Турки в оном году, вооружась, Азов осадили, но Козаки храбро их от того отразили

Как бы то ни было, только Козаки спокойно владели Азовом по 1642 год: выходили со своими судами в Азовское и Черное море и немало обеспокоивали Турецкие берега и флот. Между тем временем, как Султан сам против Персиян в поход отправился, приказано было Татарам стараться о возвращении Азова, но Козаки отбивали их всегда с немалым уроном. Однако ж они в 1638 году, вышед в Черное море с 1700 человек против Пиали Паши, который был гораздо сильнее их, потеряли до 700 человек, с Турецкой же стороны побито было в жестоком оном сражении также около 1000 человек. И так все происходило до воцарившегося Султана Ибрагима, который в 1641 году, пользуясь совершенным миром с Персиянами, понудил к осаде Азовской со всею ревностию, препоруча оную Пиали Аге, содержателю арсенала, яко много искусному и в храбрости испытанному мужу, который недавно пред тем был в Капитан-Паши произведен, следовать флотом, состоящим из 45 галер и великого числа галиотов, фелюк, чаек и других судов.

Сухопутное войско подчинено было в команду Силистрийскому Паше Гусейн Делию, который Козаков почитал завсегда бессильных, а чрез покорение оных немалую себе славу получить надеялся. И так Гусейн Дели отправился сухим путем к Азову с 50000 Крымских Татар, 10000 Черкес, 20000 Янычар и 20000 Спагов, кроме еще великого числа Молдавцев и Волох.

В Азове ж тогда находилось только 1400 вооруженных Козаков и 800 женщин, кои достойны к причислению в гарнизон, потому что они в защищении города немалую славу заслужили^*. Пиали Паша, отправясь наперед с флотом, имел такую неудачу, что принужден был, не доходя в восьми милях от берега, остановиться за мелями, которых нельзя было проходить без самых искусных лоцманов, и так ему не можно было стрельбу с галер с пользою производить. Сего ради заблагорассудил только морских своих солдат высадить на берег и присовокупить к армии. Потом июня 24-го числа окружили город и с ужасною силою во многих местах наступили, но неимоверною храбростию оборонялись Козаки, и те приступы, которые продолжались семь дней сряду, от 5 до 6 тысяч Турок побито, да 2 тысячи Янычар, кои на одном сделанном своем раскате храбро стояли и по городу били, на воздух чрез подкоп полетели. Во время всех оных приступов жены не устрашались мужьям своим приносить не только пищу, порох и всякого снаряду, но сами на приступающих бросали зажженные смоляные кружки, горячую смолу, кипяток и прочие огненные орудия, и так, что сколько того приступа, столько и ядер не страшились. Турки ж как мало от них, так и от их мужей могли обороняться; напоследок уже невозможно было Турок ни просьбою, ни угрожениями, ни побоями к новому приступу склонить, а особливо как съестных запасов недоставать стало.

^* (Ригельман неоднократно обращается к роли женщины в жизни казаков. Если сравнить данный эпизод с предшествующими, то становится очевидным, что казачка из рабыни, игрушки в руках казака постепенно превращается в равноправного члена казачьего общества. Она выступает как хранительница и защитница домашнего очага, и это вполне естественно, поскольку казак большую часть своей жизни проводил вне дома. Постепенно на Дону формируется тип женщины, берущей на себя заботу о семье, ее благополучии, энергично занимающейся хозяйством, способной защитить свой дом от любых посягательств. Черты такой женщины уже явно просматриваются в эпизоде Азовского сидения.)

Для отвращения сего недостатка пошла было Турецкая и Татарская конница в Российскую область за фуражом, но как оную оттуда выгнали, то Турки России уже больше никакого поводу дать не хотели, чтоб за сие отомстить и учинить Козакам в Азове вспоможение. Паша Силистрийский, который от объявленного недостатка в съестных припасах бунту опасался, хотел свое войско всегда в движении содержать, приказал также и Спагам спешиться и на приступ идти и оных так равно, как и пеших, сам вести.

