Всегда на переднем крае (М. Камышев)

Телефон долго не отвечал. Потом кто-то снял трубку: - Дмитрия Дмитриевича? Опоздали! Он в отпуске... Уехал. Уже, наверное, в санатории. Так что приезжайте... - Оборвавшийся было на полуслове голос, послышался вновь: - Виноват. Оказывается, еще не уехал... Здесь он сейчас...

Мы встретились в райкоме. Бойко поднялся из-за стола, высокий и статный, с неутраченной еще строевой выправкой, так отличающей людей, долгие годы отдавших воинской службе. Отложив в сторону испещренный пометками газетный лист, устало улыбнулся:

- Еще бы десять минут, и не застали... Давно надо подлечиться, да вот никак не выберусь: то сев, то уборка. Впрочем, у партийных работников хлопот всегда полон рот...

В воинской жизни было у нас кое-что сходное. Оба служили в пехоте, учились на курсах "Выстрел", побывали в должности начальника штаба стрелкового полка. Вспоминая учебу, хлопотливую штабную работу, мы сразу нашли общий язык.

- Между прочим, только что читал речь Никиты Сергеевича на совещании передовиков сельского хозяйства Целинного края и вспомнил о фронтовой жизни, - сказал Дмитрий Дмитриевич. - Прочитайте-ка. Вот тут...

Красной жирной чертой был подчеркнут большой абзац: "Многие из вас, товарищи, были участниками Отечественной войны. Готовясь к бою, наши офицеры вкладывали много сил в обучение солдат, добивались, чтобы каждый боец умело владел оружием, понимал задачу, сознательно шел на ее выполнение. Только при такой подготовке солдаты смело шли вперед и побеждали врага. Мы, строители коммунизма, тоже солдаты и должны действовать со знанием дела, концентрировать силы на решающих участках, понимать свой долг и самоотверженно выполнять порученную работу..."

- Так вот, прочитал я эти слова и вспомнил, с какой тщательностью, даже со скрупулезностью готовились к каждому бою. Все буквально по нотам разыгрывали. И теперь у нас фронт, и, пожалуй, не менее трудный. А мы иной раз еще не умеем сосредоточить силы на главном направлении. Вот и учит и поправляет нас Центральный Комитет.

Бойко повел речь о том большом вреде, который нанесла травопольная система, о пересмотре структуры посевных площадей, а потом вдруг умолк и снова мягко улыбнулся:

- Вас ведь, наверное, больше фронтовые дела интересуют, а я в сторону ушел от этой темы. Да ведь что поделаешь: у кого что болит, тот о том и говорит. - Дмитрий Дмитриевич открыл папку и протянул мне бумагу: - Вчера на глаза попалась. Давно на нее ответил, а вот перечитал - и все сейчас словно стоит перед глазами...

В письме, написанном на форменном бланке Черновицкого Дома офицеров и подписанном председателем военно-научного общества, содержалась просьба прислать воспоминания о боях за освобождение Советской Буковины. "Будучи командиром 759-го стрелкового полка 163-й стрелковой дивизии 2-го Украинского фронта, - говорилось в письме, - Вы принимали участие в боях по освобождению Сокирянского, Кельменецкого и Хотинского районов, Черновицкой области. Вам есть что вспомнить и рассказать о боевых действиях подразделений, о подвигах воинов вашего полка - капитана Васильева, майора Игдала, героях-разведчиках Шамшике, Дубинском, Алешкевиче, Перепечке и многих других".

Пока я читал, Дмитрий Дмитриевич успел собраться с мыслями. Видно, хорошо помнил он тот бой и говорил неторопливо, обстоятельно:

- Жаркое тогда было дело! Подошли к Днестру вечером, а переправочных средств нет. Да это уже и не могло стать помехой. Позади вон сколько осталось и малых и больших рек, научились форсировать их на самых что ни на есть подручных средствах: на рыбачьих лодках, бочках, бревнах, досках... Кто что находил на берегу, на том и переправлялся. Так было и на Днестре. Только тогда мы решили еще схитрить, использовать, так сказать, фактор внезапности: провести переправу без шума, без артподготовки - ночь-то была дождливая, ветреная. Дело, конечно, рискованное, но ведь на войне без риска нельзя... - Дмитрий Дмитриевич сделал паузу, поворошил чуть поседевшие волосы. - Ну и начали готовиться. Провели накоротке партийные и комсомольские собрания, рассказали о задаче, о том, как действовать в данной обстановке. Разошлись коммунисты и комсомольцы по отделениям и расчетам, довели задачу до каждого бойца. Ну, а коль дело не совсем обычное, трудное, решили послать первым эшелоном добровольцев. Помните, как бывало: "Кто желает - шаг вперед!" Шагали целыми ротами, но отобрали все же самых сильных, самых ловких, самых смелых. А впереди всех двинулись разведчики, про которых в том письме говорится. За ними первая группа... Помню, прошло пять-десять минут. Тишина такая, что слышно, как волны плещут и кричат в прибрежных кустах ночные птицы. А немцы тихо себя ведут, только изредка то тут, то там бросают ракеты. Да ведь когда и ракета торит, не сразу заметишь людей среди волн на ночной непогожей реке... Жду сигнала от разведчиков, а в голову лезут разные мысли: "Вдруг фашисты устроят ловушку - пропустят всю первую группу, а потом отсекут огнем..."

