х гг. появились и первые пароходы "Донец" и "Ростов", связавшие Ростов с Таганрогом. Первый из них был построен в Англии, а второй - на Луганском литейном заводе. Серьезным препятствием судоходству в низовьях Дона было обмеление его гирл. В мелководье по ним было трудно пройти не только пароходам, но и небольшим судам. В 50-х гг. XIX в. бывали периоды, когда через гирла практически было невозможно плавание судам, имеющим грузоподъемность свыше тысячи пудов.

Еще в 1834 г. под влиянием многочисленных прошений русских и иностранных купцов новороссийский генерал-губернатор обратился к правительству с ходатайством о проведении работ по очистке донских гирл. Но практически работа по углублению гирл началась только в последней трети XIX в.

С развитием торговли Ростовский порт становится крупнейшим в стране речным портом. Самым оживленным местом в Ростове была его пристань, протянувшаяся от устья Темерника до так называемой Нахичеванской межи. Вся ее территория была занята складами для хлеба, леса, железа и других товаров. У причалов стояли многие десятки судов. Тысячи грузчиков с утра до ночи загружали и разгружали суда. Сотни подвод сновали вдоль берега. Непривычного человека буквально оглушали грохот, скрип, крики людей, ржание лошадей.

Несмотря на быстрый рост грузооборота, Ростовский порт в техническом отношении представлял тяжелую картину. Не было набережной, специальных причалов и других необходимых гидротехнических сооружений. Из-за отсутствия их суда не могли вплотную подойти к берегу. В зависимости от уровня воды в Дону они отстояли от берега на 20 и даже 40 метров.

В 1843 г. новороссийский генерал-губернатор Федоров разрешил из доходов Ростова ежегодно затрачивать... 600 рублей серебром в год на сооружение набережной. В Ростов для этого даже была командирована половина состава Екатеринославской рабочей роты. Но, разумеется такими средствами нельзя было построить сложное гидротехническое сооружение, как набережная.

В первой половине XIX в. в Ростове значительного развития достигла внутренняя торговля. В городе проводились две ярмарки, одна из которых - Рождество-Богородицкая - была после знаменитой. Урюпинской ярмарки самой крупной на юго-востоке страны. В 1845 г. на эту ярмарку было привезено товаров почти на 3 млн. рублей серебром. Ростовская ярмарка стягивала к себе сельскохозяйственную и промышленную продукцию из самых различных районов страны.

На ярмарку доставлялись табуны необъезженных донских коней, тысячи лошадей из Тамбова, Козлова и других мест. Кавалерийские полки командировали на ярмарку своих ремонтеров для закупки лошадей. Но главное место в ее привозе занимала продукция отечественной промышленности: красный товар, т. е. бумажные, шелковые и шерстяные изделия (ткани, платки и т. д.). Затем шли металлические предметы, кожа, обувь и другие промышленные товары. Яркое, красочное зрелище представляла сама ярмарка. Почти месяц, с 21 августа по 15 сентября, каждого года на ней стоял сплошной гул многотысячной и многоязычной толпы, одетой в самые необычные для здешних мест национальные наряды.

В середине прошлого века в Ростове только в оптовой торговле продавалось до 15 тыс. пудов сахара, на 350 тыс. рублей металлических изделий. Ежегодно привозилось до миллиона пудов крымской соли и на 100 тыс. рублей каменного угля. Ростов был крупнейшим рыбным рынком.