Но Козаки подвели так хорошо, везде подкопы, что Турки нигде без опасения стать и шанцами укрепиться не могли, причем как жены, так и дети весьма неустрашимы были и к обороне всячески способствовали. И так на беспрестанных и бесполезных приступах Турки почти весь свой порох издержали, для чего принуждены были целые десять недель без действия стоять, чрез что осажденные получили себе отдохновение и от понесенной в таких непрестанных оборонах и караулах трудности оправились.

Турецкий полководец, видя, что за такими многими недостатками осаду продолжать силою нельзя, вздумал покуситься обещаниями и деньгами их склонить и для того послал от себя и от Пиали Паши в город Мегмета Агу, а именем Татарского Хана Курт Агу и Чехом Агу, чтоб чрез таких знатных мужей и дачею в тот час 12000, а потом еще по опростании города 30000 червонных к сдаче оных склонить. Точию они Агасов тех, хотя с благосклонным приемом и вежливостью приняли, но по выслушании их посольства весьма не по их мнению им ответствовали, объявляя, что они к честной обороне довольно запасли оружия и храбрости еще имеют, и с тем их тотчас назад отпустили.

Вскоре после отпуску тех Агасов учинили Козаки вылазку на Турок, кои притворно потом, якобы от страху, стали отступать, что видя, неприятель за ними множеством погнался; Козаки ж данным сигналом вдруг три подкопа под ними подорвали, чрез что более 1300 Татар и Турок пропало, и так потом за ними, кои их часто по ночам посещали, гнаться не смели, в каком малом числе они к ним ни приходили. К тому ж и ни малого известия об истинном числе и состоянии осажденных получать не могли, ибо никто из Козаков к ним не перебегал; а хотя кто из них и в полон к ним попадался, однако никакими обещаниями и мучительством выведать ничего не могли, и чаяли Турки, что несколько тысяч их в городе было, вместо чего разве несколько сот находилось. Также, по счастию осажденных, Татары, кои выше Азова расположены были, очень неосторожно и слабо караулы свои имели, так что не препятствовали в темноте свежему войску в город входить и всякие припасы доставлять.

Но по долгом времени недостаток у Турок наградился получением от Калаш Аги Магомета и прочих на шести скороходных барках сорокавесельных великого множества пороху и других военных припасов. В самое ж то время прибыл и Асан Паша с изобильным числом съестных запасов из Очакова, чрез что Турки, ободрясь, паки жестокий приступ к городу делали и напали на раскат, именуемый Заброкол, на котором было 14 пушек; а как до того еще во оном месте широкий пролом ими сделан был, сражались для того весьма жестоко, а найвяще Янычарами, и напоследок оным раскатом обладали. Но как 300 человек Козаков помянутым путем в город прийти подоспели, то не дали Туркам там взгнездиться, жестоко и храбро на них напали, и так что принуждены были оный раскат опять осажденным и с пушками оставить, хотя то для них и не без знатного урона стоило, ибо Турки в том выигрыше и проигрыше лишились 7000 человек, Молдавцев 300 и Волох 200, большая ж часть из них погибла от подкопов и бросаемых в них огненных снарядов.

А как Турки почти везде принуждены были острие Козачье ощущать, хотя они поистине как храбрые солдаты поступали, но от оружия осажденных больше половины их умалилось. Ибо хотя великое множество Татар в лагере у них находилось, но большею частию конные состояли, коих к таким приступам употреблять отнюдь было невозможно, как только разве против конницы ж, если б она была, и для того были они им более в тягость, нежели полезны в издержании на них всякого припаса; к тому же они сильно пищею оскудели, а принудить их с прочими пешими на приступ идти было невозможно.

