Последняя радиограмма (К. Смажнов)

По утрам над полноводным Дунаем плыли густые туманы. Днем моросили надоедливые, пронизывающие дожди. Высокий правый берег реки из-за их плотной молочной пелены просматривался плохо. Там в надежно укрытых блиндажах и глубоких траншеях, ощетинившись дулами пушек и пулеметов, засел враг.

В ночь на 4 декабря 1944 года в тесной и холодной землянке связистов сидели четверо солдат. Их командира, сержанта Николая Гулимова, не было: его с вечера вызвали в штаб полка. Что он там делает, почему так долго не возвращается - об этом и шла речь.

Сержант вернулся поздно. Всегда веселый, не унывающий, он шумно сбросил шинель, подсел к столу.

- Готовьтесь, ребята! Тряхнем завтра гадов!

- Теперь уже сегодня, - вмешался в разговор пожилой солдат. - Час ночи. Лег бы ты, сержант, отдохнул часок.

- Спать, Харитоныч, после войны будем. Она, по всему видно, скоро закончится. Приглашу я тогда вас на тихий Дон, в Азов. Красота у нас там, знаете, какая?..

И начались милые сердцу солдата воспоминания. Разговору не было бы ни конца ни краю - так истосковались по тому, что дорого и любо. Время текло незаметно.

Глянув на часы, Гулимов сказал:

- Пора! Пошли!..

... Штурмовая группа гвардейского стрелкового полка, которой первой предстояло достичь правого берега и овладеть плацдармом, бесшумно спустилась к реке.

Особого беспокойства на этом участке немцы пока не проявляли. Лишь где-то далеко справа гремела канонада. Мутное небо полыхало от вспышек артиллерийских залпов. Сырой, промозглый ветер доносил неумолчное татаканье пулеметов. Солдаты знали - там шел отвлекающий бой...

Лодки и плоты бесшумно скользили по реке. Укрыв радиостанцию полой шинели, Гулимов полулежал, до боли в глазах всматриваясь в приближающийся берег.

На середине реки переправлявшихся нащупал немецкий прожектор. Взметнулись в небо сотни ракет, заухали пушки, застрочили пулеметы. Открыли огонь и советские артиллеристы.

- Нажми, ребята! - крикнул Гулимов, поспешно прилаживая за плечами рацию.

На лодках и плотах появились убитые, стонали раненые. А когда до берега оставалось метров двадцать, в лодку связистов попала мина.

Очутившись в ледяной воде, Николай уцепился за полуразбитую лодку, лег на нее животом и изо всех сил стал грести к берегу. Перед головой легла автоматная очередь, обдала холодной водой разгоряченное лицо. Пуля царапнула левую щеку, разорвала ухо.

Поборов минутную слабость, Николай сделал несколько резких гребков и с радостью ощутил под ногами илистое дно. На берегу он снял с убитого бойца автомат и, не теряя времени, кинулся в гущу боя.

Фашисты оказывали отчаянное сопротивление. Их пулеметы и автоматы неистовствовали.

На левом фланге штурмовой группы атака захлебнулась. Гулимов видел, как встреченная плотным огнем гитлеровцев наша цепь залегла у самых вражеских траншей. И сержант понял, что теперь многое зависит от него. Надо немедленно вызвать огонь артиллерии.

Высмотрев глубокую воронку, Николай бросился туда. В последнюю секунду осколок мины перебил правую руку, другой впился в бедро. Превозмогая жестокую боль, чувствуя, как по руке и ноге течет горячая, липкая кровь, Гулимов нашел силы снять с себя рацию, наладить ее и установить связь.

Через несколько минут на вражеские позиции обрушился шквальный огонь артиллерии. От множества тяжелых взрывов задрожала земля.

Цепь атакующих поднялась, рванулась вперед. В коротком рукопашном бою наши воины смяли гитлеровцев и начали преследование. Гулимов успел сообщить артиллеристам, чтобы переносили огонь в глубину вражеской обороны.

...Через два часа санитары нашли сержанта в обвалившейся воронке. Он сидел, склонившись перед зажатым в руке микрофоном. У ног его запеклась лужица крови. Гулимов был мертв.

К. Смажнов