Значительная часть соли, угля, хлеба и других товаров, доставлявшихся в Ростов, привозилась гужом. В Ростове сходились пять крупнейших дорог того времени: Одесская, Бахмутская, Харьковская, Донская-Кавказская и Черноморская. В городе скапливались многие тысячи подвод. Сотни чумаков увозили из Ростова донскую рыбу в центральные районы страны, на Украину и даже в Польшу. В Ростов из Крыма они везли соль, с Украины деревянные, гончарные и другие изделия. Весной и осенью, когда наступало бездорожье, на время замирал и чумацкий промысел. Но и летом некоторые дороги на долгое время оставались непролазными. Через Ростов проходила главная дорога, соединявшая Центральную Россию с Кавказом и имевшая большое экономическое и стратегическое значение. Когда наступало половодье, водой заливалось огромное пространство между Ростовом и селом Батайским (ныне г. Батайск). Сообщение поддерживалось кое-как с помощью судов. Но когда вода сходила, даже самые мелкие суда не могли пройти по многочисленным протокам, да и гужевой транспорт совершенно был не в состоянии преодолеть грязь и топи, становившиеся местом обитания мириадов комаров, которые распространяли в городе малярию. Не случайно А. А. Скальковский писал: "Остающиеся от весеннего разлива топь и грязь заражают воздух и бывают причиной (в июне и июле) тяжких горячек в Ростове".

В первой половине XIX в. промышленность в Ростове была развита слабо, хотя в сравнении с другими многочисленными городами страны, имевшими в основном административное значение, он выглядел даже промышленным городом. Декабрист А. Е. Розен, посетивший город в 1839 г., отмечает в своих записках: "Ростов богат различными заводами, имеет верфь и примечательную ярмарку". Одним из первых предприятий, возникших в Ростове, была судостроительная верфь, на которой строились мелкие суда для речного и морского каботажного судоходства. Затем появились водочный и пивоваренный, несколько салотопенных заводов и крупных шерстомоек. В середине XIX в. салотопенные заводы, производившие сало главным образом для экспорта, занимали первое место среди других предприятий по объему производства. В 50-х гг. XIX в. для нужд салотопенных заводов отправлялись на убой до 13 тыс. голов скота. Заводы вырабатывали до 20 тыс. пудов сала.

В 1850 г. в Ростове было 9 шерстомоек. Самые крупные из них принадлежали иностранным купцам. Шерстомойки, на которых было занято от 7 до 10 тыс. рабочих, ежегодно перемывали до 200 тыс. пудов шерсти. Часть шерсти направлялась на экспорт, другая отправлялась на суконно-шерстяные заводы страны. В 1846 г. купцом Яшенковым был основан первый в Ростове чугунолитейный завод (ныне завод "Красный Дон"), а в 1850 г. в городе числилось 53 завода и фабрики, которые произвели в том году продукции на 276 тыс. рублей. В их числе были 9 шерстяных, 5 кожевенных, 5 овчинных, 5 свечных, 3 салотопенных, 3 кирпичных, 3 табачных, 6 рыбоспетных фабрик и заводов и т. д. Большинство из этих предприятий были мелкими мастерскими, имевшими по нескольку рабочих. Только по недоразумению, а точнее - вследствие крайнего несовершенства официальной статистики они были отнесены в разряд заводов и фабрик. Не случайно поэтому другие официальные данные сообщали о меньшем количестве промышленных предприятий в Ростове.

К началу 60-х гг. в городе Нахичевани, который к этому времени территориально уже почти сливался с Ростовом, было 40 промышленных предприятий (2 табачных, 11 салотопенных, 5 хлопчатобумажных, 4 свечных и т. д.). Все они были небольшие, с общим объемом производства 100 тыс. рублей в год. Рабочих нещадно эксплуатировали: они работали от восхода до захода солнца, а получали нищенскую плату. Известно, что в 50-х гг. на ростовских шерстомойках рабочие получали не более 20 - 30 копеек за длинный летний рабочий день.

В Ростове проживало значительное количество ремесленников, обслуживавших местное население. Так, в 1853 г. их в городе было 650 человек, почти две трети которых были сапожниками и портными. Большую часть ремесленников составляли иногородние, т. е. приехавшие в Ростов на заработки. Много ремесленников было и в Нахичевани.