Как осада сия медлительно продолжалась, то между ними недоверка, отчаяние и голод так начали умножаться, что уже ничего с поспешностию предпринять не могли. Они лишились , всякой покупки, как-то: за быка, которого покупали прежде за один давали 20, барана, стоящего левка, три червонца, а ячмень, сколько коню скормить в день, ценою был в целый ефимок. Время годовое уже стало приходить к концу, дожди, слякоть и стужа произвели в них разные болезни, что все такое роптание и сетование в народе произвело, что Силистрийский Паша принужден был о таком бедном состоянии их за подписанием всех Пашей представить Порте и просить присылки на помощь людей, денег, съестных и военных припасов. Точию воспоследовал от Великого Визиря ответ, сходный понудительному и гордому письмецу, какое послано было к Марку Спиноле при осаде Бреды, когда он просил у Гишпанского Короля Филиппа III подмогу, и кое состояло только в трех словах: "Марко! Возьми Бреду!", а сему Паше сообщено было: "Возьми Азов или отдай свою голову!". По таком угрожении положили генеральный учинить приступ; но как сей таково ж несчастливо окончился, как и прежние, заключили того для вовсе отступить и отослали утомленных людей октября 5-го дня 1642 году в ближние места на зимние квартиры.

Первое известие об оставлении бесполезной Азовской осады показалось Турецкому, Российскому и Польскому Дворам более баснею, нежели истинною повестью, ибо оный город в то время далече не таков крепок был, каков в 1696 году Его Царским Величеством Петром Алексеевичем взят; 5367 только человек осажденных в нем (из коего числа 300 побито и в полон взяты, отчаянною храбростию, без ожидания отколь какой помощи) могли такую жестокую осаду выдержать, отстоять и победителями остаться; Янычар же в осаду оную 8000 потеряно, а Спагов 3000 и почти столько же Еманов и Гигебов с Молдавцами и Волохами; но много из оных и бежало; из Татар найдено 7000 человек убитых, и потерял Пиали Паша при отступлени с флотом 3000 избраннейших Янычар.

Паша Силистрийский, отступя от города, не посмел тогда явиться в Константинополь, опасаясь за несчастливую удачу осады головою своею заплатить, но поворотил к Козлову того для, чтоб оттуда идти наперед в Бешлы. Хан Крымский принял его изрядно, три дня угощал сряду. От него с 1500 провожатыми лучших Татар, страха ради Козацкого нападения, отправился в Кинбурн и 12 дней бурею тут задержан был, где он получил известие о смерти Ханской, о котором не без чаянности было, что чрез средство яда умерщвлен, дабы худое окончание осады Азова на умершего свалить возможно было.

Капитан Пиали Паша весьма тому радовался, что флот его, претерпев на море жестокий штурм, в Кафу идти принужден был, и надеялся, что оная погода на море удержит несколько времени Султанский гнев, который между тем отвращен быть может.

Несчастливое окончание помянутой осады не препятствовало в последуемом лете паки возобновить. Султан восхотел вящею силою и надежнее оную предприять, того для заблагорассудил все распри и требования как с Цесарским, так и с прочими Дворами к концу привести. К сему руку помощи подало поздравление и празднование, коим тогда ежедневно быть случилось для рождения первого Султанского наследного сына, понеже того времени о Ибраиме всенародно думали, что он бесплоден и в мужестве своем к деторождению неспособным находится, - потом и устрашаемая опасность, коя уже стала было являться от домогателей от Оттоманской короны, пресеклась таким образом, что уже Султан с покойным сердцем был, можно было осаду Азова продолжать. Римскому Цесарскому посланнику Барону Фон Квестенбергу, который по то время никакого удовольствия получать не мог, тогда все по его желанию согласно заключили.