Бойко говорил задумчиво и тихо, словно боялся потревожить царившую в кабинете тишину. Я видел, как над прищуренным правым глазом подергивается приподнятая бровь. Наверное, он и сейчас переживал тревожное напряжение той памятной ночи. И я невольно подумал о великой ответственности командира, которая ложится на его плечи, - об ответственности перед своей собственной совестью, перед солдатскими женами и детьми, перед всей страной. Ведь от того, какое примет он решение, насколько твердо будет проводить его, зависит и судьба боя, и судьба сотен и тысяч людей. А он, Бойко, в ту ночь принял дерзкое решение: форсировать реку без выстрела. Сколько же он пережил тогда?

- Но удачно переправилась первая группа. Со второй отправился я. И тоже все обошлось благополучно. Причалили к берегу, смотрю: мои ребята, как было приказано, окопчики вырыли. Сидят тихонечко под самым носом у врага: значит, расчет на внезапность был верен. А скоро рассвет, и медлить нельзя. Рванулись наверх. Тут только немцы и обнаружили нас, да было поздно. Не успели они опомниться, как вышибли мы их одним ударом, закрепились на узкой прибережной полоске, вросли в землю. Восемь контратак отбили за день и выстояли. А тяжело было - ой-ой!

Дмитрий Дмитриевич сурово свел брови.

- Переправиться к нам никто не мог: река прямо-таки кипела от мин и снарядов. У нас уже и боеприпасы на исходе, а наблюдатели докладывают - противник готовится к новой контратаке. Это я и сам видел. Звоню на свой НП, чтобы поддержали огнем, а там комдив и заместитель командующего армией. Говорят: "Держитесь, сейчас вам поможем, и к атаке подготовьтесь. Ну, думаю, катюши подошли, сейчас ударят! Так и есть! Только фрицы поднялись, на нашем берегу зарокотало. Накрыли их минометчики здорово. Этим мы и воспользовались... Одним рывком захватили высотку, с которой немцы реку под огнем держали. Тогда на реке тише стало. Ночью почти весь полк переправился. Утром с новыми силами - вперед. За день с тяжелыми боями на двенадцать километров продвинулись. Заняли важный опорный пункт - село Левинцы...

Я узнал о том, как старший сержант Шамшик, первым проникший в Левинцы, подобрался к дому, в котором пировали гитлеровцы, как увидел он забившуюся в уголок, возле печи, женщину-мать с малолетними детьми и как, пренебрегая смертельной опасностью, вытащил их в окно, а потом забросал фашистов гранатами. Узнал о подвигах рядовых Дубинского и Алешкевича, смело вступивших врукопашную, о геройской смерти майора Игдала.

Слушая неторопливый рассказ Дмитрия Дмитриевича, я глядел на его усталое лицо и думал, что, может быть, вот эта свившаяся в уголках век густая паутинка морщинок и посеребренные виски - памятные отметинки той тревожной ночи. И еще я подумал: когда говорят - солдат-герой, то определяют меру его подвига: уничтожил в рукопашной схватке десять гитлеровцев, подбил танк, закрыл амбразуру дзота... А где та мера, которой можно измерить мужество и героизм командира? Вот ведь Бойко о себе ничего не говорил. Обратившись к реляции, в которой шла речь о боях на Днестре, написанной по горячим следам командиром дивизии, я нашел лаконичные, сухие формулировки:

"В наступательных боях 759-й стрелковый полк, которым командует майор тов. Бойко, показал себя одним из лучших полков дивизии... Тов. Бойко, находясь все время в боевых порядках, умело и решительно управлял полком... Достоин присвоения звания Героя Советского Союза..."

Несколько раз прочитав эти скупые, как мне казалось, маловыразительные фразы, я задумался над ними, и тогда раскрылся их глубокий и емкий смысл.