С ростом экономического значения Ростова рос и сам город, увеличивалось его население. В 1809 г. в городе было 3 тыс. жителей, в 1823 - 6594, в 1833 - 8138, в 1841 - 9050, в 1850 - 10 960, в 1860 г. - 17 574. Таким образом, за 50 предреформенных лет численность населения Ростова увеличилась в 6 раз, причем в последнее десятилетие почти вдвое. В действительности населения было значительно больше. Официальная статистика не учитывала пришлых людей, которых обычно было намного больше, чем постоянных. Так, в начале 50-х гг., когда постоянное население города немногим превышало 11 тыс. человек, ежегодно в город приходили на заработки до 15 тыс. человек. Кроме того, в Нахичевани в это время было около 15 тыс. постоянных и пришлых жителей. Основную часть пришлых составляли государственные крестьяне Центральной России, главным образом из Орловской и Курской губерний, и одни направлялись на шерстомойки, где работало до 10 тыс. человек, другие находили заработок в порту, на рыбных промыслах и на различных сезонных работах. Немало было и таких, которые считались пришлым людом, но в действительности уже много лет жили в Ростове и фактически стали его постоянными жителями.

По своему сословному составу постоянное население города являлось мещанским. В 1850 г. из 10 960 жителей Ростова мещан и цеховых было 6419 человек, разночинцев - 1972 человека, крестьян - 519 человек. Значительную группу жителей Ростова составляли купцы и члены их семей. Так, купеческое население города увеличилось со 117 человек в 1823 г. до 1065 человек в 1850 г. Остальные сословные группы населения были невелики: дворян - 464, духовенства - 61 человек и т. д. Все это дает основание сделать вывод, что еще в середине прошлого столетия социальная структура населения Ростова носила в большой степени буржуазный характер.

С 1784 г. крепость Св. Дмитрия вместе с Нахичеванью, Азовом и Таганрогом входила в состав Мариупольского уезда Екатеринославского наместничества, которое охватывало обширную территорию на юге страны. В 1796 г. наместничество было ликвидировано и все его уезды вошли в состав огромной Новороссийской губернии. В 1797 г. эта губерния получила новое административное деление: была разделена на 12 уездов, одним из которых был Ростовский уезд. С этого времени Ростов становится уездным городом. Эта новая роль была для него, небольшого города, несколько неожиданной. Еще несколько лет, вплоть до 1806 г., его уездные учреждения находились в Таганроге, в то время самом крупном портовом городе на Азовском побережье. В указе Александра I от 17 августа 1806 г. о переводе присутственных мест из Таганрога в Ростов впервые наш город был назван Ростовом. Позже его стали называть Ростовом-на-Дону в отличие от Ростова Ярославского.

В 1802 г. огромная Новороссийская губерния была разделена на три: Николаевскую, Таврическую и Екатеринославскую. Ростовский уезд вошел в состав Екатеринославской губернии, и только в 1887 г. Ростов был передан Области войска Донского. В 1811 г. Ростов получил свой герб, отразивший былое военное значение города. "В голубом поле башня, изображающая преграду, поставленную от набегов соседственных хищных народов и поверхность нашу над ними, изображенную трофеем, поставленным из орудия тех народов на красном поле", - так значилось в законе.

Ростов имел обычную для уездных городов Российской империи администрацию. Фактической ее главой был городничий, который начальствовал над городской полицией, и на него возлагалась охрана "добронравия и порядка", наблюдение за тем, чтобы "предписанное законами полезное в городе исполняемо и сохраняемо было". В России городничие стали олицетворением произвола, взяточничества и казнокрадства. А в торговом Ростове у городничих на этот счет возможностей было куда больше, чем в других городах империи. Не случайно один из современников писал: "Ростов есть золотое дно для предприимчивых людей, в том числе, конечно, и мошенников всех возможных цехов. Городничий в 3 - 4 года наживается до того, что со смирением удаляется после этого срока добровольно в благоприобретенное имение, оставляя место другим".