Таким образом Турки с Цесарцами помирились, к которому времени и Российские послы Иван Данилович Милославской и Леонтей Лазарев со своими представлениями и с поздравлением о новорожденном наследнике в Царьград прибыли, коих Диван определил во оный допустить, и, приняв их посольство, по возблагодарении за то, верховный Визирь сообщил им великую роспись жалоб и между тем с вящим возражением говорил о Азове, твердя, якобы одни только Россияне причиною тому были, что город оный в Козацкие руки достался и Турками назад не взят; что Его Царского Величества люди снарядом и всякими припасами вспомогали, а без того Азов давно бы взят был; что оными Козаками Султанов Чауш Мегмет Келеби с шестью человеками товарищества убиты и вьючное их совсем пограблено; что то же бы и с братом его Мустафы Келебиевым учинили, если б бегством от них не спасся, и во всем оном требовали справедливого удовольствия.

На сие Российские послы отвечали, что с великим удивлением о странном и к ним совсем не принадлежащем деле принуждены слышать. И так на такие требования от Его Царского Величества, что за границами и не его подданными, ниже с ведома или сообщности, найменьше же повелением или приглашением над Азовом учинено, какие удовольствия и отчеты требовать возможно как Султану, так и главному Визирю и Дивану безызвестно быть не может; что Его Царское Величество дерзостным Козакам, конечно, никакой подпоры не делал, но паче еще старался тому воспрепятствовать, чего ради и послал своих посланников в Азов, Богдана Луковича и Афанасья Борлова, но по обратном их и бесплодном приезде еще туда посылан был Михайла Заиков, кой со всеми при нем имеющими людьми на дороге найден убит. Вяще же того несправедливо требуется от Его Царского Величества удовольствия за Мегмета Келеби, ибо его Величество во всем оном так поступил, не только чего от доброго союзника и соседа, но и искреннего брата можно ожидать, ибо по многим посылкам со многою трудностию изведал, что помянутое убийство и грабеж не в его области, но из Польши, и не Россиянами или подданными Козаками, но Запорожцами по другую сторону Днепра учинено.

По сему, кажется, такие требования только для того чинятся, чтоб предупреждать праведные жалобы и требования правого суда, о чем они письменное повеление имеют верховному Визирю и чрез него Султану Ибраиму самому представить, чтоб он его Царскому Величеству, как союзнику, доброму соседу и другу, за показанное презрение Его Царского Величества титулу, кои даются от всех держав, с которыми Его Величество в союзе находится, каковы и Султаны, светлейшие его предки, никогда не оставляли и в самое военное время.

Сверх того не токмо просят, но и требуют, чтоб Султан благоволил Крымского Хана по силе точных артикулов общего союза к ответу принудить во многих разорительных нападениях, учиненных его Татарами в землях Его Величества подданных под предводительством известных начальников и Мурз, о чем, несмотря на многие жалобы, ни малейшего удовольствия не получено. И так сие требование весьма иное, нежели что от его Царского Величества требуется, чтоб отвечать в том, что незнаемыми разбойниками в области Султанской и Ханской учинено.

Наконец, Его Величество, наш Государь, как то принесенными письмами засвидетельствуется, в твердом намерении состоит такие союзы и дружбу ненарушимо содержать, каково между обеими державами заключено, если только и с Султанской стороны то же последует. А иным образом, когда б Его Величество так крепко своему слову и руки не держался, то не токмо тогда, но и еще бы ныне мог Козакам в Азов на помощь столь сильно прийти, чтобы Порта Оттоманская всею ее морскою и сухопутною силою не могла оным городом овладеть. Но доныне еще ни малейшей помощи им не дает.

Диван, приняв в уважение оный ответ, не рассудил более в том понуждать, но напротив того, просил послов дело к такому концу привесть, чтоб дружба между обеими державами продолжалась и умножалась, чего и они со своей стороны содержать того не упустят, упоминая притом и то, что впредь от Султана в письмах к Его Царскому Величеству требуемые Императорского достоинства титулы надлежащею формою даваемы, равно и все причиненные России от Крымской стороны разорения исследованы будут.