Лучший полк дивизии! К этой славе привел его командир. Умело и решительно управляя подчиненными, командир подает тот вдохновляющий пример, без которого немыслима победа. И Шамшик, и Дубинский, и Алешкевич, и Васильев, и многие другие герои полка потому и стали героями, что верили командиру, верили в его опыт и знания. Они видели его рядом с собой, и его решительность, твердость смелость передавались всем воинам и умножали их силы. Если солдаты дерутся геройски, значит, вдвойне герой их командир, и на его Золотой Звезде или боевом ордене сияет слава всего полка.

Вот он какой, нынешний секретарь райкома! Все время находился в боевых порядках. Всегда был там, где труднее, плечом к плечу с бойцами, вдохновлял их личным примером. И теперь он на самом переднем крае борьбы за коммунизм. Даже сейчас, пока шла наша короткая беседа, в кабинет то и дело заходили люди: второй секретарь райкома, директор опорно-показательного хозяйства, колхозник из артели "Россия", секретарь парткома паровозного депо. Шли не просто так, а со своими мыслями, обдуманными предложениями, вызванными решениями съезда, принятой им Программой. Каждого Бойко выслушивал, давал советы и, чтобы ускорить дело, тут же связывался с нужными людьми. И в голову невольно пришло сравнение райкома с командным пунктом. Вот так же бурлила там жизнь: шли люди, поступали донесения, сводки, оперативно принимались решения.

Вспомнив о памятном бое, Дмитрий Дмитриевич вновь переживал события давно минувших дней. Он долго молчал и глядел повлажневшими глазами в окно, за которым текла привычная жизнь поселка. По мощеной улице, мимо многоэтажных домов городского типа катились автобусы и грузовики, гурьбой шли возвращавшиеся из школы ребятишки, и их веселое, беззаботное щебетание то и дело заглушали доносившиеся из депо паровозные гудки.

- Да, кровь пролита не даром, - вновь заговорил Дмитрий Дмитриевич. - Взять хотя бы наш Октябрьский район: как он изменился за послевоенные годы, особенно за последние семь-восемь лет...

Перемены произошли действительно разительные. Вступили в строй две шахты, возле них появились в голой степи благоустроенные поселки. Выросли паровозное и вагонное депо. В районном центре построено много жилых домов, хозяйство идет в гору. По сравнению с 1953 годом в районе в два раза увеличились валовые сборы зерна, в полтора раза - поголовье крупного рогатого скота, почти в два раза возросла сдача масла и молока государству. Во все это, как и во многие другие дела, вложен большой труд районной партийной организации и, конечно, ее вожака - первого секретаря.

- Трудно было. А теперь разбег взяли большой, на полное дыхание! - Дмитрий Дмитриевич все более воодушевлялся. - Дорожка к коммунизму теперь прямая. Великая цель, освещенная Программой, отчетливо видна, и идти к ней легче. Конечно, трудности и сейчас будут. Но ведь недаром Никита Сергеевич сравнивал нас, строителей коммунизма, с солдатами. А нашим солдатам любые трудности по плечу.

В беседе незаметно течет время. И только глянув на часы, Дмитрий Дмитриевич спохватился:

- Да ведь мне надо собираться! А то и сегодня не уеду. - Потом, что-то вспомнив, улыбнулся: - Хотите, в заключение расскажу об одной фронтовой встрече?.. Так вот, остановились мы как-то под Яссами на короткий привал. А командиру полка, сами знаете, отдыхать не когда. Занимаюсь срочными делами. Вдруг слышу голос: "Товарищ майор, разрешите к вам обратиться?" Очень мне знакомый голос. Оглянулся - отец! По всем правилам принял он строевую стойку и рапортует: "Разрешите представиться: гвардии рядовой Бойко Дмитрий Федорович..." А у самого глаза так и горят от радости и счастья. "Вот, говорит, сыночек, где довелось нам повстречаться - за тысячу верст от родной хаты..." Где он сейчас, спрашиваете?.. Дома, в Александровке живет, в колхозе трудится... И мать жива. А брат служит в армии. Семья у нас боевая, солдатская!..

Нынешней весной Дмитрий Дмитриевич Бойко утвержден парторгом обкома КПСС по Шахтинскому территориальному производственному колхозно-совхозному управлению. С первых же дней он с головой ушел в новую работу, отдавая опыт и знания решению новых задач. И как не подумать: вот он настоящий герой нашего времени, неутомимый боец партии, всегда находящийся на переднем крае борьбы за торжество коммунизма.

Май, 1962 г.

М. Камышев