Судебно-административные функции были предоставлены городскому магистрату. Хозяйством города ведала городская дума. Шестигласные думы, созданные при Екатерине II в 1785 г., были сословными учреждениями, в них всеми делами распоряжались дворяне и представители купеческой верхушки. Из их среды избирался городской голова, возглавляющий думу. Дума целиком зависела от администрации. Она самостоятельно не могла распоряжаться теми жалкими средствами, которые отпускались для ведения городского хозяйства. А средства эти были действительно ничтожными. В 1841 г. годовые доходы города составляли всего 13 618 рублей, а расходы - 12 101 рубль. В 1844 г. Ростову было предоставлено право получения в течение 25 лет 10 процентов таможенного сбора, взимавшегося в Ростовском порту. Это несколько увеличило доходы города, которые в 1847 г. составили около 28 тыс. рублей. Сумма весьма мизерная, чтобы думать о каких-нибудь значительных ассигнованиях для развития городского хозяйства, хотя многие города России и того не имели. В середине 60-х гг. XIX в. из 595 русских городов только у 33 доходы составляли свыше 25 тыс. рублей.

В начале XIX в. Ростов был сравнительно небольшим городком, в котором не насчитывалось и тысячи домов. В 1811 г. он получил генеральный план, утвержденный царем. По этому плану площадь города определялась всего в 246 гектаров. Он занимал узкую прибрежную полосу от левого берега речки Темерник до нынешнего Ворошиловского проспекта. В то время на месте Б. Садовой улицы (ныне Ф. Энгельса) простиралась степь без единой постройки. В 1823 г. в Ростове было 1015 домов, из них только 25 зданий каменных.

В 1845 г. царь утвердил новый генеральный план Ростова. Еще раньше, в 1835 г., царским указом была упразднена крепость Св. Дмитрия и ее земля была передана городу. Земляные укрепления крепости были срыты. Крепостные сооружения и постройки стали постепенно сноситься в связи с появлением новых улиц и постройкой современных городских зданий. Новый план включил в городскую территорию район крепости и поселок при Богатом колодце, передав таким образом городу дополнительно 270 гектаров земли. Увеличение площади города более чем вдвое создавало благоприятные условия для роста Ростова. Наряду с официальным выделением земельных участков под постройки на окраинах города происходила самовольная застройка. Так, в 40-х гг. за речкой Темерником появилось целое поселение, сплошь состоявшее из самовольных застроек городской бедноты, названное поначалу "Бессовестной слободкой", а затем Темерницким поселением. Известный бытописатель Г. П. Данилевский, посетивший Ростов в начале второй половины XIX в., так описывает это поселение: "По взгорью здесь было раскинуто село... Бессовестная слободка. Домики и хаты слободки, точно кучка камешков, кинутых из горстки как попало, торчали тут без всякого порядка, лепясь по обрывам, сползая к реке или взбираясь на маковку взгорья. Это слободка селилась сама собой под городом, когда еще мало обращали внимания на то, кто сюда приходил и селился без всяких справок и разрешений. Дух смелости и доныне тут царит во всей слободе. Все проделки против полицейских уставов в городе начинаются отсюда".

В 50-х гг. прошлого столетия Ростов имел 14 улиц, в том числе 6 продольных и 8 поперечных, и до 60 безымянных переулков, пересекавших улицы в самых различных местах. Продольные улицы тянулись параллельно берегу Дона, поднимаясь одна выше другой. Одной из самых оживленных продольных улиц была Почтовая (ныне улица Станиславского), на пересечении которой со Средним проспектом (ныне проспект Соколова) находилась почтовая станция. Здесь всегда было людно. Скопление пассажиров, а то и просто пришедших узнать вести из других краев, многочисленные почтовые и пассажирские кареты и возки придавали своеобразный колорит этой улице. Другой оживленной продольной улицей была Московская, ставшая затем главной улицей города. В то время уже существовала и Садовая улица; она только начала тогда застраиваться. По ее сторонам появились немногие деревянные и каменные домики, между ними простирались огромные пустыри. Садовая улица считалась окраиной города. Рядом с ней находились городские бойни и тюрьма, т. е. заведения, которые обычно выносятся за городскую черту.

Севернее Садовой улицы, параллельно ей, тянулась Генеральная балка - огромный овраг с многочисленными ответвлениями, дававшими начало новым оврагам. По дну балки бежал ручей, в который ростовчане сбрасывали мусор. Севернее Генеральной балки появились первые постройки, положившие начало новой улице, впоследствии получившей название Кузнецкой (ныне Пушкинская). За ней простиралась необозримая степь. Поперечные улицы, пересекая продольные, одним концом упирались в Дон, а другим уходили в степь. Из поперечных улиц самой оживленной была Таганрогская (ныне проспект Буденного). Здесь начиналась дорога на Таганрог. В том месте, где улица пересекала Генеральную балку, был построен большой деревянный мост. Другой такой мост находился на продольной улице, получившей позже название Малого проспекта (ныне улица Чехова).

В 50-х гг. в городе было три площади. В центре города находилась главная Базарная площадь (ныне Центральный рынок). На ней располагалось двухэтажное каменное здание городской думы и магистрата. Впрочем, тут же по соседству было немало обветшалых лачуг. Тот же А. Скальковский писал: "Вид города с левой стороны Дона от Батайской дороги весьма живописен: у подошвы его широкая река, покрытая сотнями судов; по четырем спускам тянутся к ней обыкновенно бесконечные обозы и бесчисленные стада скота, на возвышении башни церквей и сотни две каменных домов и магазинов (особенно прибрежных) придают ему значительность гораздо большую, нежели какую он имеет в самом деле. Напротив, когда подъезжаешь к Ростову с Таганрогской дороги (или от Нахичевани), он кажется осьмью или десятью деревнями, слитыми вместе, среди которых церкви и десятка два двухэтажных зданий имеют вид островков на безмерной скатерти низких деревянных домиков, изб и землянок. Улицы все правильны и в хорошую погоду кажутся опрятными и веселыми; зато когда пойдут дожди и грязь поглотит все пространство, город мертвеет на многие недели; все сообщения прекращаются, базары пустеют, купцы в лавках по целым дням спят сном непробудным".

В городе не было ни одной мостовой, и только в 1844 г. были замощены два спуска к Дону, а в 1848 г. замощена и главная улица - Московская. Остальные же по-прежнему оставались почти непроходимыми во время дождей и распутицы. Лишь на некоторых из них были дощатые мостики для пешеходов. С заходом солнца город погружался в сплошной мрак. Улицы не освещались. Один из историков так писал о Ростове: "Обыватель по ухабам немощеных улиц, загрязненных кучами мусора, разных нечистот, ощупью отыскивал дорогу домой, ежеминутно подвергая свою жизнь опасности".

К началу 50-х гг. относятся и первые попытки строительства в Ростове водопровода. Концессия на постройку городского водопровода была предоставлена думой шведу Ватману и курскому купцу П. Михалеву. Предполагалось, что из водоемов, специально вырытых у Богатого колодца, водопровод будет подавать 50 тыс. ведер воды в сутки. Но из них удавалось выкачивать в сутки не более 200 ведер воды. В конце 1853 г. крайне несовершенный, с небольшой подачей водопровод был кое-как достроен. Но уже в следующем году он разрушился. И только спустя десять лет вновь возобновилось строительство водопровода в Ростове.

Загрязненность улиц отбросами и нечистотами, отсутствие водопровода, сильная скученность населения, особенно на окраинах, - все это создавало условия для распространения всякого рода болезней. Периодически вспыхивали эпидемии, уносившие сотни жизней. Известны две сильнейшие эпидемии холеры в 1830 - 1831 гг. и 1853 г., которые принесли много бед населению Ростова. Положение усугублялось и тем, что почти все население города фактически было лишено всякой медицинской помощи. В первой половине XIX в. в Ростове не было ни одного городского лечебного заведения. В крепости существовал Дмитриевский военный госпиталь, который, получая небольшое пособие от города, предоставлял несколько коек городским жителям. Но это и в ничтожной степени не могло удовлетворить потребности города, хотя в нем и было несколько частных врачей, но их услугами могла пользоваться только богатая верхушка города. Неудивительно, что во время эпидемии холеры, по свидетельству современников, отцы города не предпринимали мер по борьбе с этим бедствием.

Рис. 1

Только в 1856 г. в арендованном помещении была открыта больница на 30 коек. Тогда же был поднят вопрос и о строительстве городской больницы, но из-за отсутствия у думы средств дело не пошло дальше составления проектов и смет.

Немногим лучше выглядели дела просвещения. В 1810 г. в Ростове было открыто первое мужское приходское училище. В 1827 г. его преобразовали в уездное училище, а приходское училище оставалось при нем в качестве низшего отделения. В 1850 г. в Ростове имелось уездное училище с 30 учащимися и 5 учителями, приходское училище с 82 учащимися и 3 учителями и одна частная школа с 12 учащимися и одним учителем. Таким образом, в городе с 11-тысячным населением не было ни одного среднего учебного заведения, а в существовавших в то время школах 9 учителей обучали 124 ученика. Расходы на образование в 1860 г. составили в городе 1 400 рублей.

В дореформенном Ростове не было ни одной библиотеки или читальни. Зато функционировали 8 церквей и 42 питейных дома. Для господствующих классов, стремившихся держать народные массы в темноте и невежестве, умножение числа церквей и питейных заведений было куда более важным делом, чем открытие новых школ и библиотек.

Рис. 2. Общий вид Ростова в 80-е годы XIX века (на переднем плане перекресток Таганрогского (ныне Буденновский) проспекта и Кузнецкой (ныне Пушкинская) улицы)

Первая газета в Ростове стала издаваться в 1863 г. Не было в городе до 1863 г. и постоянного театра. Хотя, начиная с 1840 г., в него приезжали на гастроли театральные труппы из других городов. Спектакли давались обычно во время Ростовских ярмарок в деревянном балагане, принадлежавшем купцу Садомцеву. Первой труппой, показавшей свои спектакли ростовчанам, была труппа Таганрогского театра, в которой имелось немало талантливых актеров и актрис. В середине 40-х гг. в Ростов стали приезжать труппы Ставропольского и Саратовского театров, в их репертуаре были знаменитые шекспировские трагедии "Отелло", "Гамлет", некоторые драмы Шиллера, но главное место занимали отечественные и переводные мелодрамы и водевили. Крупным событием не только в театральной жизни края, но и в общественной жизни города была постановка в 40-х гг. XIX в. на ростовской сцене "Ревизора" Гоголя. Спектакль, поставленный таганрогской труппой, имел огромный успех у публики. Ростовский городничий, присутствовавший на премьере спектакля, "узнал" себя в Сквозник-Дмухановском и пытался запретить продолжение спектакля. Дореволюционный историк Таганрога П. Филевский так описывает бурные события, развернувшиеся в тот вечер в театре: "Театр был битком набит. В первых рядах сидел городничий... Публика слушает с захватывающим интересом: то хохочет, то, затаив дыхание, вникает в злую сатиру.

Вдруг происходит что-то необыкновенное: на сцену выскакивает городничий, только не гоголевский, а заправский.

- Как вы смели, - кричит он, - написать и представлять публике такую пасквиль на начальство!

На сцене все стояли в недоумении. Публика замерла. Дорошенко (артист, игравший роль городничего. - В. З.) вежливо, но с лукавой улыбкой объяснил городничему, что пьеса написана известным писателем Гоголем и что ее представляют в столицах, в доказательство взял из суфлерской будки печатный экземпляр.

- Врете! Не может быть, чтобы позволили такое неприличное глумление! Я запрещаю продолжать! Играйте что-нибудь другое! - кричал во все горло озлобленный начальник города.

- Но нельзя этого, полковник, - возразил Дорошенко, пытаясь, повышая в чине, умиротворить городничего.

- Не позволю, не позволю! В тюрьму всех вас упрячу! - орал тот.

Между тем волнение поднялось чрезвычайное, волновались артисты, волновалась публика..."¹.

¹ (Наш край. Документы по истории Донской области. Ростиздат, 1963, с. 531)

Кончилось все тем, что под хохот публики городничий вынужден был вместе с другими полицейскими чинами ретироваться из театра.

В 1855 г. Ростов ощутил грозное дыхание Крымской войны. Военные события развернулись в непосредственной близости от города. Англо-французские захватчики, осаждавшие в Крыму Севастополь, направили в мае свою крупную флотилию в Азовское море. Попытка врага взять штурмом Таганрог закончилась крахом. Несмотря на большое численное превосходство противника, атаку которого поддерживала мощная корабельная артиллерия, защитники Таганрога одержали замечательную победу, заставив вражеские корабли уйти с таганрогского рейда. Закончилась неудачей и попытка неприятельских судов прорваться в глубь донских гирл. Город жил фронтовой жизнью. Он наполовину опустел. Торговля почти прекратилась. Срочно укреплялись подступы к Ростову. Главные проходы в Дон охранялись двумя канонерскими лодками и 16 баркасами с 22 орудиями морской артиллерии. Крупные отряды пехоты заняли позиции на берегах донских гирл. У станицы Гниловской были затоплены якоря, выше по Дону, в километре от станицы, реку перегородили 6 канонерских лодок с 12 орудиями. В самой станице были установлены две батареи и еще одна - на противоположном берегу Дона. Два казачьих полка заняли оборону в районе станицы Синявской. Враг так и не решился вновь прорваться в гирлы Дона.

В Крымской войне народ страны совершил замечательный подвиг, проявив беспримерный героизм и мужество. Но царизм потерпел поражение в этой войне. В России происходил глубокий общий кризис всей феодально-крепостнической системы. Крымская война, показав гнилость и бессилие крепостной России, явилась одним из факторов, ускорившим падение феодально-крепостнического строя в стране и вступление ее на новый путь социально-экономического развития.

Могучей силой, сыгравшей великую роль в падении крепостного права в России, было классовое, народное антифеодальное движение. В. И. Ленин писал: "Крестьянские "бунты", возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра И, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать, пока свергнут снизу"¹.

¹ (Ленин В И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 173)

В 1818 - 1820 гг. Ростов оказался в центре крестьянского движения на Дону, которое было крупнейшим выступлением крестьянства страны после восстания под руководством Е. Пугачева.

Грозный характер приобрела борьба народных масс накануне падения крепостного права. Тогда два лагеря противостояли друг другу: помещичье-крепостнический и крестьянский, интересы которого выражали революционеры-демократы во главе с Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым и А. И. Герценым. Среди их соратников и единомышленников был и наш замечательный земляк М. Л. Налбандян. Микаэл Лазаревич Налбандян родился 2 (14) ноября 1829 г. в городе Нахичевани в многодетной семье ремесленника. Начальное образование он получил в училише Г. Патканяна - отца известного армянского поэта Рафаэла Патканяна. Писать М. Налбандян начал очень рано. Но первые его стихотворения были опубликованы только в 1851 г. в тифлисской газете "Арарат". Уже в ранних произведениях проявилось отрицательное отношение М. Налбандяна к угнетателям народа - к власть имущим, купцам и реакционным церковникам. В 1853 г. каталикос Нерсес обратился с жалобой на Налбандяна к царскому наместнику на Кавказе Воронцову. Он обвинял Налбандяна "в различных противозаконных деяниях" и просил арестовать "непокорного" и этапом отправить в резиденцию каталикоса Эчмиадзин. Был отдан приказ об его аресте. М. Налбандян вынужден был бежать из Кишинева, где он в то время служил. Он уехал в Москву. Там ему удалось получить должность учителя армянского языка в Лазаревском институте восточных языков. Но ненадолго. Уже в следующем году в результате происков каталикоса его уволили из института. М. Л. Налбандян поступил на медицинский факультет Московского университета, где в то время учились И. М. Сеченов и С. П. Боткин, впоследствии ставшие известными учеными. Именно здесь, в Московском университете, тайно распространялся герценовский "Колокол" и находила самый живой отклик "могучая проповедь" Н. Г. Чернышевского, сформировалось революционно-демократическое мировоззрение М. Налбандяна.

С 1858 г. в Москве начал выходить армянский журнал "Юсисапайл", в котором развернулась литературная и публицистическая деятельность М. Налбандяна. Его смелый голос сделал журнал боевым органом, знаменем передовой армянской журналистики. Не случайно архимандрит Гавриил Айвазовский в своем доносе министру внутренних дел обвинял Налбандяна "в безбожии, безнравственности, в бунтарстве и сеянии смуты в народе"¹.

¹ (Григорян К. Н. Микаэл Налбандян. Л., 1966, с. 9)

М. Налбандян был страстным борцом за социальное и национальное освобождение армянского народа. Он говорил: "Мы добровольно посвятили себя защите прав простого народа"¹.

¹ (Налбандян М. Поли. собр. соч., т. 3. Изд. АН Арм. ССР. Ереван, 1947, с. 23)

Подобно великому украинскому революционеру-демократу Т. Г. Шевченко, он органически связывал освобождение своего народа с революционным освобождением России. Он писал: "Освобождение России имеет огромное, решающее значение для освобождения всего человечества"¹.

¹ (Мкртчян А. Микаэл Налбандян. Ереван, 1955, с. 85)

В начале 1861 г. Налбандян приехал в Лондон и установил политические связи с А. И. Герценым и Н. П. Огаревым. По возвращении в Россию он поддерживает связи с некоторыми руководящими членами революционной организации "Земля и воля", созданной при активном участии Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Некоторые историки не без основания считают, что Налбандян также лично участвовал в создании этой организации, готовившей народное восстание в России. 7 июля 1862 г. царские власти отдали приказ об аресте Н. Г. Чернышевского, М. Л. Налбандяна, Н. А. Серно-Соловьевича и других революционеров, обвиняемых в сношениях с "лондонскими пропагандистами" (так называло царское правительство А. И. Герцена и Н. П. Огарева).

14 июля 1862 г. Налбандян был арестован в Нахичевани, куда он приехал из Петербурга. Вскоре Налбандян был заключен в страшный Алексеевский равелин Петропавловской крепости. На допросах он держался мужественно. Сенат приговорил М. Налбандяна "как личность "неблагонадежную" к ссылке "в один из отдаленных городов России под строжайший надзор полиции". После трехлетнего пребывания в крепости в ноябре 1865 г. М. Л. Налбандян, больной туберкулезом, прибыл на место ссылки в город Камышин, где и умер 31 марта 1866 г. В начале мая тело погибшего революционера было перевезено в Нахичевань. Даже мертвым он казался опасным властям. Гроб с телом революционера сопровождал до Нахичевани жандармский офицер. Похороны М. Л. Налбандяна превратились в массовую народную демонстрацию.

Михаил Шолохов писал о М. Налбандяне: "Русский народ глубоко чтит имя Микаэла Налбандяна - выдающегося просветителя армянского народа, революционера-демократа, единомышленника Белинского и Чернышевского, Герцена и Огарева. Армянин по национальности, он был моим земляком и в день 125-летия со дня его рождения я склоняю голову над прахом великого сына армянского народа...".